Оценить:
 Рейтинг: 0

Симфония убийства

Год написания книги
2021
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 ... 9 >>
На страницу:
2 из 9
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Случилось что, Витя Витевич? – С Лидой он был знаком уже лет пять, а то и шесть.

– Случилось, только давно уже… Пятьдесят лет назад.

– Ни фига се! Я думала, тебе лет сорок, ну – сорок два… Поздравляю! Так и быть, лимон от заведения… Есть будешь что? Все-таки бутылка!

– Лимон… от заведения буду.

Лида ушла, и Силов вдруг понял, что на этом месте в центре зала он совсем не сможет покурить. А там, на его привычном месте, под пальмами можно было укрыться и, приоткрыв окно, тихонько подымить, не напрягая ни посетителей, ни завсегдатаев, ни официальных лиц. Виктор осмотрелся – на его месте сидел мужичок «из публики», круглым лицом уставившись в телефон. Красная мордень блестела у самого носа синим сиянием экрана смартфона. Мужик, не мигая, смотрел на этот экран, изредка двигая по нему пальцем. Иногда он вертел телефоном, как это делают в тех случаях, когда рассматривают горизонтальные фотографии во весь экран. Мобильник был приставлен к тарелке, так удобнее смотреть: на тарелке лежали остатки салата и кусок хлеба. Трехсотграммовый графин был пуст. Мужчина давно поел и теперь просто развлекал себя соцсетями – другой версии Силов не придумал. Он особо и не старался: ему было обидно, что этот круглолицый занял его место без всякой на то надобности, и ему, Силову, теперь придется выходить на улицу с каждой сигаретой… И это в свой юбилей!

Лида принесла коньяк, лимон и зачем-то еще сыра, нарезанного кубиками.

– Закуси хоть немного. С бутылки знаешь что утром будет? А случись что – и вечером начнется…

Силов улыбнулся и потянул Лиду за рукав:

– Лида, пересади меня на мое место, а этого мужичка сюда! Ему все равно, а я пыхну втихомолку…

Лида пошла узнавать. Мужчина встрепенулся и торопливо и даже пугливо прикрыл телефон обеими руками. Официантка что-то говорила ему, показывая на Силова, мужчина слушал внимательно, продолжая сидеть как прилежный школьник за партой. Лида замолчала – мужичок не отвечал, красное лицо не выдавало ни одной мысли. Он просто смотрел на официантку. Выждав паузу, она еще раз повторила свою просьбу, повторила и движения рук в сторону Силова. Мужчина молчал… Лида пошла к себе в закулисье ресторана, попутно выразительно пожав плечами, глядя на Виктора. Кругло- и краснолицый перевернул телефон, сунул его во внутренний карман пиджака, подтянул к себе тарелку, рюмку, пустой графин, шумно встал и пошел к Силову. У столика Виктора покрутил тарелкой вокруг графина – знак был достаточно ясен: меняемся…

Силов поднялся, буркнул: «Спасибо», взял свою бутылку с коньяком и грамм сто вылил в графинчик «кого-то из публики». Тот ничего не сказал и, кажется, даже внимания не обратил. Но Виктора это не интересовало. Перебравшись на свое законное место, он выпил, предварительно подержав перед лицом бокал, развернул немного пальму, спрятал лицо за листья и закурил, стряхивая пепел в цветочную кадку. Настроение улучшилось… Легкое возбуждение самоуверенности проскочило по телу Силова – стало необъяснимо легко и безответственно.

Приоткрыв мутное от пыли-грязи окно, Виктор смотрел в черную с огнями улицу. Красный и зеленый глаз светофора уже сменился на ядовито мигающий желтый, и только синехолодные миндалины уличных фонарей разбавляли эту черно-желтую саламандру – улицу. Силов затянулся и выставил рот с дымом в щель окна… М-да, полтинник…

Он не пугался своей мысли, нет. Никакого полтинника Виктор не чувствовал. Устал же он не от своего возраста, а от вынужденного смирения пожившего человека перед фактом: ни одна минута не соответствовала тому, что принято называть полноценной жизнью.

Силов знал, что жизнь устроена по каким-то законам, которые и делают саму эту жизнь невыносимой. Когда-то в детстве, в советские и перестроечные школьные годы, когда еще изучали диалектический материализм, учительница заставляла читать «Капитал» Маркса. Советская фанатичка была умна, остроумна, что магически действовало на школьников: все без исключения отчитывались учительнице знанием «Капитала». Юный Силов, как и все, читал этот «Капитал», ничего не понимая, ничего и не пытаясь понять – он просто читал и все. Два раза в неделю урок обществоведения проходил в отчаянных попытках юных людей рассказать ту или иную главу идиотской книги. Фанатичка комментировала через каждое предложение – пытка добиралась и до тех, кто просто слушал. «Что имеется в виду?» – кричала учительница и пальцем указывала жертву своего вопроса.

Силов читал и читал – до потери всякого взаимодействия с реальностью. Он не понимал ничего, но страх перед пыткой заставлял его перечитывать еще и еще раз… Однажды он прочел фразу, которую вспомнил сейчас, сидя под пальмой и которую тогда юный Силов вдруг почувствовал как самое важное из всего ужасного текста Маркса. Фраза была простой и на протяжении жизни слышалась часто по поводу или без него – просто звучала как магическая формула непонятного или неприятного. «Единство и борьба противоположностей!» Вот она, сука-фраза-мысль, которая, как потом выяснилось, определяла смысл и назначала суть жизни!

Почему это сейчас вспомнилось Силову? Уж не потому ли, что тогда, тридцать пять лет назад, это единство взорвало все, что находилось в голове пятнадцатилетнего, испуганного фанатичкой мальчишки. Как это? Единство противоположностей! Как это? Борьба этого единства! Ни тогда, ни сейчас Виктор не понимал казуистики этого выражения. Но позже он догадался, что именно в нем, в этом выражении, заключено что-то настоящее. Такое настоящее, которому невозможно сопротивляться. Силов не сопротивлялся: в юности – по причине отсутствия хоть малейшего понимания важности вопроса, а сейчас – в силу осознанного несогласия: уж не считать ли единством директрису и себя, чтобы потом в этом разбираться и еще бороться?

Сейчас, вливая в себя коньяк, он знал, что еще совсем молод, жаден и ненасытен… И весь процесс одинокого юбилея под пальмой такой получился только потому, что ему уже пятьдесят, потому что уже существует усталый театр в голове и в оркестровой яме, потому что ничего не хочется, кроме жажды чего-то хотеть…

Но, как это ни странно, общечеловеческое страдание не давило на Силова – он тихо улыбался самому себе и с удовольствием рассматривал улицу, вслушивался в караоке нетрезвых певиц – ничего его не раздражало, не пугало, не давило. Ему хотелось принять все это однажды и разом – принять так, как это есть, и оказаться в абсолютном единстве с этой противоположностью. Силов даже положил себе с завтрашнего дня принимать все, что происходит с ним, – принимать с радостью в этом идиотском единстве противоположностей и без всякой борьбы.

Выкопав другим концом вилки в пальмовой кадке ямку для окурка, он похоронил в ней свою усталость, хандру, новорусскость. Тщательно засыпав окурок, Виктор Силов, почти счастливый Виктор Силов, потянулся за коньяком и оглядел ресторанную залу…

IV

Перед ним сидел тот самый круглолицый и что-то говорил. В своих новых и розовых соображениях Виктор не расслышал его голоса, не заметил самого мужчины, давно сидящего рядом. Силов даже вздрогнул… Мужик виновато улыбнулся и стал показывать под стол. Даже сам согнулся всем грузным телом, чтобы удостовериться – правильно ли он показывает. Под столом лежал видавший виды портфель, в прошлом шикарный, на двух ременных застежках, с накладными карманами. Сейчас же, потертый временем и давками в транспорте, он лежал на полу, прислонившись к ножке стола, – лежал, безропотно дожидаясь своего хозяина. Несмотря на свое высокое происхождение, сегодня портфель мог вызвать даже некоторую брезгливость – интереса к нему проявить было невозможно ни при каких обстоятельствах.

– Извините, я хотел бы забрать свой портфель, – мужчина наконец-то объяснил свое появление за столиком Силова.

Виктор тоже заглянул под стол: «Забирайте!» Он все еще сидел в некотором оцепенении – неожиданное появление мужчины у своего столика сбивало Силова с тех прекрасных мыслей, которыми он уже полчаса наполнял себя, устраивая новую и беззаботную жизнь.

– Выпьем? – Предложение круглолицего было настолько искренним, что Силов с радостью согласился. Вот она – эта новая реальность, которую надо принять, полюбить и жить в ней, как рыба в воде!

В графине мужчины была водка, и Виктор налил себе коньяку из своей бутылки. Предложил коньяк и собеседнику – тот согласился, и Силов налил в рюмку красномордого коньяку. Молча чокнулись, одним глотком каждый вылил в себя коньяк, после чего сосед, налив в опустевшую рюмку водки, также одним глотком проглотил и ее чуть ли не вместе с рюмкой.

– Коньяк люблю, но послевкусие не могу вытерпеть. Водка лучше…

– Больше не наливаю, – Силов удивился такому организму круглолицего.

– Николай!

– Виктор Силов, – по давно уже затвердевшей привычке ответил Виктор и протянул руку.

Рука любителя запивать коньяк водкой была пухлой и очень потной. Пожав руку, Силов полез в карман за сигаретами и там, под столом, вытер ладонь о штаны. Даже немного помахал ею, чтобы не чувствовать влажность, от которой внутри просто тошнило.

Сигареты лежали в другом кармане, но Виктор потянул левой рукой полу пиджака так, чтобы правой продолжать искать сигареты, тем самым подольше держать ее под столом, вытирая об одежду, чтобы полностью избавиться от отвратительного ощущения. Вытащив пачку, достал левой рукой сигарету, правую он все еще не мог использовать, прикурил, откинувшись за пальму. Правую руку засунул в карман брюк…

Николай ничего этого не заметил, ему и в голову не приходило, что простое рукопожатие может вызвать какие-то чувства, побочные обычному социальному жесту. Силов еще раз внимательно посмотрел на потного. Он брезговал подобными людьми, а Николай еще был не только с потными руками, но и с изъеденным в прошлом угрями лицом, изрытым и красным… Никакой симпатии такая внешность не вызывала.

– Вот, Виктор Силов, перед тобой сидит профессиональный мудак! – Николай для наглядности откинулся на спинку стула и слегка отмахивался от остатков сигаретного дыма, который проник из-за пальмы.

– Мудак? – лениво удивился Силов.

– Ну, ладно… Лох!

– А может, действительно мудак, – Силов еще раз лениво удивился, но уже не выказав ни словом, ни лицом свое открытие… – «Ну, надо же так обращаться – Виктор Силов!»

– Вот сколько мне лет? – Николай оперся локтями на стол и повертел головой, чтобы можно было рассмотреть возраст подробнее.

Виктор выглянул из-за пальмы и уставился на Николая. Слегка влажное лицо смотрело на Силова – морщин не было: у колобков морщин не бывает… Но глаза были выцветшими, старыми и бегали влево-вправо быстро и нервно.

– Ровесник, – подумал юбиляр и слегка заскучал. – Вот так и на меня смотрит, наверное, молодежь… –  Ну, сороковник – сорок пять. – Силов если и сбросил, то совсем немного, года два.

– Вот! А мы с тобой, может, и ровесники… Тридцать семь… будет в сентябре!

– Старая Дева, – чуть было не вылетело из Силова, но ленивое состояние и вновь возникшая радость от признания его внешней молодости удержали Виктора от уже явной оплеухи. Лох-мудак и без этого был удручен своим состоянием. И, конечно же, свои пятьдесят он открывать Николаю не собирался.

Виктор оглядел бесконечно знакомый ресторан Дома актера. Конечно, никакой это был не ресторан Дома актера – всего лишь аренда. Советские времена закончились – ресторан тогда закрылся, работать было уже невозможно. Какой-то алчущий режиссер попытался устроить здесь свой театрик, но прогорел, хотя сама аренда была исключительно символической. Потом поменялся начальник – и ресторан, правда арендный, вернулся. И вернулся уже в другом качестве – дешевое меню, работал до бесконечности, изыском обслуживания отмечен не был. Но после часу-двух ночи бывали случаи, когда в этом ресторане не протолкнуться. Ну и утром похмелье можно поправить тут, если заранее не приготовиться. Аренду начальник не поднимал – все привыкли, и ресторан даже стал совершенствоваться. Дико модный дизайн московских общепитов на крайних станциях метро стал стилем совершенствования – оранжевые пластиковые стулья и белые круглые столы. Почему-то зеленые кадки для пальм и каких-то мелколистных растений – вот, собственно, и весь дизайн. Одну из стен спрятали за десятком фотографий – тут тебе и Париж, и природа, и любимый город… Любимый, конечно, состоял из церквей, разлитых по городу в неисчислимом количестве, и ночных фотографий, когда все красиво, потому что темно и изредка ярко.

– Да, старая Дева! – Деву, конечно, Силов приплел сюда из-за сентября. Будучи Близнецом, он высмеивал все остальные знаки (когда-то давно завелся роман с астрологичкой, которая развлекала Виктора после утех разными знаниями, запретными при прежней идеологии отечественного мышления).

Положив себе принимать жизнь полностью и с радостью, Виктор потушил сигарету в очередную могилку и пытливо-радостно смотрел на лоха Николая…

– А что случилось?

Николай полез во внутренний карман пиджака, вытащил телефон, рассекретил его хитрющим кодом с третьей попытки, порылся во внутренностях мобильника и протянул смартфон Силову:

– На!

– В смысле?

– В смысле смотри – это уже не тайна! Все сам поймешь…

Силов взял телефон: какие-то селфи интимного состояния женщины и затылка ее партнера.

<< 1 2 3 4 5 6 ... 9 >>
На страницу:
2 из 9

Другие электронные книги автора Игорь Лысов

Другие аудиокниги автора Игорь Лысов