И ты гудишь в игре судьбы,
Меняя трепетных кумиров.
Тебя пьянит жеманный лад,
На одиночестве играя,
И из золы восходит сад,
Плодами душу сокрушая.
Есть упоенье в голытьбе —
По лицедейству – обнаженьем!
Ну а тоска – всегда в себе,
И снова дни – как пепел в пене.
Заманчив жертвенник мечты,
А для иных – интим без края;
Но дышит боль из маеты,
Ни мук, ни масти не меняя.
Ты бьёшься птицей голубой
В дыму пленительного пира…
И упиваются тобой
Неутолимые кумиры.
Страсть
Слов не бросая на ветер,
Хочется петь и плакать;
Жил-был на белом свете
Хлопец, любивший мякоть.
Был он не жлоб, не барин,
И не жуир с излишком;
Просто совковый парень, —
Тот, что учён по книжкам.
Облик держал по стилю,
Жил без цепей на вые;
Девки его любили, —
Все мы, как есть – живые.
Он отметал напряги
И разгрызал апломбы;
Не допускали влаги
Глаз лобовые помпы.
Как-то его я встретил,
Душу умыв тоскою, —
Он куропатками бредил
И лопотал про жаркое…
И на сезон отстрела
(Ценишь ли жизнь, охотник?)
В воздухе боль закипела,
Плоть щекоча до икоты…
С небом – игра не в прятки,
Дичь не меняет крова;
Осень дымила сладко, —
Горечь дышала кровью…
Но через твердь и слякоть
Жизнь обретает меру;
Хлопец, любивший мякоть,
Как-то почуял нервы.
И тошноты не выдав,
Страсть превратилась в будку…
Просто он вдруг увидел,
Как умирала утка.
Скрипач
Упругий смычок встрепенулся по жесту,
И раненый мир обнажился в глазах…
И в струнах разъяв роковое блаженство,
Мятежная скрипка оплакала зал…
Судьба вакханальных прелюдий банальна,
Гудящий кабак отуманил печаль;
И звон, оживляющий ближних и дальних,
Весельем наполнил бокалов хрусталь.
Проста клиентура, душе нужен праздник,
Играет скрипач, ублажая гостей;
Фортуна оценит богатых и разных,
И Муза – в купюрах, а мастер – ничей…
Сцена, ты – власть безымянной богемы,
Верен гармонии твой фаворит;
Олихорадив застольные темы,
Вольная музыка в венах гудит.
Композитор
Он пишет чувствами оркестра
Всепроникающую быль;
Он правит звук не ради кресла,
В котором жизнь тиха, как пыль.
Он собирает свет в аккорды,