Некромант. Новелла о непутёвой ученице

– Шучу. Только кровь.

– Дядя Ир! – закричала племянница, а потом стукнула меня кулаком по плечу.

– Не отвлекайся, – рассмеявшись, произнёс я.

Сдаётся мне, что шутить над племяшкой станет моим любимым занятием в ближайшие пару лет.

Мира состроила злую рожу и ткнула шилом в палец. Впрочем, инструмент она тут же выронила, схватившись за руку. Тёмная капля, сорвалась с кожи и упала на кошачий труп.

– Кловь? – тихо спросила Таколля, а потом со стороны стенки раздался звук падения тела.

Я резко повернулся, уставившись на валяющуюся без сознания рабыню. Такого подвоха точно не ожидал.

Подошёл к рабыне и, подняв на руки, перенёс на кровать, а потом вернулся к Мире.

– Вот такого якоря не покупай, – указав пальцем на бессознательное тело, произнёс я.

– Уже поняла, – буркнула племяшка. – Что дальше?

– Сожми в левой руке жетон. Он поможет немного. А потом коснись те?ла правой. Можешь шептать любую ерунду типа «оживи, приди, проснись». Тут главное – твой настрой, а не слова. Дар есть, значит, всё получится.

Мира глубоко вздохнула, сжала жетон и, положив руку на голову кошки-айцао, начала что-то бормотать. Вслушавшись, я разобрал повторяемое раз за разом «пожалуйста».

Время текло медленно, как масло. Оно текло, отмеряемое ударами моего сердца. Моя первая ученица. Она должна. Она не может не сделать.

Дыхание стало тяжёлым, а сердце забилось ещё сильнее. Хотелось помочь, но нельзя. Она действительно должна сама.

Очередная капля густого времени упала из невидимой чаши в бездну бытия. А я боялся уже дышать. Но когда у кошки дёрнулось ухо, пришло облегчение, ибо первый шаг сделан.

Рядом подскочила Мира, и радостно завизжав, начала бегать по тесной комнате.

– Я смогла! У меня получилось! Она ожила! Дядя Ир!

Мираэль с оглушительным визгом бросилась мне на шею, чуть не уронив на кровать. Она прыгала на месте, не выпуская моей шеи, а я смотрел на дёргающуюся в слабых припадках кошку так, словно сам только что оживил своё первое существо.

– Да, ты настоящий некромант, – произнёс я, обняв девушку.

Глава 5

Пленники морей

– Живей! Живей! – раздался рядом крик, а потом полусотня всадников, вздымая холодные брызги, начала преодолевать брод быстрой речушки.

Волны едва доставали до стремян и заставляли намокнуть лишь конские ноги. Сами же скакуны фыркали и дёргались, не желая лезть в холодный поток. Их копыта поднимали муть со дна, которая тут же уносилась течением.

Всадники, грязные и усталые, а порой и окровавленные, с отрешёнными лицами держали поводья. Конный дозор. Воины равнодушно оглядели стоящую на поляне перед рекой нежить. Лишь некоторые замедлили бег, всматриваясь в толпу, облачённую в маски и серые холщовые набедренные повязки, возможно, выискивая знакомых, павших в бою и ставших ходячим мертвецами.

Не найдут. Я всегда делал нежить непохожей на живых. Вытапливал им колдовством жир, пропитывал травами кожу до зеленоватого оттенка и вырезал внутренности. Во-первых, от этого они становились легче, во-вторых, дольше не гнили, отчего проще обновлять заклятие нетленности.

Я провожал взглядом воинов и их скакунов. Лошади не боялись нежити. Они, в отличие от собак и кошек, не видели разницы между обычным человеком и прямоходящим трупом. Пёс же либо котейка никогда не подойдут к умертвию по доброй воле. Может, и не будет бояться, но и гладиться не станет.

Волки тоже обходили стороной нежить, а вот медведи считали лакомым куском, норовя утащить мертвяка при удобном случае.

Отряд ускакал, вода потихоньку очистилась, и Тагира с лёгким недовольным бормотанием наклонилась к журчащей кромке и начала полоскать мою и свою тарелки, смывая с них остатки каши. В воде уже мелькнула спина некрупной рыбины, подхватывающей варёную крупу.

Я сидел на небольшом, поваленном временем стволе осины и отхлёбывал горячий отвар из ягод, а когда мимо меня прошла ещё одна девушка, покачал головой и недовольно вздохнул.

Бледная красотка, одетая в белое откровенное платье и окольцованная золочёным ошейником, зачерпнула ведро?м воду и вернулась в палатку, стоящую рядом с моей. Там жил мой нынешний напарник.

– Почему он не наденет на неё маску? – спросила Тагира, присаживаясь на бревно рядом со мной.

Смуглая девушка встряхнула тарелки и начала их протирать пучком чистой соломы.

– А ты знаешь, что он с ней спит? – с ухмылкой задал я встречный вопрос.

– С кем? С трупом? – застыла, уставившись на меня, Тагира, а несколько мгновений спустя плюнула под ноги. – Это же мерзко.

Я пожал плечами и скривился, мол, не пробовал, не знаю. Тагира же ещё раз плюнула под ноги. Что ей можно было ответить? Не знаю. Я бы так не смог.

Вздохнув, я встал.

– Некоторые думают, что война всё спишет. Мол, на войне можно то, что нельзя дома. Только это навсегда останется с тобой.

Речка как-то разом сделалась шире и глубже. Заросли камышей исчезли. Волны, тёмные, как нависшие над ними в одно мгновение тучи, встали почти в человеческий рост, а ветер начал срывать с их вершин брызги. Поляна под ногами тоже потемнела, закачалась и заскрипела досками. Растаяла в мираже воспоминаний Тагира.

* * *

Я стоял у самого борта галеры «Белая птица», положив локти на перила и вглядываясь в серую мглистую даль. Там, в стороне, шёл ливень, заливая стеной небесной воды какие-то скалы, не иначе остров, их тут много, а сюда ветром доносило лишь брызги. Про такой ливень говорят, что владыка неба высек огненным хлыстом гребцов на своей небесной галере, и те плачут от боли. Словно в подтверждение моих мыслей среди серых туч мелькнул ярко-белый бич-молния. А следом донёсся грохот от удара. Воздушные титаны-гребцы везли небесный мрамор для заоблачного дворца, который ежеминутно перестраивался по прихоти неугомонного бога миллионами незримых рабов.

Я стоял, одёргивая одёжу. Бордовую тогу гильдии я сменил на простую светло-серую, а поверх накинул зачарованный гидромантами плащ из тонкой шерсти. Он не намокал, словно натёртый воском, и не пропускал ветер. Очень дорогая, но при этом очень удобная вещь. Такой же набор выдал Мире, стараясь, чтоб багровый цвет не попадался на глаза во время отдыха. Впрочем, плащей с капюшонами было три. Свой непутёвый маяк я тоже не забыл.

Корабль шёл по морю уже третий день, отдаляясь от порта нашего городка. Погрузились мы буднично. Настолько, что вспоминать было нечего. Галера шла тяжело, загруженная тюками с тканями, вином и оловом. С нами путешествовала, помимо сенатора, какая-то небогатая матрона в сопровождении возрастной служанки. Имени я её не знал, да и не сильно старался пока узнать. А ещё была пара купцов, везущих живой товар для торгов в портах по пути следования корабля. Два десятка мужчин, закованных в кандалы, и если их не купят для личного пользования, то для таскания лечебной глины точно сгодятся.

Небо нахмурилось, стремясь стать таким же серым, как чушки того металла, что был нашим попутчиком. Ветер то ослабевал, то наваливался с новой силой, раскачивая судно.

Сзади пробежал матрос, неся в руках какой-то тюк. Капитан стоял рядом с рулевым на корме и что-то ему втолковывал, показывая ладонями. Я сначала нахмурился, ожидая неладное, но когда рулевой звучно заржал над какой-то пошлой шуткой, а капитан хлопнул его по плечу, выдохнул и направился в нашу каюту, расположенную на верхней палубной надстройке в числе прочих. Как только я, поглядывая на охрану сенатора, стоящую у соседнего помещения, открыл невысокую тонкую дверь, помещение встретило меня возмущённым голосом Миры.

– Дядя Ир, почему она только дёргается, словно больная пенной трясучкой?

Я поглядел на лежащую посередине крохотного помещения сушёную кошку. У той действительно лишь изредка судорожно шевелилась конечность, хвост или ухо. Порой она целиком вздрагивала, и этим всё дело ограничивалось.

– Ты неправильно задаёшь вопрос, – ответил я, мельком взглянув на забравшуюся повыше Таколю.

Рыжая северянка подтянула верёвки гамака, очутившись практически под самым потолком. Впрочем, тот и без того был низок, и хотя я не бился об него головой, но создавалось ощущение, что это вот-вот произойдёт. Широта и размах – это большая роскошь в море. Даже богатым гостям доставалась клету?шка три шага на пять, где есть место только для трёх гамаков, расположенных под ними тюков с вещами и походных сундучков, да небольшого столика на очень коротких ножках. Синейская манера сидеть на полу поверх жёстких подушек прижилась в морских странствиях, ибо нет боязни, что что-то опрокинется.

– А как ещё можно спросить, если она просто дёргается? – рассерженно спросила Мира.

Она надула щёки и губы и глядела на меня исподлобья.