Призрак Белграда

Глава 4

Следующим утром Матвей Дынин и Лука Грбич бодро шагали по узким коридорам полицейского управления Белграда. Здание впечатляло массивностью и строгими линиями фасада. Грубые бетонные плиты, узкие окна, тяжелые тени в арках. Югославский брутализм не для красоты, а чтобы подавлять. Социалистическое наследие во всей красе.

Матвей сразу вспомнил вестибюль станции московского метро «Ботанический сад»: гулкий, каменный, украшенный металлическими барельефами. Только здесь был аромат кофе, а не подземки.

На стенах висели схемы, выцветшие фотографии с задержаниями и пара пожелтевших газетных вырезок – судя по всему, десятилетней давности. В коридоре кто-то спорил через приоткрытую дверь, мимо прошел мужчина в форме, неся служебную папку, поверх которой лежал аппетитный бутерброд. За стеклянным окном дежурной сидела женщина с густо подведенными глазами и решала кроссворд, сложив ноги на коробку с документами. Где-то щелкали степлером, кто-то громко зевнул. Управление жило, ворчало, дышало. Как организм, привыкший работать даже в полусне.

– Вот мы и на месте, – сказал Лука, останавливаясь перед дверью с табличкой «Начальник отдела за тешка кривична дела. Слáвко Ву́кович».

Он постучал и открыл дверь.

Кабинет был просторным, с большими окнами, через которые проникал скромный утренний свет. Солнечные лучи подсвечивали клубы дыма недавно выкуренной сигареты. Запах табака тут явно считался неотъемлемой частью рабочего процесса.

На стенах висели карты и фотографии, а в углу стоял массивный деревянный стол, за которым сидел лысый мужчина. На лице морщины, глубокие и четкие, словно прутья решетки. Густые седые усы, посередине подпаленные от сигарет. Сам он был огромный, как медведь, и в его теле под одеждой угадывались как горы мышц, так и груды жира.

– Доброе утро, это Матвей Дынин из Москвы, – представил гостя Лука.

– Здравствуйте, господин Дынин, – сказал Вукович по-русски и протянул руку. – Рад знакомству. Зови меня Славко.

– Взаимно рад, Славко, – ответил Матвей, пожимая руку начальника. – Удивительно, сколько здесь людей говорит по-русски.

– У нас долгие исторические связи с Россией. Но боюсь, мой русский не идеален.

– Понимаю, – кивнул Матвей. – Но ваш русский гораздо лучше моего сербского.

– Он говорит по-сербски! – хлопнул по плечу Матвея Лука. – Вук – по-русски волк. Славко – герой. Был на войне. Там его звали српски вук.

Матвей улыбнулся и пожал плечами. Ему не очень нравилась эта фамильярность. Демонстрируемая радость выглядела чрезмерной. Он, конечно, был знаком с балканской, немного детской открытостью, но все-таки Лука хоть и серб, он также и коп. От таких людей Матвей привык ждать подвоха и общался с ними с осторожностью. Но то в России, а это Сербия. Профессиональная паранойя выставила флаг, но как себя вести с Лукой – Матвей еще не решил.

В этот момент дверь кабинета снова открылась, и вошел мужчина лет сорока, невысокий, с густой короткой бородой, в которой выделялась небольшая седая прядь. Волосы были собраны в небольшой хвостик. Глаза блестели живым интересом, движения были быстрыми и точными, как у зверька, привыкшего к опасностям. Да и лицом и манерами он напоминал енота – хитрого, осторожного.

– А вот и наш эксперт-криминалист, Филип Пéтрович, – представил его Вукович.

Филип кивнул в знак приветствия, но ничего не сказал. Матвей заметил, что Петрович явно не говорил по-русски, но понимал достаточно, чтобы следить за разговором. У него на пальце была потертая серебряная печатка, и Матвей машинально отметил: человек старой закалки.

– Итак, господа, давайте обсудим наши версии и улики, – начал Вукович, указав на кресла у стола. – Сорокина Яна Андреевна. Была убита на Цветочной площади третьего октября. Выстрел – из снайперской винтовки, с крыши здания напротив. Свидетелей, к сожалению, нет.

На столе лежала тонкая папка – все, что на данный момент было известно о Сорокиной. Матвей пододвинул к себе фотографии с места преступления.

На верхнем снимке – Сорокина. Молодая женщина лет двадцати пяти, стройная, с выразительными скулами и тонкими чертами лица. Светлая блузка, темные волосы собраны небрежно, будто наспех – без лишнего старания. Она лежала с раскинутыми руками, будто сдавалась. Глаза – открытые, застывшие. Ужаса в них нет. Скорее удивление. Как будто она не поняла, что случилось.

На другом – та же Яна, но еще живая: селфи из корпоративной рассылки. Мягкая улыбка, серьги-петельки, какие носят не ради стиля, а из привычки. Обычная офисная девушка. Таких – тысячи.

– Есть записи с камеры наблюдения, но здание, которое использовал снайпер, в объективы не попало, так что толку от них не много, – вздохнул Вукович. – Есть пуля. Гильзы нет. Все. Филип, что думаешь о пуле?

Петрович молча достал из папки несколько листов и фотографии. На одном – пуля, на другом – крыша здания, в нижнем углу смазанная тень. Он бегло пробежался глазами по данным, затем ткнул пальцем в изображение и что-то сказал по-сербски, не торопясь. Лука кивнул, вслушиваясь.

– Пуля сильно деформирована, – перевел он. – Калибр, скорее всего, 7,62. Без маркировки, без отличий. Сплюснута, как монетка.

– Без гильзы? – уточнил Матвей.

– Никаких следов. Ни на крыше, ни на лестнице. Петрович говорит: чисто, как будто стрелял призрак.

– Я только из отпуска, – добавил Петрович с усмешкой. – Даже кофе не успел выпить. Не то что баллистику толком провести.

Вукович выдохнул через нос, будто сдерживал ругань, и посмотрел на Матвея:

– Это уже четвертый случай.

И достал из ящика плотную папку. Та упала на стол с глухим шлепком – как будто в ней были не документы, а мокрые от крови тряпки. Пальцы Славко порылись среди бумаг и извлекли оттуда несколько старых фото. Не глянцевых, не постановочных. Эти снимки пахли пылью, потом и отчаянием.

– Вот первый. – Он развернул к Матвею снимок, на котором албанец лет сорока лежал на ступеньках. Глаза открыты, будто он еще не понял, что умер. – Фламур Тачи. Турист. Никаких связей с криминалом, не политик. Просто проходил мимо. Или не просто?

Следующее фото – мужчина в полицейской форме. Лет за сорок, крепкий, с квадратной челюстью и уставшим взглядом. И кровь – будто кто-то вылил на асфальт банку с акриловой краской: размашисто, небрежно.

– Наш человек. Драган Жикич. Опер. Вышел со стаканом кофе из ближайшей пекары. Пуля нашла его между глотком кофе и дорогой на работу. Как будто кто-то знал, где и когда он окажется.

Матвей почувствовал, как сжалось внутри. Фотографии не были страшными. Они были… холодными. В них не было эмоций. Только конец. Последний факт существования.

– Потом журналистка. Майя Златич. – Славко положил на стол третий снимок. На нем – женщина с разбитым телефоном в руке. – Копала под представителей власти, крупных бизнесменов. Дотошная. Упрямая. Прославилась статьей «Система, которая стреляет первой». Вот та и выстрелила.

– И вы думаете, везде тот же стрелок? – тихо спросил Матвей, не отрывая взгляда от фото.

– А что тут думать? – Славко кивнул. – Один выстрел. Один калибр. Один стиль. На камерах ничего. Свидетелей нет. Гильз – ни одной. Словно призрак стреляет.

Вукович откинулся на спинку кресла. Взял ручку, постучал ею по столу.

– Тот же почерк. Тот же ноль на выходе. Газеты так и назвали его – «призрак».

В комнате стало тише. Даже кресла заскрипели иначе.

Матвей поджал губы. Он знал это чувство – когда в воздухе висит чужое поражение. Оно не твое, но может стать твоим. И лучше бы не в этом месяце.

– Может, в этот раз сможем определить заказчика? – Матвей решил не терять оптимизма. – Прежде всего следует выяснить, связано ли убийство с профессиональной деятельностью Сорокиной.

– Согласен, – кивнул Лука. – Нужно сходить к ней на работу и порасспрашивать коллег. Возможно, кто-то знает о ее конфликтах или подозрительных контактах. А что у нее с личной жизнью? Муж, семья?

– Мужа нет, детей нет. Соседи говорят, была тихой. Но это мы проверим. Пока сосредоточьтесь на компании. Особенно на ее отделе. Поговорите с начальником. – Вукович перелистнул пару страниц дела. – Рабинович.

– Рабинович? – переспросил Матвей, приподнимая бровь. – Звучит неожиданно.

– Что-то не так? Знаешь его? – напрягся Лука.

– Нет-нет. Просто в России это фамилия из анекдотов. Вы не слышали?..

Все трое смотрели на Матвея серьезно.

– «Рабинович, вы уже устроились? – Нет. Я еще работаю». Не знаете?

Повисла неловкая пауза.

– Понял, – вздохнул Матвей. – Когда можем начать?

– Прямо сейчас. И, Лука, подготовь на завтра краткую сводку по делам этого «призрака».

Матвей и Лука встали. На прощание Вукович лишь коротко кивнул, словно мысль у него внутри него продолжала работать.

Обернувшись в дверях, Матвей поймал взгляд Славко – тяжелый, собранный, пристальный. В этом взгляде не было ни усталости, ни сомнений. Только целеустремленность.

***

На крыльце управления их встретил теплый свет. Матвей с удовольствием зажмурился – солнце мягко касалось лица, будто приветствуя. Белград лежал перед ним залитый золотом – как человек, который еще не проснулся, но уже улыбается. Воздух был наполнен легким ароматом прелой листвы и свежестью утреннего ветерка.

Улицы были оживлены, но не суетливы. Люди, одетые по-летнему легко, неспешно прохаживались, наслаждаясь погодой. Пожилые мужчины на скамейках в тени деревьев обсуждали последние новости. Хозяева собак прогуливались со своими питомцами, мамы с колясками останавливались, чтобы перекинуться парой слов друг с другом. Вот оно, второе лето, подумал Матвей, вдыхая полной грудью.

Лука это заметил.

– Ты ведь не завтракал? Умираю с голоду.

– У нас нет на это времени, – нахмурил брови Матвей.

– На завтрак время всегда должно быть, – подмигнул Лука. – Полако, брат. Я знаю тут одну пекару. Ты когда-нибудь пробовал бурек?

Матвей покачал головой, не зная, что ответить на предложение. Лука усмехнулся и сделал жест, приглашая следовать за ним. Они направились по улице, проходя мимо все тех же гуляющих, мимо их разговоров и неторопливой жизни. Лука уверенным шагом свернул в переулок, где в воздухе витал соблазнительный аромат выпечки.

Пекарня, по-сербски пекара, которую Лука знал, оказалась небольшим заведением с витриной, заполненной свежей выпечкой. Лука подошел к прилавку и что-то быстро сказал на сербском. Продавщица, улыбнувшись, принялась упаковывать два больших куска бурека – традиционного слоеного пирога с мясом, сыром и шпинатом.

– Вот, держи, – Лука протянул один из пакетов Матвею. – Это лучший бурек в городе. Ты точно не пожалеешь.

Матвей взял пакет и ощутил в руках тепло. Он откусил от пирога, и жирное тесто с горячей мясной начинкой – чуть соленой, чуть пряной – моментально обожгло небо. Голод исчез. Остался только вкус.

– Вкусно, – признал он, не скрывая удовольствия. – Но мы действительно должны поторопиться.

– Не волнуйся, успеем, – заверил его Лука. – Завтрак – это святое. К тому же с полным желудком мысли проясняются. Ты, кстати, куришь? – вдруг спросил он. – Потому что сейчас будет обязательный сербский ритуал.

Они прислонились к кирпичной стене напротив кафе. Лука закурил, предложил сигарету Матвею. Тот помедлил, потом взял. Кофе, бурек, сигарета. «Белградский завтрак». Лука выдохнул дым.

– Может, пройдемся пешком? – предложил Лука. – Тут недалеко, а мою красавицу лучше поберечь. На нее не просто достать запчасти. Zastava редкой комплектации, настоящая головная боль. Но люблю ее, как жену.

– Как бывшую? – уточнил Матвей.

– Хуже. Как первую любовь. Единственную. Злее и преданнее всех, кого я знал.

– Прекрасный выбор, – усмехнулся Матвей.

Скоро они уже подходили к современному офисному зданию, где работала Сорокина.

– Ну что ж, – обвел его взглядом Лука, – посмотрим, какой из Рабиновича рассказчик.

Глава 5

Современное семиэтажное здание находилось на тихой улочке недалеко от центра старого Белграда и заметно выделялось на фоне застройки тех еще времен, когда Сербия носила корону. В стеклянной поверхности отражалось стоящее напротив какое-то посольство. Вместе с тем выглядело это не как противостояние эпох, а как их продолжение, как демонстрация, что город живет и развивается.

На ресепшене их встретила молодая офис-менеджер, которая вежливо спросила о цели визита.

– Мы из полиции, – представился Лука, показывая удостоверение. – Нам нужно поговорить с коллегами госпожи Сорокиной.

– Ах да. Трагедия, трагедия… Такая молодая девочка. Пожалуйста, подождите минуту, я свяжусь с начальником. – Описав ситуацию по телефону, она несколько секунд молчала, потом положила трубку. – Пойдемте, для вас забронировали переговорную комнату, я провожу.

Они шли за офис-менеджером, осматриваясь по сторонам. Это был современный опенспейс с рядами рабочих мест, лишь на треть занятыми работниками, стеклянные стены и двери переговорных комнат и кабинетов, экзотические растения, разросшиеся до потолка, – все это делало место живым, динамичным и в то же время просторным и наполненным воздухом. Провожатая наконец распахнула перед ними дверь одной из переговорных комнат:

– Располагайтесь, Вера Борисовна сейчас подойдет.

– Подождите, нам нужен начальник Яны, господин Рабинович.

– Все верно, Вера Борисовна Рабинович – непосредственная начальница Яны. Была, – вспомнила девушка и удалилась, оставив гостей в недоумении.

– Вот ведь как… – с рассеянной улыбкой протянул Лука.

В комнате был длинный деревянный стол с красивым узором голубой волны по центру, с десяток кожаных кресел, гигантский монитор на стене и белая доска. Лука с выдохом плюхнулся на мягкое кресло.

– Нам в управление тоже бы такую переговорку, – погладил он подлокотник и покрутил головой, оценивая интерьер.

Через несколько минут к ним в комнату вошла женщина – высокая, стройная, с копной каштановых кудряшек. Приталенный темно-синий костюм, шпильки, в руках планшет. Лицо – резко очерченное, красивое, загорелое, серьезное. От нее исходила уверенность и жесткая, но не агрессивная энергетика.

Матвей на секунду забыл, что должен быть следователем. Она не шла – скользила. Взгляд – оценивающий, но без суеты. Он поймал себя на том, что выпрямился в кресле.

– Добрый день, – произнесла она. – Меня зовут Вера, чем могу?..

– Лука Грбич, полиция Белграда. – Лука показал удостоверение. – А это мой коллега из Москвы – Матвей Дынин. Нам нужно задать несколько вопросов о госпоже Сорокиной.

– Да, конечно. Спрашивайте о чем угодно, – улыбнулась Вера. – Знаете, наш юрист просил не встречаться с вами без него. Но я думаю, это лишнее. Компания тут точно ни при чем.

– Ну, это нам еще предстоит выяснить, – прищурился Матвей. – Когда вы в последний раз видели Яну?

– Да как раз в день убийства и видела, утром на планерке, – ответила Вера, повернувшись на стуле к Луке. – Обсуждали открытие… Впрочем, неважно чего.

– А потом?

– А потом не видела. Мое рабочее место в другом конце этажа. Она ушла обедать, и там на площади все и случилось.

– У вас тут нет столовой?

– Вы такой серьезный, товарищ следователь. Неужели никогда не обедаете в кафе просто так, без нужды? – Вера бросила короткий взгляд на Дынина. – У нас тут все есть. Просто скучно в одном и том же месте каждый день обедать. Перерыв час, кругом полно кафешек. Почему бы не прогуляться, развеяться?

– Ну допустим… Были ли у нее конфликты с кем-то из коллег или клиентов? – спросил Матвей.

– Нет, ничего подобного. Она была тихая девушка, со всеми ладила, – сказала Вера, немного подумав. – Честно говоря, она не то чтобы сильно была погружена в наши проекты.

– В каком смысле?

Рабинович сложила руки замком на столе и наклонилась к Матвею, как будто хотела рассказать большой секрет.

– Товарищ следователь, Яна у нас была по блату. Занимала незначительную должность. Консультант по чему-то там. Папа у нее непростой. То ли с Лубянки, то ли со Смоленской. Ее здесь особо никто не знал и не воспринимал всерьез.

– Получается, занимала чужое место?

Вера откинулась на спинку и снова улыбнулась.

– У нас таких треть, если не половина. И чужих, случайных людей нет. Если появляется чей-то сынок и дочка, это значит, мы где-то хорошо заработали или хорошо сэкономили. Просто бизнес.

– Не обидно за двоих работу делать? – вступил Лука.

– Я работаю только за себя. Просто работы много. То, что могут их связи, мне никогда не сделать. Я ж говорю, чужих нет.

Матвей задумался. Мотива для убийства не вырисовывалось.

– Может быть, у нее были личные проблемы? – продолжил он. – Долги, конфликты с кем-то?

– Не слышала ни о чем таком, – покачала головой Вера. – Она была довольно замкнутой. После работы оставалась не часто, играла во что-то простое и бесконечное с кристаллами и конфетками и часами залипала в тик-ток. Задач у нее не много было.

Матвей обменялся взглядами с Лукой. Не густо. Типичный офисный работник, незаметный и неконфликтный.

– Спасибо за информацию, – вздохнул Матвей. – Если вспомните что-то важное, пожалуйста, свяжитесь с нами. И по возможности не покидайте город.

– Вроде не планирую, но гарантировать не могу. Это официальный запрет?

– Пока просто рекомендация.

Матвей сделал пометку в блокноте. Лука посмотрел в потолок.

Вера вдруг неожиданно встала и обошла стол.

– Матвей, останьтесь на минуту, – сказала она. – Вы не против, Лука?

– Конечно, – кивнул тот. – Я буду в коридоре.

Выходя, Лука бросил на Матвея взгляд, в котором читалось и восхищение, и легкое разочарование. Матвей сделал вид, что не заметил.

Дверь закрылась. Матвей остался один на один с женщиной в комнате, где даже кондиционер шумел приглушенно, как будто знал, когда нужно затихнуть.

– Вы ведь тот самый? Борец с преступностью? Знаю, что у нас был такой запрос.

– Да, но сейчас это не имеет значения. И ваша помощь может быть неоценимой.

– Вот, – она протянула лист бумаги. – Здесь мой номер. И мобильный, и московский. Вдруг вам что-то понадобится. Буду ждать от вас звонка, вдруг вспомните какой-нибудь важный вопрос.

– Прекрасно, – сказал Матвей, положив листок в блокнот.

– У вас такой взгляд, будто вы привыкли ловить людей на лжи. – Вера оперлась бедром о стол, очень близко от Матвея. – Интересно, как вы выглядите, когда верите?

– Обычно в такие моменты я моргаю чуть медленнее, – ответил он, неуверенно усмехнувшись. – Мы можем посмотреть рабочий компьютер Сорокиной?

– Да, Оля вас проводит, – с разочарованным вздохом ответила Вера, – но уже без меня, хорошо? Работа сама себя не сделает.

Она выпорхнула из переговорной, и тут же в нее заглянул Лука.

– Ну что?

– Сейчас посмотрим рабочий компьютер.

– А еще? – Улыбка Луки стала шире.

– Да ничего, оставила контакты.

Лука неподдельно расстроился. Поджал губы, покачал головой, оглянувшись на дверь.

– И все? Контакты? А я там в коридоре мысленно ставки делал. У тебя был шанс, брат. Настоящий шанс.

Матвей пожал плечами:

– Не в том я сейчас настроении. Хотя, конечно, интересная она.

Лука цокнул.

– Интересная, ага. И интересуется тобой! У нас говорят: когда женщина улыбается – это либо смертельная опасность, либо любовь.

– И как определить?

– Вот именно, никак, – вздохнул Лука, – поэтому мы и полицейские.

В переговорную заглянула офис-менеджер:

– Пойдемте, я вас отведу за компьютер госпожи Сорокиной.

Они прошли мимо стеклянных кабинетов в самый угол офиса. Там, у окна, располагалось стандартное рабочее место: монитор, клавиатура, канцелярия, пара личных мелочей. На спинке кресла – клетчатый шарф. Все выглядело аккуратно.

Оля ввела пароль. На мониторе открылся рабочий стол. Несколько папок. Пара презентаций. Несколько похожих файлов с названиями в духе draft_3_final_realfinal_v2.

– Здесь почти ничего, – пробормотал Матвей, пролистывая. – В мессенджерах пусто. Переписка с родителями, пара подписок на популярные каналы, шутки, стикеры. Все тихо. Последнее непрочитанное сообщение – как раз в день убийства.

Он открыл браузер. История за последние дни – почти пуста. Только один сайт всплыл дважды: страница с путешествиями по Исландии. Фото ледников, северных сияний и дороги, уходящей в белую даль. Вкладка осталась открыта.

– Похоже, хотела поехать, – тихо сказал он. – Или просто смотрела, чтобы хотя бы глазами попутешествовать.

Лука заглянул через плечо, кивнул.

– Значит, мечтала. Бывает и так.

– Бывает, – согласился Матвей и закрыл вкладку. – Она действительно была одинока. Даже цифровой след – как от воды на стекле: почти незаметный, без формы и смысла.

Они обменялись взглядами – оба уже поняли: здесь больше ничего интересного нет. Осмотр окончен.

Выйдя на улицу, Лука поморщился от солнца и затянулся.

– Ну что? – спросил он, не глядя на Матвея.

– Мы там же, где были утром, – ответил тот. – Только теперь уверены, что Сорокина никому не мешала. Ни в жизни, ни в онлайне.

– Отлично, – хмыкнул Лука. – Мертвая без врагов. Как всегда. А что насчет Рабинович? Хищница.