Lets go в прошлое, в мореходное училище.

Кто живет по законам другим

И кому умирать молодым.

Он не помнит слово "да" и слово "нет",

Он не помнит ни чинов, ни имен.

И способен дотянуться до звезд,

Не считая, что это сон,

И упасть, опаленным Звездой

По имени Солнце…

Монолог попаданца

– Слова из песни группы "Кино" стучали где-то в моем черепе, ломились в закат, раздавались эхом вокруг меня. Но никто этого получается не слышал! Когда все закончилось, мне наложили швы на голову. Кажется, их было семь штук. Ну, в смысле, всего семь швов. Три строгие петли с одной стороны, и ровно четыре стежка, с другой! Как я узнал, сколько? Потом мне сообщили об этом. В обычное зеркало это просто так было не видно. Без болеутоляющих лекарств! Ужас! Но вот только было одно "но". У меня теперь болело все тело! Нет, пострадала только моя голова, но все тело с непривычки ломило и колотило. Я еле справился со всем этим.

– С чем справился?

– С этим самым периодом!

Мне было очень трудно, потому что я до сих пор, не мог обрести нужный контроль над "собой". И это не касалось последней травмы, я каким-то образом, пвсе-таки попал в чужое тело, которое мне выпало. И, напялил его, как перчатку. Тут все чужое, но был смысл, я почему-то знал, что справлюсь.

– Травма?

– С этим я обязательно разберусь, но потом.

– Медики?

– Кстати, один из них выбрил на голове наголо место, затем в две пары рук, они аккуратно так сверстали несколько тугих петель. Залили все бриллиантовой зеленой настойкой на спирте. Замотали бинтами голову, как "герою-панфиловцу". Все это было дико, как-то нелепо для остальных. Выбритое место напоминало мне тонзуру, плешь католического священика. Ничего смешного, но меня разбирал "нервический смех", который перешел в кашель.

Но если сказать честно, данный

происходящий процесс дал мне возможность осмотреться. Остатки крови тщательно смыли какой-то жидкостью, а вот лицо так и осталось, небритое. Я ведь кажется, должен был побриться.

Теперь я ничего не понимаю. В медицинский травматологический пункт меня привел приятель, которого я сразу, в упор

не мог вспомнить. Если бы не Вован, я бы так и не узнал, как его зовут. А звали его Леха!

– "Эх, Леха! Леха! Мне без тебя так плохо!" Откуда этот только взялся этот мотивчик? Кто бы знал! Я и это не знаю, если подумать! Странно, просто с трудом вспоминаю все, что должно быть со мной связанно! Нет, память тут не причем, просто человек, в которого я попал, наверное, не сразу что-то выдавал мне, поэтому с восприятием новой действительности я сам испытывал некоторые затруднения!

– Кто я? Как меня зовут? Где? Какой сейчас год? И что мне со всем этим делать?

Итак. Тут все тут меня зовут Олегом. Это уже не плохо. Фамилия у меня самая странная для человека, который не грек, и вроде, не еврей. Афинский. Олег Афинский. Мне все 20 лет. Я где-то учусь. Сейчас нахожусь в Прибалтике!

Какой-то городок, где многие окружающие меня люди разговаривают на нерусском языке! Где я? До этого момента был в общественной бане. Брился перед зеркалом. Точнее, очнулся на кафельном полу какого-то помещения, перед зеркалом. Что я точно помню, так это момент, когда я где-то сверху увидел голое тело какого-то худощавого, темноволосого парнишки, лежащего на темной плитке кафеля. Все вокруг него столпились. Голые. Да, голые мужики. Ничего особенного. Я уже что-то слышал, когда открыл глаза. Но был я уже не сверху. Я был этим самым парнишкой, с которого здесь все ох.евали! Я ничего толком не знал, и самое главное, не помнил! Мне было больно! Ушибы и рассеченая кожа на голове, не в счет! До этого я не представлял себе, как это на самом деле приятно, вновь что- то испытать, и даже получить какое-то удовольствие от боли. Кровь залила мне лицо.

Теплая? Нет, какая-то слишком липкая и вязкая. Кто-то из обслуживающего персонала успел приложить бинты и стерильные салфетки из аптечки. Какая-то немолодая баба! В бане! Ничего особенного, оказывается, что здесь было так положено. Полы мыла какая-то баба. Я еще в себя, как следует не пришел, а эта больная, словно, каркая, на непонятном мне языке, уже стерла всю грязь и мою кровь с пола. Сделала она это лихо, никто не спорил. Вторая женщина, что работала на приеме клиентов, и имела сюда доступ, тыкала меня в нос ваткой с расьвором нашатырного спирта, прикладывала к голове куски бинта. Остальные очевидцы почти разошлись, когда поставили меня на ноги, точнее посадили на стул. Поток какой-то информации снес мне мозг. Но все это было пока чужое! Кто я? Тот, что ли парень, которому стало плохо в бане? Но я ничего не помню. Память потом пришла. Что-то услышал от друзей, которые были со мной в тот день. Вован! Его почему-то все называли, не иначе, как "Бангло"! Это тот самый, высокий, широкоплечий усатый парень, с короткой, почти с аккуратной стрижкой. Он сидел в коридоре, и достаточно громко, не про себя, матерился. Оказывается, что он обычно, на выходные дни уезжает домой поездом. При этом "срывается" еще с последней учебной

пары, чтобы успеть на дневной рейс. В эту субботу он никуда не поехал. Оказывается, было решено, что после бани все мы идем, пьем пиво, а на следующий день он чем-то определенно занят. Теперь из-за случившегося, все его планы оказались под угрозой. Ну, в смысле, попить пива! Встряли! Информация просто всплывает "из ни откуда". А у него еще какие-то дела! Время было такое. Закрытых границ между республиками еще никаких не существовало, Вован иногда ввозил в город в огромных сумках канистры с бензином. Топливо потом продавал городским "частникам". Кажется, "таксистам". В городе был кризис, бензин давно не по талонам, точнее продажа ограниченна. То ли много не

выдают, то ли вообще нет в продаже. На эти выходные к нему приезжает жена из его города, он ее должен был встретить. Кто-то из его знакомых помог ей с канистрами, выходит, следовало встретить ее поезд, помочь, вытащить сумки. Разовая процедура, что он с этого имеет? Да, кто его разберет. Обычное дело. Тут каждый человек крутится, как может. Порядком, никто не вникает, возможности нет. Время такое, что все по талонам. И крупы, и сахар. Иногда бензин у него покупает кто-то из своих. Кто «свои»? Кажется, есть и «свои». В республике общее напряжение связанно с националистическими выпадами. Типа, в преддверии блокады. Официально прикрыта "лавочка", но неофициально еще что-то возят. Кстати, поезда еще ходят свободно, то есть без должный проверок. Кажется, есть

общие вагоны типа, или вообще "дизель" или "электрички", где в отличие от фирменных вагонов, белье можно было не брать.

День появления.

Улица. Мостовая, мощенная крупным камнем. Ходить пешком совершенно неудобно, на автомобиле ездить еще хуже! О чем, только думали, когда мостили улицу? Не ясно! Вель могли тысячу раз все переделать, нет, оставили, как было, точнее, отремонтировали, как оно когда-то было задумано. Унылое одноэтажное здание общественной бани находилось возле огромного городского сквера. Там были нормальные асфальтовые дорожки и высокие деревья. Но наша троица пошла в обход, по мощеной улице. До отделения районного травматологического пункта. Я шел медленно, озирался, щурился на солнечные лучи. Меня впечатляли названия на местном языке, который я сам точне не знал. Впрочем, общедоступные вещи мне должны быть знакомы. «Аптека, улица, фонарь». Что тут непонятного?

vaistines gatves zibintas.

Всюду лежит какая-то пыль, скорей всего сажв, частично грязный лед, но ходить это не мешало. Никакой разрухи не было. Мусора вообще не наблюдалось. Пахло горелым углем, который применяется при отоплении двухэтажных домов каминами и титанами. Район такой, немного отсталый, без газа и центрального отопления. Было как-то тепло, по-весеннему. Но это точно не весна! По нынешнему календарю, еще осень. Впрочем, тут такая погода, все прохожие ходят без шапок, только мои приятели носили вязаные шапки с разными надписями. Я среди них был лыжником. Еще мы все носили какую-то полувоенную форму. Постепенно все прояснялось. Вован, высокий парень, почему-то нервничал. Алексей был спокоен, но много курил. Делал он это все время отрывисто, словно стесняясь. Там в бане, в раздевалке были еще двое каких-то пока незнакомых, но "своих парней". Они ушли по делам. Мне следовало разобраться со своей раной, потом где-то отлежаться, и наконец-то понять, что тут происходит вокруг. То, что я теперь здесь надолго, мне это стало ясно еще в раздевалке. Мыслей много, но толку мало. Что я знаю? Очевидно, что сейчас в стране перестройка. Только в этом месте она какая-то вялая. Точно, Прибалтика отделится от Советского Союза, и очень скоро все республики обретут независимость. Кажется, мне, как русскому человеку, в будущем здесь ничего не светит. Нет, по сути, меня никто не осуждает, со мной разговаривают, но видно, что я здесь лишний. Как и все мои приятели. Еще в бане служащие говорили на разных языках, но для нас делали исключения, переводили. Впрочем, это была баня, в ней все равны. Я уже многое понял, какие-то знания мне доступны, но постоянно возникало много вопросов. Чтобы не светиться, я больше молчу, разводя руками, вздыхает, мол, епть! Меня понимают! Вован кажется, в чем-то сегодня "обломался". Леха терпеливо ждет, когда все закончится. Остальные парни, повторяю, слиняли еще раньше, правильно, зачем на меня всем время тратить, у всех свои дела. После перевязки многое встало на свои места. Прояснилось? Теперь мне здесь нужно стать полностью "своим". Втянуться в роль, впрочем, возможно, это я сам, что-то не знаю толком. Какие-то мысли меня пугают, что-то я точно воспринимаю, как обычное дело. Непонятно. Мышечная память тела дает о себе знать. Прежний Олег какой-то сутулый, все время хотелось бы выпрямиться, а это просто так не получается. Что еще? Кажется, все мы, курсанты какого-то мореходного училища.

Травматологический пункт.

Там я не мог даже выпрямиться. Девушка-медик, которая мною занималась, не могла достать до нужного места. На допотопной деревянной табурете мне было крайне неудобно, точнее, я еще не освоился, поэтому сидел, согнувшись "в три погибели". Мое тело принадлежало парню, который до этого момента особенно не дружил со спортом, ничем раньше толком не занимался, а нынешние походы в «подвал» с тренажерными снарядами, наверное, были для него «потолком». Сутулость, отсутствие нормальной мускулатуры, нужной растяжки и многое другое, было для меня неприятной новостью. Нет, парень не был слабаком, но уже имел некоторые значительные нарушения в своей физиологии. Без нормального физически развитого тела, в жизни мужчины сложно, спорт мог бы что-то компенсировать, но парню катастрофически не везло, возможно, он многое пропустил, а теперь что-то произошло, и в этом мне тоже следовало разобраться. Он практически умер у меня на глазах, после чего некто втолкнул мою сущность в его тушку. Приходится теперь совмещать. Я помню, как хотел убраться куда-то выше, но сил сопротивляться не было, меня низвергли вниз. И пошел я, как получается, в баню!

Итак, медицинская работница больше «пялилась» на нашего симпатичного спутника, который при своем росте взял в руки инициативу, и подробно все рассказал для заполнения данных. Ничего особенного, но мне было легче услышать все о себе от других, как можно скорей. Вован взял, и все рассказал. Паспортов у нас не было, но у меня лично, в кармане оказался курсантский билет и городская карточка для продуктовых магазинов, кстати, об это факте будет отделенный разговор. Мне удалось их мельком увидеть самому, прежде чем я их передал сотруднице для ознакомления.

– «Von der Maas bis an die Memel» Мемель? Но это же, окраина Пруссии! Что я здесь забыл?

Завершение ознакомительного фрагмента.

Глава 2.1 Когда ты попаданец

Общежитие.

Небольшая комната на шесть курсантов, где проживает меньше количество людей. Я лежу на заправленной постеле, обувь не снял. Все мое тело еще болит. Когда мы сюда пришли, я почувствовал себя совершенно обессиленным, покидал все вещи по углам, плюхнулся на заправленную солдатским одеялом постель, которая по странным стечениям обстоятельств, оказалась моей кроватью. Сам стал пялиться на плохой побелки потолок, сканируя все остальное, в режиме пассивного ожидания.

Что-то явно не так, это можно заметить по странному поведению Лешика. Мой сосед по комнате, видя некое безобразие с мой стороны, делает мне замечание. Точнее, ноет по этому пустяковому поводу.

– Оказывается, мне следовало переодеться и переобуться. В здании все ходят в другой обуви. Сменная или, как ее там! И лежать на заправленной постеле днем нам не рекомендуется, если только, не после ночного дежурства. И то, нужно раздеваться полностью, и лезть под одеяло. Кому это важно? Ответ прост. Мол, нарвемся на командира роты, будут неприятности. Кое кто получит выговор. Я это себе очень диво представил, было нечто подобное, спорить не стоит. Ссориться с соседом для меня не желательно, без его подсказок, я теперь, как без рук.

– Примерительно, встаю, скидываю свои черные полуботинки. Поднял их высоко над собой. Стоптанные каблуки, сбитые носки, стертые стельки. Это явно не "люкс", но кажется других у меня просто нет. После ходьбы кое-где возникает отвратительный запах. Носки оставляют след, они оказывпются предательски сырые. Но вакса для обуви пахнет неплохо. Что-то знакомое, свое. Ставлю ботинки к стене. Там еще находится низкая полка для обуви. Ну, чтобы мне теперь обуть? Ходить в носках в наших курсантских палатах не рекомендуется. Вижу какую-то обувь, явно не уличную. Натянул. Оказалось не мой размер. Сосед "в ауте", мол, зачем тебе чужие кеды, возьми свои "мокасины". Теперь не понимаю ничего я.

– Что такое "мокасины"?

Сосед показывает на батарею отопления, там что-то сохнет. Мягкие туфли, явно не новые, кем-то заношенные. Мой размер. Вытряхнул на пол из черного пакета, с которым вернулся, все вещи после бани. Сырые, плоховыстиранные. Что с ними теперь делать? Еще по пути хотел выкинуть этот пакет, но каждый раз мне его возвращали прохожие или мои приятели.

Алексей много суетится, и как-то с тревогой на меня поглядывает. Курит нервно. Представляете, они здесь иногда курят, как это мило! Тягучий табачный дым от сигарет, но не высшего качества табака. Откуда мне знать про хорошее качество табака? Это же очевидно! Впрочем, тут тоже тупик. Не помню, но знаю. Все равно, приятно, словно тысячу лет сам не курил! Кажется, не курил вообще. Или все-таки курил? Что еще? Как тут жить? Комната, словно кусок казармы. Ряд коек с одной стороны, еще ряд – напротив. Огромные несуразной конструкции окна, но почему-то без занавесок. В помещении нет ничего лишнего. Все убранно. И где-то должна быть еще какая-то часть вещей. Стол. Тумбочка. Заглянул внутрь, сразу все понял. Тут только выданные библиотекой учебники и мои тетради, "мыльно-рыльные" принадлежности, какое-то нижнее белье. И чего-то точно не хватает. Разберемся.

– Язык? Он мне знаком. В нем все необычно, ново, но все вполне ясно и понятно в общении. Вокруг все говорят на, так сказать, современном русском языке, в остальном городе общаются на литовском языке. Особых трудностей в переводе я не испытываю. Уровень моего развития не запредельный, но всегда есть время обдумать, что ответить, и осмыслить, что удалось услышать. И сложилось такое впечатление, что тот и другой язык, мне чужие, но в чем-то родственные, и поэтому для меня понятны. Значение слов? Словно, кто-то во время подсказывает, многое вокруг предельно ясно. Но все же, имеется некое странное ощущение неполноценности происходящего. И, что вполне очевидно, в этом плане мне чего-то не хватает.

Зеркало. Прошел к нему. Смотрю на себя. Впрочем, я уже себя видел. В бане. Когда брился, точнее тогда, когда так и не смог побриться. Шатен. Молодой человек с неровной стрижкой и замазанными зеленкой медицинскими швами на голове. Ну, и видок! Словно, машина переехала, а потом по частям тело собирали. Тело, кстати, не очень сильного человека. Не боец! Очень странно, воспринимать буквально все с точки зрения защиты или потенциальной атаки. Откуда все это? Наверное, из ночных кошмаров и сновидений, которые не дают покоя. Кровавые сцены каких-то событий просто охватывают меня своей нереальной силой. Стоп! Каких еще сновидений? У меня тут жизнь, словно с "чистого листа", которую я только сегодня начал. Еще не спал ни разу! Я только понимаю, чего-то следует дождаться, и тогда все встанет на свои места. Но не ясно, хватит ли сил совершить предназначенное. Предназначенное! Что именно? Опять же не ясно. По мимо "послезнания" будущей жизни Олега, у меня есть какое-то "свое прошлое", буквально скрытое от меня. Как только появится какая-то опасность, я наверное, получу особый знак или подсказку, как действовать дальше. А пока мне следует стать сильней. Что я еще помню или знаю? Итак, позади, кроме воспоминаний меня, как Олега, имеется жуткая муть, с довольно мрачным оттенком. Поэтому я, потратив какие-то силы, чтобы попасть сюда, возвращаться обратно не тороплюсь. Какое-то однако, у меня пугающее прошлое? Здесь среда не агрессивная, войны нет, явно никто не страдает, и самое главное, не понятно, зачем меня сюда призвали. Вот оно что! Меня призвали! Или вызвали! В этом все и дело! С этого все и началось. Но пока, жутко хочется есть! После всей этой передряги, совсем не подумал, спросить, как тут обстоят дела с кухней. Но сосед Алексей сам предложил, смотаться на улицу, что-нибудь пожевать. Мы еще собирались вечером пиво пить. Наливное! Можно подумать, есть еще какое-то? Впрочем, этот мир с подвохом, что-то тут сразу понятно, остальное до конца не ясно. Обычно пиво пьют там, где оно варится или хранится. Смысла куда-то везти этот напиток нет, оно ведь может прокиснуть при длительном хранении. Ну, типа забродить. Может быть, его здесь варят иначе? Или крепят чем-то! И как на самом деле с этим обстоят дела, не ясно. От пива бы не отказался, но сейчас мой желудок пуст, и требуется его чем-то набить. В грезах мечтаю о "седле барашка" или о скромной миске с горячими кровянными сосисками в чреве. Как у них, кстати с кровянной колбасой? Это же Литва! Тут свинину должны есть, то есть, хорошо готовить.

Переоделись в гражданскую одежду. Леха спросил о деньгах. Я тщательно поковырялся в своем кармане, показал на ладони какую-то местную мелочь. Он решил, что этого мне должно хватить. Вообще, с каждым разом к нему обращаться, это не выход. Но лучше так, чем сидеть голодному одному. Кстати, все тут какие-то странные. Из-за травмы, приятели почему-то решили, что пить пиво мне вредно! Матка Борза! Почему вредно? Это же пиво! Как тут можно себе навредить? Ладно, разберемся.