Вторник. №13 (32), октябрь 2021

Но, чёрт побери, как обжигающе здорово, что она бывала с нами.

В её присутствии разговор становился опасней, острее, наши глаза – наглее и свободнее.

Всем непременно хотелось усадить двоих рядом, как будто бы что-то сакральное подразумевалось, как и то, что провожать её пойду именно я.

Забавно, в компании помноголюдней нас усаживали в разных концах стола.

После третьего-четвёртого тоста, когда церемонность и зажатость уходят вместе с вилками из левой руки в правую, мы всякий раз оказывались рядом, как будто только и ждали того самого четвёртого тоста.

Я заранее загадывал её наряд; небезынтересным казалось, как она выглядит, в чём придёт, не раздалась ли с годами. Скажу – раздалась. И это её портит.

Меня дразнили её внимательные глаза, её долгие взгляды, когда кто-то из девочек, изрядно отплясавших на танцполе, вольно обнимал меня и тащил на белый танец, объявляя его без перерыва.

Она прекрасно знала, я мало пью, и терпеть не могу захмелевших женщин, в них теряется невинность и свежесть.

Хмельная женщина пахнет перебродившей брагой, местной пьянчужкой Раймондой, сидящей в голубых с начёсом панталонах на цементном основании прожекторной вышки стадиона.

Раймонда из чистоплотности стелет под задницу газетку «Аргументы и факты», но тут же заплёвывает рыбной чешуёй и телогрейку, и панталоны, вылезающие из-под юбки.

Пьяные разъезжаются, распадаются на члены: они не могут свести колен, их улыбка сползает с лица, кособочится, а глаза смещаются в противоположную сторону: ну что-то вроде «лоскутов кубизма».

Вы думаете, я не пробовал выпивать в компании наравне со всеми, чтобы не морализаторствовать и не препарировать друзей трезвым взглядом?

Пробовал. Но не берёт.

Рядом с большим полем стадиона каждую зиму заливали «коробочку». Девочки с белыми «фигурками» на связанных шнурках через плечо, накатавшись на большом катке, шли болеть за нас на «коробочке».

С их приходом по-другому шёл хоккей: без ленцы, с отдачей яростной, до слёз, ушибов, травм и драк в переодевалке.

Я мечтал играть клюшкой легендарного нападающего Михайлова, загнутой под левую сторону, ну, прямо как моя «детмировская».

Но она только показывала мне ту всамделишную, настоящую, с автографами, давала подержать, а на поле выносить не разрешалось – подарок от капитана сборной её отцу.

Потом, когда у нас сложилась крепкая команда «старичков» – отдых от нервотрёпки бизнеса, семейных передряг, ненасытных любовниц, незакрытых гештальтов и от мыслей об уходящей мужской форме, я несколько раз звал её на стадион, прийти «болеть».

Она обещала. Но так и не пришла.

Дальше, дальше наши разошедшиеся жизни, как круги на воде.

После игры, с массивной сумкой снаряжения на плече, мне почему-то не хотелось задирать голову на её окна, не хотелось представлять, как там чаёвничают за разговорами – её окна светились слишком уютно, слишком говоряще сами за себя: здесь хорошо.

Её окна зазывали. Я отворачивался. И видел наш класс.

Заметил новенькую, когда она пришла в середине седьмого.

Заметил на антитезе, раздражающем противопоставлении.

Мы тогда отмечали очередной зимний «де рэ».

Всегда завидовал ребятам с днями рождения во время учебного года, у меня самого – в июне, во время каникул. Она говорит, по знаку зодиака я – близнецы, самый противоречивый, двойственный знак. Как могут люди верить в гороскопы?

Так вот, в тот раз разыгралась трагикомедия.

Два парня поспорили по поводу одной девочки – банальнейшая ситуация.

И даже то, что один хотел доказать другому, будто одноклассница довольно доступна, даже то – обычно: ведь парни школьную дружбу ставят выше любви.

Среди шума и перекрикиваний через мелодии «Аббы» и «Бони М» периодически кто-то из парней ходил за шкаф, разделяющий помещение надвое.

Там в тёмном углу, освещённом светом бра, можно потискаться с девочкой, о какой зашёл спор. Ходил и я, было интересно и волнующе.

Кому-то, говорят, удавалось поцеловать в губы, а кому-то даже нащупать её бюстгальтер и крепкую грудь второго размера. Уверенно называю размер потому, что тогда же шёл петушиный спор и на этот счёт: знатоки утверждали – второй, дилетанты – третий.

Дело кончилось дракой на лестничной площадке, стрельбой из стартового пистолета, криками соседей – ярых нелюбителей зарубежного диско – и вызовом милиции.

И вот тут меня странно задело насмешливое лицо новенькой, весь вечер просидевшей на стуле у буфета, внимательными глазами следившей за драмой нового времени.

Кто-то из девочек даже сказал: не надо милиции, у нас тут свой прокурор. Какие глупости, однако, хранит память.

В ней начисто отсутствовала доступность, простота, умение быть как все.

А заносчивость и выпячивание своей «чистоты» и неотмирности поначалу не раздражало, нет, просто оставляло равнодушным.

По мне, скучная женщина хуже пьющей.

Потом новенькую всё-таки как-то растормошили. Или разглядели?