Подземный рейд

Конец света прошел вяло и горячих ожиданий не оправдал. Но все-таки с огоньком. По законам канонических писаний, последний день Земли должен был начаться с соответствующих событий и знамений: огонь с небес, мор, дождь из камней и далее по тексту. Закончиться все должно было тотальным улетом. Праведники наверх, возносятся на небеса, остальные товарищи-граждане попадают этажом ниже. Из всех обещанных «спецэффектов» состоялся лишь один: дождь из камней.

Люди, затаив дыхание, наблюдали за ярко светящимися звездочками, проносящимися по небосводу. Многие вспомнили бытовавшее издревле поверье: если увидишь падающую звезду и успеешь загадать желание, то оно обязательно сбудется. Наверное, у всех загадавших желания были разные. Тут уж ни с кем не поспоришь. Похоже, что у кого-то было намерение испортить жизнь всем людям на Земле, нагадить, понимаешь, в мировом масштабе. Как ни странно, мизантроп был услышан. А может, его планы не шли вразрез еще с чьими-то задумками? Так незаметно и подкрадывается конец света, не с ядерных взрывов или извержения вулканов, а с ярких росчерков падающих с неба звездочек.

Шоу закончилось. Человечество облегченно перевело дыхание. Пронесло. В очередной раз. Люди вернулись к привычным делам, жизнь вошла в старое русло. Граждане засуетились вновь, погрузившись в свои проблемы, изредка поднимая головы к небу. Астрономы докладывали: «Небосклон чист! Опасности нет!»

Обошлось малой кровью. Список жертв ограничился сухими цифрами медицинской статистики сердечных приступов и полицейскими сводками о суицидах. Хотя кривая смертности и перешагнула за рамки обычного, но, учитывая неординарность события, ни у кого удивления не вызвала. Ожидаемый коллапс власти, массовые беспорядки, развал экономики так и не наступили.

Войсковые соединения, приведенные, как перед войной, в состояние повышенной боевой готовности, получили команду: «Отбой!» Жизнь потихоньку налаживалась, входя в привычную колею. Человеческая психика гибкая и подвижная, быстро приспосабливается к любым изменениям. Мракобесы затаились до лучших времен, пообещав, что самое интересное еще впереди, и как в воду глядели.

Не прошло и пары лет после звездного дождя, окропившего грешную Землю, как проявились его последствия. Метеориты, не сгоревшие в атмосфере и упавшие на планету, «дали всходы».

О начале второй серии Апокалипсиса объявили биохимики. Похоже, ученые взяли на себя роль вестников плохих событий. Сначала поодиночке, робко, чтобы не потерять уважение среди коллег и не подвергнуть сомнению свои ученые степени, а потом дружно и громко они заговорили во весь голос.

Сразу после падения большинство метеоритов было собрано с поверхности Земли и отправлено в научно-исследовательские лаборатории. Анализ показал, что космические странники содержали в себе особые белковые соединения. Сначала наличие живой материи попытались объяснить загрязнением объектов исследования веществами земного происхождения, но дальнейшие исследования заставили критиков замолчать. В разных научных центрах, независимо друг от друга, сумели распознать внеземные бактерии. Ученые установили, что те осколки кометы, которые попали в нашу среду, активировались. Бактерии во время путешествий в межзвездном пространстве оказались способными принимать форму спор, образуя вокруг себя твердую защиту. Эта оболочка, как природный скафандр, помогла им выдержать холод космоса. Звездный дождь засеял Землю примитивными чужаками, опасными для существующих форм жизни. Во время исследований выяснилось, что они изменяют ДНК во много раз быстрее, чем даже такой сильный мутагенный фактор, как жесткая радиация. Почему – оставалось невыясненным. Бескрайний космос полон тайн и загадок.

Способ их размножения стал загадкой для ученых, причем оставлять потомство на Земле бактерии, видимо, не собирались. Они стали трансформировать генный код клеток других живых организмов. Идеальный мутаген, свалившийся в прямом смысле на голову, вызывал изменения в некоторых земных организмах. Стали возникать новые популяции живых существ, потеснив старые. Так появились первые мутанты. Непрекращающиеся перемены, неотвратимые и неизбежные, как день и ночь, образовали мир, в котором человеку предстояло доказать свое право на существование.

По необъяснимой причине эта напасть не затронула людей, птиц и крыс. То ли бактерии побрезговали, то ли у природы имелись другие планы на роль этих популяций в спирали эволюции. Пока…

Это было удивительно, но крысы не превратились в огромных серых монстров с метровыми розовыми хвостами и внушительными клыками, не встали на задние лапы и не стали, подкрутив усы, отвоевывать у приматов поверхность. Они продолжали бегать, хитро попискивая, по своим крысиным делам. Симбиоз с венцом природы их вполне устраивал. Серые орды комфортно чувствовали себя в городах. Крысы не собирались тягаться силой и смекалкой с людьми, которые волей-неволей поставляли им кормовую базу. Что может быть слаще тухлых объедков? Просто люди еще не доросли до понимания настоящего вкуса.

В авральном порядке армию переориентировали на отлов и отстрел мутантов на суше, в воздухе и на море с последующим изучением и утилизацией. Люди в погонах, засучив рукава камуфляжных курток, занялись привычным и… любимым делом: делать живое мертвым. Вскоре военные обнаружили, что остались без работы. Бурный всплеск мутации на большей части планеты они свели на нет. Агрессивные уродцы проиграли схватку с современной армией.

Всепланетное сафари закончилось, за одним «но». Жизнеспособные формы мутантов смогли закрепиться в городах. И не просто в городах, а исключительно в мегаполисах. В человеческих поселениях из бетона, металла и стекла они чувствовали себя уютно и комфортно, будто всегда здесь жили. Городская среда обитания пришлась им по вкусу. Специалисты по эволюционной теории выдвинули гипотезу, что всевозможные электромагнитные излучения, пронизывающие город, и специфическая атмосфера загрязнения, повсеместно сопровождающая горожан с момента рождения и до конца жизни, – идеальные условия для мутировавших животных. Более внятной гипотезы ученые не смогли выдвинуть.

С появлением первых мутантов все эти ползающие, летающие и плавающие твари стали самыми популярными объектами всеобщего внимания. Не было недостатка в фантастических спекуляциях на всем, что касалось новых форм жизни. Но со временем мода на мутантов спала, и они прочно вписались в повседневную жизнь человечества, а досужие домыслы заслуженно были позабыты. Что же осталось? То, что привлекало исследователей с самого начала. Мутанты сумели идеально приспособиться к городской среде обитания. Все их органы чувств, дыхание, кровообращение и многое другое работали почти как и у обычных живых существ, например у человека, но чуть-чуть иначе. Вот над этим «чуть-чуть» и бились научные мужи в лабораториях, обставленных по последнему слову техники. Битва продолжалась, то затухая, то вновь разгораясь с новой силой, выдавая «на-гора» очередную гипотезу.

Человечеству и мутантам, старым и новым видам жизни, пришлось приспосабливаться друг к другу. Люди не теряли надежды извести под корень непрошеных соседей. Те, в свою очередь, продолжали упорно цепляться клыками и когтями за новое жизненное пространство.

Особенно преуспели кожекрылы. Потомки летучих мышей взирали на человечество из поднебесья, величаво барражируя на восходящих воздушных потоках.

В одночасье Москва пережила настоящее нашествие кожекрылов. Раньше небесные просторы мегаполиса заполняли обыкновенные сизые голуби. Большие скопления птиц приносили массу хлопот, загрязняя пометом крыши и фасады зданий, не обделяя вниманием памятники культуры. Но теперь крылатые хищники, мутировавшие из маленьких и застенчивых летучих мышей, быстро адаптировались в городской среде, нарушив небесное равновесие. Они, проигнорировав ворон и воробьев, включили голубей в свою пищевую цепочку. Символ мира и обновления жизни стал повседневным рационом кожекрылов. Летучие мутанты быстро расплодились, захватывая все новые территории города, сначала сильно потеснив, а потом и вовсе истребив привычных голубей. Сизокрылая голубка – повседневная и неотъемлемая черта города – поменялась на зубастого кожекрыла. От этого ситуация в небе города не изменилась в лучшую сторону. Теперь уже перепончатые твари «красили» своим пометом все те же крыши и безответные скульптуры. Как обычно, больше всего доставалось бронзовому Юрию Долгорукому на Тверской.

Перед новоселами не спасовали лишь московские вороны. Крепкие клювы и умение слаженно действовать стаей помогли им какое-то время удерживать шаткое равновесие с оккупантами родных крыш. Но и время каркуш тоже было сочтено. Хрупкий паритет долго не продержался. Кожекрылов становилось все больше, а пернатых все меньше. По статистическим выкладкам получалось, что городские орнитологи в скором времени и вовсе останутся без работы.

В борьбу с новыми особями попытались внести свою лепту биологи. Ученые предложили избавиться от тварей при помощи пернатых хищников, таких, как ястребы. Так сказать, вышибить клин клином. Но выпущенные над городскими просторами степные птицы не стали связываться с новыми хозяевами крыш и с тревожным клекотом унеслись прочь, бесследно растаяв в небесной выси. То же самое произошло и с соколами. Еще через несколько попыток от подобного метода пришлось отказаться как от сильно затратного для городского бюджета.

Единственным памятником, который не пострадал от помета кожекрылов, стал сорокапятиметровый медный гигант на Москве-реке. Повезло Петру Первому, которому не подфартило с выездом за границу. Изначально он был задуман как памятник Христофору Колумбу, а затем, после того, как от него отказались в Америке, скульптор, чуть-чуть трансформировав памятник в фигуру русского царя, установил его в Белокаменной. И теперь кожекрылы с испуганным визгом далеко облетали застывшего над мутной водой исполина в кирасе и в неуместной для российского климата броневой юбочке вместо кафтана. Самый страшный памятник города в очередной раз оправдал свою репутацию. Почему кожекрылы панически боялись статуи, так никто толком и не смог понять. Феномен, одним словом.

* * *

Мелкая и крупная нечисть, заселившая город от подземных коммуникаций до чердаков высоток, недвусмысленно, а порой и достаточно нагло заявила свои права на столицу. Мэр Москвы почесал голову и, посовещавшись с собственным отражением в зеркале, решил, что все это – явные признаки катаклизма в одном отдельно взятом городе. Весь мир может катиться в тартарары, но за спокойствие и порядок в своей вотчине глава мегаполиса готов был отдать все. Роль санитаров города поручили выполнять коммунальщикам. Так был заложен первый кирпичик в фундамент новой Коммунальной Службы Спасения.

Неведомо, какие испытания и сюрпризы готовили новой Службе грядущие дни. Будущее всегда туманно и неопределенно. После метеоритного дождя человечество ничего хорошего от Вселенной не ждало.

Правда, военные сказали, что на своих объектах порядок будут поддерживать сами. Только гражданских им не хватало на подведомственной территории. Еще неизвестно, что для них будет хуже: недисциплинированные беспогонники или мутанты.

И вот теперь работникам Коммунальной Службы Спасения, каэсэсовцам, приходилось заниматься тем же, чем и их предшественникам: латать, ремонтировать и обеспечивать жизнь города, но теперь уже с поправкой на реалии сегодняшнего дня. В их нынешней службе требовалось умение действовать в любой, даже самой экстремальной обстановке.

Поэтому необходимо было «обкатать» каэсэсовцев в ситуациях, граничащих с экстремальными, чтобы предотвратить совершение ошибок. Все просчитать невозможно. В нестандартной ситуации каэсэсовец должен был уметь думать непосредственно на месте охоты, научиться ориентироваться в бою во время схватки с тварями. Стоило максимально быстро и правильно заточить коммунальщиков под нужды мегаполиса. Нарастить запас прочности в сотрудниках Службы.

Кадровики предъявляли высокие требования к новичкам – кандидатам на зачисление, и очень высокую планку выставляла им работа.

В своих зонах ответственности сотрудники Службы истребляли всех мутировавших животных, если не было прямого приказа начальства о поимке экземпляра нового вида для исследования в научных лабораториях. Стараться даром для ученых никто не собирался, любой труд оплачивался звонкой монетой.

Через некоторое время у новых героев нашего времени произошло расслоение. Смотрители высоток более чем снисходительно стали относиться к ходящим по асфальту тротуаров коллегам. Они плевали на них с верхотуры в прямом и переносном смысле. Случались прецеденты и похуже. На крышах туалеты не предусмотрены. У отдельных хулиганов-верхолазов подобное действие считалось особым шиком. Стражи подземелий относились к коллегам не лучше. Ситуацию надо было исправлять, а дисциплину укреплять. Товарищей по Службе надлежало сплотить. Тогда, не мудрствуя лукаво, командование решило время от времени менять их местами. Все гениальное просто и лежит на поверхности, надо только наклониться и поднять.

Конечно, сразу нашлись недовольные. Но руководство терпеливо разъяснило, что от потенциальной взаимозаменяемости повысится уровень боеспособности Службы, поэтому несогласным с планами начальства придется выбирать: участвовать в переменах или сойти с дистанции.

Начальник Коммунальной Службы Спасения твердо придерживался мысли, что волен творить с подчиненными все, что считает нужным, если это способствует повышению безопасности горожан. И ведь не поспоришь с тем, кто радеет о благополучии людей.

Вперед! Выполнять!

И вот идея приказа, незримо витавшая в воздухе, стала трансформироваться в форму лаконичных слов на бумаге.

Начальники отделов, получив вводную, спущенную с самого верха, не стесняясь, срывали злость на заместителях: «Нас тут нагибают! Чтоб к утру у меня лежал на столе план мероприятия по взаимозаменяемости и овладению смежными профессиями! Понятно?!» Рядовые каэсэсовцы испытывали точно такие же чувства, но наорать им было не на кого. Им оставалось делать вид, что служба на улицах и в подземельях города – отдельно, а стоящий в центре Москвы небоскреб, где заседает руководство КСС с исходящими из него приказами и директивами, – отдельно.

В главном офисе Коммунальной Службы Спасения дым стоял коромыслом. В чистых и уютных кабинетах с кондиционерами царила суетливая беготня. Началось великое бумажное согласование. Шестеренки бюрократического аппарата завертелись с возросшей скоростью.

Коммунальщики стали постоянно проводить совместные учения, где в одну кучу сгребали разные отделы и подразделения КСС. Так, электрики вместо подземелья оказались на крышах высотных зданий, а антеннщиков загнали сразу аж на третий уровень подземелий. Ничего, крепче будут, если, конечно, выдержат проверку. Настоящий характер городского бойца выковывается в постоянных передрягах. Командование не ощущало недостатка в новых задумках для испытания подчиненных. Теперь, на сегодняшний день, да и на все ближайшее будущее, служба проходила под лихим девизом: «Невозможное – возможно!» Начальство, вдохновленное впечатляющими результатами, довольно потирало руки. Даже решили заказать отличительный шеврон с вышитым девизом для тех, кто освоил три и больше смежных специальностей, но финансовая служба показала мозолистую фигу и сообщила, что лимит средств исчерпан на полквартала вперед. Кто будет отвечать за перерасход, не предусмотренный ни одной финансовой статьей? Инициатива угасла сама собой, чего нельзя было сказать о бесконечных вводных, спускаемых сверху. Очень скоро кабельщики и ассенизаторы перестали путаться в сетях на покатых крышах, отлавливая кожекрылов. Эти дети подземелий стали, как заправские верхолазы, карабкаться на шпили башен, выжигая гнезда воздушных бестий. Страх перед высотой остался в другой жизни. В то же время кровельщики и антеннщики перестали сбивать лбы о низкие своды подвалов. Если поначалу даже трескучие звуки безобидного щелкунчика нагоняли на них жуть, то через пару рейдов они мечтали встретить иглоголова. Посмотрим, кто кого? Тварь редкая, но платили за ее уничтожение хорошо. Молодость, адреналин плюс деньги – неплохие мотиваторы, чтобы служить, и служить хорошо. Назвать работой то, чем занимались каэсэсовцы, язык не поворачивался.

Магия подземного мира имела свои особенности. Одним давила на психику, других, наоборот, приводила в состояние, близкое к эйфории. Вторых было меньшинство, но зато, хоть раз спустившись под землю, они становились завсегдатаями городских катакомб.

Олег, тогда еще совсем зеленый лифтер, навсегда запомнил свой первый спуск в подземелье. Координатор учений, равнодушно лязгнув металлическим гермозатвором, захлопнул за ними бронедверь шлюза с глумливой ухмылкой, бросив ободряющее: «Ни шагу назад!» На этом его координация по взаимодействию со смежниками закончилась, а свет остался за четырехсантиметровой толщиной брони. Начались «ходовые испытания» новичков.

Задача у команды молодых лифтеров была простая: добраться до следующего выхода целыми и невредимыми. Сыпля проклятиями и ругательствами, новички прокладывали огнеметом дорогу сквозь живой ковер псевдослизней и выводка панцирохвостов, подыскивающих себе новое жилье. Неизвестно, кто больше испугался: твари, без оглядки улепетывавшие на нижние уровни, или новички, оставляющие за собой пепел и обуглившиеся тушки. Новобранцы, теряя снаряжение и амуницию, рвались наверх, к жизни и солнечному свету…

На выходе, когда они выбирались на поверхность, их встречал все тот же координатор учений. Он удивленно спросил, подняв брови:

– Как вам удалось так быстро добраться?

– Столкнулись с панцирохвостами, – ответил за всех Шаржуков, переводя сбившееся дыхание. – Разобрались. Чего медлить?

– Молодцы, салаги! Сразу видно настоящую каэсэсовскую закваску!..

В тот первый рейд Олег познакомился со своим будущим другом Алексеем Бормотовым. Были они с Лешей одного роста: метр восемьдесят два. Стройный Бормотов казался немного выше на фоне кряжистого друга. Простецкое выражение его лица могло обмануть постороннего человека. Те, кто общался с ним поближе, не обольщались, зная его хитрющий нрав. Серые стальные и такие же холодные глаза не вязались с постоянной подкупающей улыбкой. У волевого товарища любимым занятием было дурачить людей, прикидываясь лопухом.

У обоих были короткие стрижки с преждевременной проседью: у Олега на висках, у Алексея почему-то на макушке.

Взгляды на жизнь у друзей совпадали там, где было необходимо уважать чужую индивидуальность, не допекать мелочными придирками и не лезть друг другу в душу. О дружбе у ребят также были одинаковые представления: друг – такой человек, свой в доску, с которым можно поделиться последним, который тебя поймет и не предаст, даже если ты не прав.

И еще, безусловно, друзьям нравился риск, когда во время схваток с тварями в кровь вбрасываются лошадиные дозы адреналина. Стресс в моменты опасности, когда ты один на один против всего мира, давал «волшебный пинок» организму. Непередаваемое чувство, когда кажется, что кровь в венах закипает от выброса разбушевавшейся энергии. Но специально за адреналиновым кайфом они не гонялись. Жизнь и так била ключом. С другой стороны, без риска она слишком пресная. Обыденная, размеренная жизнь: дом – работа – дом, была не для них. На вопрос: «Чего я хочу?» – два друга-каэсэсовца давно нашли для себя ответ: «Жить на полную катушку!»

Но и безбашенными парни не были. Всегда действовали, просчитывая все возможные варианты развития событий, при любой возможности наращивали свой профессионализм. В риске ради риска они не видели смысла и патологией экстремалов не страдали. Друзья не были, да и не хотели быть обычными людьми, с обычной судьбой. Всегда можно совершить то, что у других никогда не получалось. Сделать что-то невозможное и сказать себе: «Я могу!»

Их начальнику отдела, которого все звали исключительно по отчеству, Михалычем, приходилось нелегко. Пожилой каэсэсовец был похож на старого медведя, уставшего от жизни. Когда он пытался учить друзей уму-разуму, Олег предпочитал отмалчиваться, а Леха выдвигал вперед нижнюю челюсть и начинал «через губу» цедить с презрительной небрежностью издевки и подколки, в пух и прах разбивающие аргументы начальника. Он не желал слушать набившие оскомину ценные указания, переходящие в нотации. В конце концов Михалыч махнул на друзей рукой, посчитав воспитание оболтусов бесполезной тратой нервов, и заканчивал душеспасительные беседы всегда одинаково:

– Уйдите с глаз моих долой, оглоеды!