Несуразица

Варвары Е. Жэ., от работников фабрики».

/Непонятно: то ли тёща скоропостижно утратила Василия от работников фабрики, то ли Василий до сих пор «принимает», то ли работники приносят Василию Зю. З. только одни скорбления?/…

Весёлое:

Друзья, родственники и муж

сердечно поздравляют

Грэжу Марию

с днём ровной юбилейной даты!

От их имени в нашей газете звучит любимая

юбилярина песня!

/Дальше следовал текст и нотные знаки про «Ах! Какую женщину!»/

Вот в какие рамки запирали местного культуроведа!

…Почему с каждым новогодьем статьи Нэвэртия теряли патриотизм надежды и, опять же, почему новое каждогодье Нэвэртия знаменовалось всё бОльшим и бОльшим устрашнением деда мороза и снегурочки? Об этом общественное равнодушие не подозревало. Зато врачебная тайна всей районной больницы и её филиалов знала наверняка: у больного Васылэга прогрессировала язва желчи, а у больного Дэрыбас часто находились камни в мочевыводящей простате путей. Но для города важны были статуэтки, а отнюдь не выражения их лиц! Тем более выражения тех, кто, задрав голову, пытался присмотреться, превалировали нехорошими словами, когда шапки-обманки ронялись мехом в разлитую площадную мряку. А «своя шапка ближе к шее» была важнее всяких полуметровых неточностей на выпуклых харях деда внучки и внучки деда.

– Ой! Смотрите! У неё в носу нет морковки!

Точно подметил вундеркинд, потомок тех, кто давным-давно, подкупленный оппозицией и сладкой вафелькой, кричал, спрятавшись за урну: «А король-то голый!».

Но родители, видимо педагоги, рассудительно объяснили его неточность:

– Она внучка, её ещё не лепят. Вот когда станет бабой, то и стёкляшки вместо глаз, и нос оранжевый, и рот вставной, и все эти овощи будут ей к лицу, и испорченный портрет не улучшат!

– А, я понял! – заорало, перебивая, последствие излишней заобразованности. – Баба, это когда дырявое ведро вместо головы!

– Правильно, сын!

Сказал папа, ткнув незаметно супругу в бок.

– Конечно правильно, сыночка! – среагировала уязвлённая в поясницу, мама: – Это как у папиной матери – бабы Варьки. …

…Подгребая по центральной течее, куда стекались ручьи веселья, ОН споткнулся всеми ногами.

«Держите равновесия балансами!»

Поддержала за локоть ФРАЗА.

Причиной спотыкновения явился сильно дремавший посредине всех перекрёстков аккордибаянист, кой сравнялся с лицом земли. Больно ударенная огромная гармонь, независимо от исполнителя, выдала первые аккорды мелодии «гляжусь в тебя, как в зеркало». «До головокружения…» прохрапел автоматом профессионал, переодетый бурым мишкой и наглухо пристёгнутый ремнями к кнопкам клавиатуры. Музыкант висел животом на инструменте и лицом не доставал до протекающей мимо воды. Это положение не давало утонуть, но и не позволяло умыться. Аккуратно обойдя необоснованно потревоженную преграду, засмотревшись, ОН вновь споткнулся. Теперь уже основательно – коленями о бетонный блок, охраняющий пешеходную часть тротуара от автомобилей. Щитки с коваными наколенниками сегодня были сняты /всё-таки праздники!/, поэтому боль от раскровившихся брюк отдавалась сейчас в правую переносицу. Поругав духовные ценности и неодушевлённые предметы, не став перетаскивать брошенный кусок строительства (видно, рабочий день закончился неожиданно посередине работы, и тащить перестали, оставив там, где есть), ОН, весь мокрый, подумал плескавшейся поодаль мыслью: «Жаль, что не захватил с собой акваланга», и вдруг громко запел:

– Как-то в Годо Новый свежий день пробежал по городу тюлень!

Но никого это не занимало. Какие тюлени! Какие олени! Новый Год – все вперёд!

ОН пошёл осторожно продвигаться дальше. И постепенно оставался не один, а потом, и вовсе не оставаясь один, окунулся в бурлящее русло стекания воодушевлённой массовости. Вокруг трахали петарды! Громко шипели бенгальские огни! Веселясь, не забывали рычать жёны. Обрычённые, и не собирались прекращать свистеть мужья. С брызгами хлюпали по припорошенным лужам раздражающие свои и чужие дети! (Родители уже триста шестьдесят пять раз пожалели, что обещали деткам сегодня не спать!) Но вольно-невольно, рано – не поздно, странно, как не странно, ненароком – з Новым Роком, сегодняшняя активная районственность выливалась на площадь с прилегающим парком деревьев и почётных досок. Зачем?! Чтобы ещё больше пообщаться заранее неожиданными встречами с надоевшими знакомыми. Для этого каждая компания тягла сумки со звенящими ингредиентами предстоящих нечаянно обусловленных встреч.

«Шевелите направления копытами!»

Спеша, грубо толкала на «лобное место» ФРАЗА, боясь пропустить щемящее зрелище теряния чьих-то последних разумных голов.

Ну, нет! Многим-некоторым по рангу было не положено терять голову! Такие носили свои головы с собой, всё время проверяя: на месте или нет. Выхаживая гуськом и жеманно обнимаясь шеями с некими, равными себе, выводками, они присматривали. Их политическое кредо «всегда» складывалось из формулы: «других подсмотреть и себя не казать». Но эти – не важно! Их самих – нет. Они не существенны, хотя и существуют! По-настоящему живут обыкновенные! Хоть и обыкновенно живут![7 - Хотя жить, и хотя существовать – дело личного хотения каждого!]

…Карнавал свирепствовал! Кто сказал: «без масок»? Ого! Попробуй выдумай, спроектируй и изготовь такие наличные образа! Не хватит фантазии! Нииииикакие надуманности в жизни не сравнятся с реальностью! Наблюдения – на блюде! Зырь! Секи![8 - «Зырь», «секи» – слова из далёка времён. Простой перевод – «смотри» – абсолютно не передаёт детских оттенков темперамента.]

…Подтрамбованный почти вплотную к ёлке-красавице из сборных элементов: железной трубы, закрашенной пульверизатором в нитро масляную эмаль: «Краска Зел. ГОСТ 32–65 Втор. Чер. Мет», с густо натыканными в приваренные трубки сосновыми лапами, ОН был невольно прижат к основанию постамента зверозубой снегурки. Но, как вишнёвая косточка между пальцев, выстрелился в сторону. /Благо, изваяние являлось скользким типом материала/. На просторном свободном дециметре лучше не стало. Пришлось попасть собой по вниманию пары десятков осоловевших глаз представителей дружественных организаций.

– ООООО! Новый Год – всему делу приплод!

Наизусть декламировал свою вчерашнюю оправдательную речь перед пайщиками председатель колхоза села Столпяги. – Ты как сюда оказался? Но я рад! Не ожидал! Ну-ка, агроном, откупорь из нашего председательского фонда дорогому гостю!

– Да я, вроде, не в гостях, а у себя в городе…

– Не скажи, не скажи! Вот станешь мэром, вот тогда и будешь «у себя в городе»! А сейчас ты – у нас в районном центре! Не обижай! А то, значит, когда я к тебе со своими проблемами – я твой гость, так получается? Дай и мне сегодня погостеприимничать «на славу»!

– Ну, какой же ты гость, если – с проблемами? Ты – просто пострадавший! А я, со своей стороны, обязан перед собой оказывать помощь всем, пострадавшим ни за грош!

– Ой, ни за грош страдаю! Это ты как в поверхностный бриз полного штиля глядишь, всё глубокое дно обозревая!

«Блеснул» демагогическим образованием «пред» хозяйства, где работники не получали заработной платы с января шесть лет назад прошедшего года.

– Но нечестно между нашим общением проводить разделительную межу, отталкиваяся от доброй души на дурняк! Давай, отказывайся не вздумывать со мной выпить!

– Может: «Не вздумывай отказываться!?

– Вот, кого я уважаю! Смотри, агроном, мать нашу! И учись! Каким бы он ни был серьёзным, а всегда у него найдётся редкое дорогое время и лишнее умное слово на поправку моих ошибок, мелких и незаметных в нашем большом и неограниченном хозяйстве, в своей респектабельности посевов и пожатий! (Давала о себе знать подготовка к зимней сессии в высшей партийной школе). Нет, я всё-таки заберу у тебя свою «Сузуку», шо я дал тебе поноситься, а ему куплю «Мэрс» посолидней! Если бы у меня не было всех бездарных колхозных твоих бригад, а был бы только он один, то мы вместе превратили бы массу колхозного удобрения и гору всеобщего неодобрения в сады нашего процветания!

Слова председателя хоть и были повёрнуты в пустоту главного агронома, но прямого отношения к нему не имели. Тот, в это время находясь под общим наркозом и под большим вопросом, звенел, как растянутая тетива без лука, нащупывая руками погоду и тщательно пытался удержаться глазами за небо. То есть, был неЯкий! Сегодня грех было быть другим! И все были такошенькие-никакошенькие! Но корнеплод был зарыт в том, что агроном был никакой всегда, даже в короткие промежутки между праздниками. Да и по одежде его было заметно, насколько он себя не любит!

Что такое «никакой»? Понятно! Но что такое «ниЯкий» – объяснимо:

Ни отказать – ни согласиться!

Ни поддержать – ни возмутиться!

Ни в драку лезть – ни схорониться!

Ни умереть – ни возродиться!

Ни изумить – ни удивиться!

Ни отобрать – ни поделиться!