Шепот осени

Обе старухи окунули одновременно палец в рану и поднесли его к верхнему слева лучу. Рисовать ничего не стали, предпочтя повернуть головы в его сторону.

– Козлоголовый увел нас за собой, – хриплыми голосами заговорили старухи. – Его гнилые зубы раскрошили наши грешные кости и сжевали иссохшую плоть. Его червивое сердце гонит наши души по тухлым венам, причиняя нам страдания. Такова заплаченная нами цена. А ты готов ее заплатить?

– Вы не настоящие, – закричал Дима. – Вы мне только снитесь. Вас нет!

За его спиной раздался шепот. Дима обернулся и увидел идущую вверх по лестнице девочку. Над ней кружил пепел поднимаемый потоками воздуха, по щекам текли слезы, а с голых стоп спадала земля. Она протянула к нему руку и снова принялась что-то нашептывать. Диме показалось, что она пытается напеть незнакомую ему песню. Песню мертвых. Песню, от которой любой живой человек сойдет с ума.

Дима понял, что ему надо бежать. Уж лучше безумные старухи, чем это существо, которое, без сомнений, охотилось именно на него. Старухи исчезли, что облегчило ему путь. Он побежал вперед по коридору, который становился все уже, а потолки – ниже.

– Дима, – услышал он шепот девочки практически у уха, хотя не переставал бежать со всех ног. – Я хочу спеть тебе песню. Она понравится тебе, обещаю. Ее слова вначале заставят тебя грустить, а мотив – причинит боль. Но она того стоит.

Дима посмотрел через плечо, продолжая бег. Темный искалеченный силуэт прислонился к стене и плавно двигал руками, словно дирижер перед оркестром. Девочка была далеко и все же Дима не чувствовал себя в безопасности.

Он был настолько загипнотизирован дирижирующей фигурой, что не заметил возникшего перед собой бородатого мужчину, одетого в льняную рубаху и мешковатые штаны. Дима закричал, остановился и тут же упал навзничь. Мужчина нагнулся над ним и показал мальчику свои окровавленные руки.

– Я виноват! – зарыдал он как малое дитя. – Все пошло от меня. Я грешен. Я должен искупить свою вину. Я должен пройти все круги Ада. Мне нет спасения.

Дима попятился назад, отталкиваясь от пола локтями и стопами. Мужчина последовал за ним, протянув ему свою ладонь, испачканную в крови.

– Пойдем со мной. Мне нужен спутник в Аду. Ты знаешь туда дорогу?

Дима перевернулся на живот и, вскочив на ноги, побежал обратно.

Девочка отошла от стены, встав в центре коридора, широко расставила руки, будто желая заключить Диму в своих объятьях, и запела песню, от которой дом пошел ходуном, посыпалась штукатурка, по полу пошла глубокая трещина, из которой вылилась лава, и коридор заволокло запахом серы. Все потонуло в детских криках.

Дима очнулся.

В спальной комнате творилось безумие. Мальчишки бегали кто-куда и без конца кричали:

– Землетрясение!

К его кровати подскочил Петя и протянул ему руку:

– Вставай! Пойдем со мной.

– Я в Ад не хочу! – покачал головой Дима, отпрянув назад.

– Ты что несешь? Скорее вставай! Нужно бежать вниз или же встать у дверного косяка!

Дима понял, что сказал спросонья глупость, сжал протянутую руку и выскочил из кровати. Петя потянул его за собой к выходу. За ними побежали и другие мальчишки, в том числе и Стас с Геной.

В коридоре было многолюдно. Здесь крики ужаса были в разы громче, потому как кричали в основном девочки – знатные паникерши. Петя потребовал от всех держать направление в сторону лестницы. Дима в очередной раз побежал по тому же коридору к лестнице, только в этот раз в реальности и уже не один. Сердце бешено колотилось от страха. Дима был уверен, что виной тому было не землетрясение, а увиденный им сон.

На первом этаже их уже ждали работники приюта, которые без лишних слов направили их к выходу. И хотя стены здания уже прекратили трястись, они все же вывели детей на улицу. Там они простояли около пяти минут, прежде чем Тамара Григорьевна скомандовала всем вернуться обратно в свои комнаты.

– Веселая ночка, не правда ли? – усмехнулся Петька.

– Во всем виновата песня мертвых, – отрешенно изрек Дима, наделив частичкой своего страха и друзей. Больше он не стал ничего говорить, направившись к зданию приюта.

28.

На следующий день Дима посетил кабинет психолога. У него не было желания с ним общаться, но не он принимал решение в приюте. Это было второе его знакомство с представителями данной профессии. Впервые он говорил с психологом сразу после смерти родителей, оказавшись под присмотром органов опеки и попечительства. Тогда он был не слишком сговорчивым. Да и сейчас у него не было большого желания откровенничать. И все же он ответил на ту дюжину вопросов специалиста, дабы не привлекать к себе большого внимания. Создание образа замкнутого, склонного к депрессии ребенка – последнее чего он хотел. Он не стал скрывать, что до сих пор скучал по родителям, что не со всеми детьми ладил, особенно с теми, кто был старше него. Бывало, обижали, награждали ни за что подзатыльниками, но до открытой агрессии с их стороны дело, к счастью, не доходило. Он признался, что плохо спит, но не стал вдаваться в подробности снов. Психолог все равно не смог бы ему ничем помочь. Скорее наоборот – посчитал его склонным к безумию на почве пережитой травмы из-за потери родителей. В конце их разговора, психолог показал ему несколько рисунков, на которых были разноцветные кляксы. Врач попросил мальчика описать, что именно он видит. Дима толком ничего не смог разобрать и, тем не менее, решил описывать картинки первыми приходящими на ум словами. Диме показалось, что специалист остался доволен его ответами.

После кабинета психолога, он отправился прямиком в свою комнату.

Второй этаж буквально гудел от голосов. Волнение и интрига поглотили всех вокруг.

– Что произошло? – спросил Дима, подойдя к Пете, при этом выискивая в толпе мальчишек и девочек остальных своих друзей. Все были на месте, и это его успокоило. Значить причиной ажиотажа стала не очередная смерть одного из участников обряда по вызову умершей Кати Ивановой.

– После вчерашнего землетрясения обвалилась кладка одной из стен, – также возбужденно ответил Петька. – Вроде бы где-то в подвале. Говорят, сторож дядя Вася решил осмотреть трещину в стене и обнаружил в ней человеческие кости.

– Глупости все это, – покачал головой Артем. – Снова кто-то что-то преувеличил, чтобы попугать остальных. Сами подумайте: откуда взяться костям в стене?

Впоследствии, слухи подтвердились. Сторож Василий Мельников на самом деле обнаружил в трещине кость, предположительно от фаланги пальца. Он поспешил все рассказать Тамаре Григорьевне, а та, в свою очередь, позвонила в полицию и МЧС.

Кладка была полностью разбита. В ней оказалась полость, где были найдены другие останки. Экспертиза заняла несколько дней, после чего был вынесен вердикт: скелет принадлежал девочке, погибшей больше ста лет назад. Причина смерти – насильственная.

Эти подробности Дима и его друзья узнали от других мальчишек, те от старшеклассников, ну а они от самого сторожа, который любил выпить и потрепать языком. Другие подробности они узнали от репортеров, которые вороньем слетелись на останки, желая рассказать всему миру о находке и истории усадьбы прежде, чем интерес к находке пойдет на убыль. Они вели свои репортажи, не обращая внимания на мельтешащих вокруг детей. Остальное Диме поведал неофит Михаил, с которым он вновь встретился в парке.

– Я как-то смотрел в Википедии информацию о нашем приюте, – начал рассказывать неофит. – Оттуда и узнал, что до Революции здание было зажиточной усадьбой сестер Варвары и Евдокии Громовых. Они же и настояли, чтобы их дом стал приютом для детей-сирот. Коим он и является по сей день.

Михаил открыл страницу в Википедии на своем телефоне и показал ее Диме. На черно-белым фото были изображены две пожилые дамы, на фоне окна, завешенного тяжелой на вид шторой.

– Ты их видел во сне?

Дима пригляделся получше в картинку с плохим разрешением, после чего пожал плечами.

– Не знаю. По мне, так старухи – все на одно лицо. А кости, если я правильно понял, принадлежали их сестре?

– Ты прав, – кивнул Михаил. – О ней было мало что известно. Но за последние дни было проведено огромное количество журналистских расследований и поднят не один исторический документ. Так им удалось обнаружить более поздние фотографии сестер Громовых.

Неофит открыл в телефоне сохраненную вкладку и показал Диме очередную фотографию. На ней были три одинаковых девочки, одетые в дорогие наряды и в окружении множества цветов.

– Оказывается, они были тройняшками, а не двойняшками. Эта дегаротипия – предшественница фотографии – предположительно была сделана в конце сороковых годов позапрошлого столетия. Возможно за пару месяцев, – а может дней, – до исчезновения одной из сестер. В архивных записях был найден отчет земского исправника касательно данного дела. В нем говориться, что Екатерина Громова – девяти лет отроду – пропала без вести. Двухнедельные поиски не дали никаких результатов. Родители девочки были инициаторами прекращения поисков. Что наводит на мысль: они прекрасно знали, где находилось тело их дочери. В то же самое время началось строительство нового крыла в южной части усадьбы. Именно в ее кладки и обнаружились останки.

– Девочку тоже звали Катей.

– Тоже? – нахмурил лоб Михаил.

– Как и Катю Иванову.

– А, ты об этом. Выходит, что так. Думаешь, в этом есть некая связь?

Дима пожал плечами. Он понятие не имел, была ли здесь хоть какая-то связь. Но знал наверняка, что его это пугало. Он видел эту девочку, так же как и ее постаревших сестер в своих снах. Можно ли это было объяснить логичными взаимосвязями, как это получилось ранее сделать с другими совпадениями Игорю Владимировичу и саму Михаилу?

– Почему родители девочки не похоронили ее на кладбище, а замуровали в стену?

– Сейчас выдвигаются множество версий. Одна из них мне кажется более вероятной: произошел несчастный случай во время игры тройняшек, или даже – непредумышленное убийство. Родители решили объявить Екатерину без вести пропавшей, желая уберечь Варвару и Евдокию от людских сплетен и обвинений. Хоронить тело на территории усадьбы было небезопасно, а потому они захоронили дочь в стене.