Вторник, №16 (35), декабрь 2021

– А у вас есть блоковская вуаль?

(Ирина точно услышала густой мужской голос, то ли смеющийся, то ли смущённый с другого конца Москвы.)

– Есть! И даже шляпа!

– Вы издеваетесь надо мной!.. Прекратите играть!.. Вы кто-то из моих студенток?.. – то и дело жужжал телефон.

Но Ирина не могла прекратить.

Азарт разыгрался в ней так, что она бегала из угла в угол по коридору общаги, в которой жила, лишь иногда заглядывая в комнату подруги и оповещая её о ходе событий.

Подруга тоже уже приподняла свою голову от потрёпанной книжки Шпенглера «Закат Европы», и хоть пыталась ещё сосредоточиться на высвеченных под абажуром лампы листах, но взгляд её мечтательно блуждал в полутёмном пространстве.

– Ваша студентка! – эсэмэску за эсэмэской строчила Ирина. – Но это же не клеймо!.. Мне кажется, что в вас такая доброта!.. Мне очень нравится всё, что вы говорите! Как вы говорите!..

– Но кто вы? В какой группе вы учитесь? – сделал Алексей Михайлович ещё раз попытку узнать, кто же эта странная и такая уверенная в себе Незнакомка.

– Но, если я скажу, вы тут же потеряете ко мне интерес. Во всём должна быть загадка! Лучше будем общаться так! Вы будете моим пламенным рыцарем, а я – вашей таинственной Незнакомкой.

Надо сказать, что назвать Александра Михайловича рыцарем было достаточно сложно. А уж «пламенным» скорее звучало по отношению к нему издевательски, чем реально. Ему только что исполнилось пятьдесят. Он был среднего роста, с большим, широким туловищем, но худенькими руками. Застенчив и в речах своих крайне непрогматичен: мог спокойно перемещаться из одного века в другой, объявив и начав развивать одну тему переключиться на другую. А на половине лекции иногда и спросить:

– То бишь о чём это я? – да ещё и вопрошающе посмотреть в глаза студентов.

Но студенты его любили. Он был действительно добр, бесхитростен, очень мягок, и если вдруг говорил о том, чем увлечён сам, то тут же влюблял в своё увлечение каждого, с кем только пытался им поделиться.

Надо сказать, что у Ирины не было к Александру Михайловичу никаких чувств. Вернее: ей нравился его друг, Эльдар Романович, который вместе с ним преподавал им курс истории древних цивилизаций. И он-то уж точно походил на рыцаря: высокий, накачанный, широкоплечий, с чёрными, пылающими страстью глазами, с прокуренным голосом и с почти театральной манерой произносить речи, то вскидывая голову, то выводя одну ногу вперёд, то распахивая руки ладонями кверху, а то и прижимая одну из них к сердцу. У студенток даже появилось понятие, что неважно, о чём говорит этот восхитительный брюнет. Ходить к нему на лекции можно лишь для того, чтобы просто на него любоваться.

Он был ярок и современен: подъезжал к старинному зданию института на электросамокате, курил английские сигареты, от него всегда пахло одним из новейших ароматов Kenzo, портфель и туфли его были из коричневой, специально состаренной кожи. Однажды Ирина не выдержала и спросила знакомую ассистентку на кафедре:

– Как думаешь, что сделать, чтобы закрутить с Эльдаром Рудольфовичем роман?

Та посмотрела на неё растерянно и удивлённо:

– Не понимаю, что вы в нём все находите. На мой взгляд, с ним вообще не стоит заводить НИ-КА-КИХ и НИ-КОГ-ДА романов. Не далее как вчера его жена (наша бывшая студентка), – ехидно заметила ассистентка, – крушила всё подряд в его квартире. Разбила окно, кинула статуэтку в монитор ноутбука, в результате чего вовремя не проверены курсовые работы… А в перерывах своей истерики ещё и звонила нам и спрашивала: точно ли мы уверены, что муж её не находится на работе. Честно тебе скажу: я не стала её утешать! На данный момент у него целых три романа, наслаивающихся один на другой! – рапортовито отчеканила ассистентка. – И вряд ли он сможет позволить себе четвёртый.

– Будь я на вашем месте, – уже смягчившись и довольная произведённым на Ирину эффектом продолжала она (а я не на вашем, потому что, если так беспорядочно влюбляться, можно запороть свою жизнь с самого начала и навсегда), – то обратила бы внимание не на этого придурка и петуха, а на его друга, Александра Михайловича, который, как мне кажется, и есть самый достойный любви мужчина.

Эта мысль показалась Ирине настолько неожиданной, что невольно пробудила в ней желание действий.

Уже вечером Ирина наводила справки среди своих однокурсниц. Что известно?.. Был ли женат?.. И сколько?.. Ухаживал ли за кем-то или хотя бы строил кому-то глазки?

Увы, ни о чём подобном известно не было, потому что даже мысли об этом никому в голову не приходило.

* * *

Следующая эсэмэска пришла от него поздней ночью:

– Мне кажется, я вас знаю, догадываюсь, кто вы! Но играть, так играть! Какую тему для нашего общения вы хотели бы выбрать?

– Конечно, любовь! – незамедлительно ответила Ирина.

– Я так подозреваю, что разница между вами и мной почти тридцать лет. Наши понятия о любви слишком разные. Боюсь, что моё может показаться вам даже и не любовью!

В ответ Ирина скинула ему адрес электронной почты, заранее взяв его у уже посвящённой в завязку романа подруги. В результате их ещё даже не успевший вспыхнуть роман тут же стал достоянием всей общаги, а уже утром о нём знали и в ректорате, и на кафедре, и даже в столовой.

Когда Александр Михайлович вышел на первую лекцию, на него смотрели с нескрываемым любопытством. Он явно краснел, вёл себя то неожиданно бойко, то вдруг минуту пытался сообразить, о чём ещё ему своим студентам сказать. Ассистентка на кафедре, единственная понимающая, в чём было дело, казалось, чувствовала себя виноватой.

Ирина же вела себя так, как будто ничего не случилось. В шумном кругу длинноволосых подруг, случайно повстречавшись с ним во дворе, одной из многих, она сказала:

– Здравствуйте!

Он тихо ответил:

– Здравствуйте!.. – и внимательно обвёл толпу студенток близорукими большими глазами из-под толстых, неуклюжих очков.

И каждая из них делала вид, будто она ничего не знает.

А между тем в памяти электронной почты уже висело письмо, которое он отправил Ирине ещё в четыре тринадцать утра.