Добавить В библиотеку
Слова Солнца
Автор:
Жанр:
Год написания книги: 2022
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Чары соловья
Но соловей не величавейМеня, а все ж он – соловей,Чья песнь посвящена дубравеИ первым трепетам ветвей!В его бесцельном распеваньеНе больше смысла, чем в траве,И все же в нем очарованье, –В ничтожном этом соловье!И в пенье бестенденциозномНе мудрость высшая ль видна?Не надо вовсе быть серьезным,Когда томит тебя весна!Весной упиться всем уменьемДуши безразумной умей!Так говорим волшебным пеньемТебе и я, и соловей!1918
Возрождение
Величье мира – в самом малом,Величье песни – в простоте.Душа того не понимала,Нераспятая на кресте.Теперь же, после муки крестной,Очищенная, возродясь,Она с мелодией небеснойВдруг обрела живую связь.Освободясь от исхищренийКогтистой моды, ожил стих –Питомец чистых вдохновенийИ вешних радостей живых.И вот потек он ручейково,Он бьет струей поверх запруд,И нет нигде такой оковы:Зальдить ручей – мой вольный труд!1918
Вне политики
Где ходит море синим шагомТо к берегу, то к островам,Нет плаца бешеным ватагам,Нет фразы взбалмошным словам;Где в зелень берегов одетаЗлатисто-карая река,Здесь нет ни одного «кадета»,Ни одного «большевика».И где в растущем изумрудеЛесов и поля дышит Бог,Здесь братьями живут все людиИ славословят каждый вздох.И здесь, где лишь от счастья плачетЖивой, где горести чужды,Здесь нет политики, и значит:Нет преднамеренной вражды!1918
Финал
Закончен том, но не законченЕго раздробленный сюжет.Так! с каждою главою звончеПоет встревоженный поэт.Напрасно бы искать причалаДля бесшабашного пловца:В поэме жизни нет начала!В поэме жизни нет конца!Неисчерпаемая темаЖдет всей души, всего ума.Поэма жизни – не поэма:Поэма жизни – жизнь сама!1918Из книги
«Классические розы»
1931 г.
Классические розы
Как хороши, как свежи были розыВ моем саду! Как взор прельщали мой! Как я молил весенние морозы Не трогать их холодною рукой!
Мятлев 1843В те времена, когда роились грезыВ сердцах людей, прозрачны и ясны,Как хороши, как свежи были розыМоей любви, и славы, и весны!Прошли лета, и всюду льются слезы…Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране…Как хороши, как свежи ныне розыВоспоминаний о минувшем дне!Но дни идут – уже стихают грозы.Вернуться в дом Россия ищет троп…Как хороши, как свежи будут розы,Моей страной мне брошенные в гроб!1925
Запевка
О России петь – что стремиться в храмПо лесным горам, полевым коврам…О России петь – что весну встречать,Что невесту ждать, что утешить мать…О России петь – что тоску забыть,Что Любовь любить, что бессмертным быть!1925
Предвоскресье
На восток, туда, к горам Урала,Разбросалась странная страна,Что не раз, казалось, умирала, –Как любовь, как солнце, как весна.И когда народ смолкал суровоИ, осиротелый, слеп от слез.Божьей волей воскресала снова, –Как весна, как солнце, как Христос!1925
Что нужно знать
Ты потерял свою Россию.Противоставил ли стихиюДобра стихии мрачной зла?Нет? Так умолкни: увелаТебя судьба не без причиныВ края неласковой чужбиныЧто толку охать и тужить –Россию нужно заслужить!1925
И будет вскоре…
И будет вскоре весенний день,И мы поедем домой в Россию…Ты шляпу шелковую надень:Ты в ней особенно красива…И будет праздник… большой-большой,Каких и не было, пожалуй,С тех пор, как создан весь шар земной,Такой смешной и обветшалый…И ты прошепчешь: «Мы не во сне?..»Тебя со смехом ущипну яИ зарыдаю, молясь веснеИ землю русскую целуя!1925В тот май
Был май. На подстриженной СтрелкеУже продавали фиалки.Детишки играли в горелки,И нежились горизонталки.И шины колясок хрустели,Прижатый тревожили гравий.Был май, и на майской пастелиВсе было в Островской оправе.Белесо ночела столицаЗа Невками и за Невою.И были обвеяны лицаСиренью в тот май неживою…Болотной, чахоточной, белойОбвеяны были сиренью.Дышали уста Изабеллой –Чуть терпкой, чуть тленною ленью…Была обреченность и гибельВ глазах, в Островах, в белой жути.И в каждой-то каменной глыбеБыл сказ о последней минуте.Угаслыми были горелкиИ зяблыми горизонталкиВ тот май полумертвый на Стрелке,Где мертвыми стали фиалки…1929
Предгневье
Москва вчера не понимала,Но завтра, верь, поймет Москва:Родиться Русским – слишком мало,Чтоб русские иметь права…И, вспомнив душу предков, встанет,От слова к делу перейдя,И гнев в народных душах грянет,Как гром живящего дождя.И сломит гнет, как гнет ломалаУже не раз повстанцев рать…Родиться Русским – слишком мало:Им надо быть, им надо стать!1925Отечества лишенный
Была у тебя страна,И был у тебя свой дом,Где ты со своей семьейЛелеял побеги роз…Но, родины не ценя,Свой дом не сумев сберечьИ мало любя семью,Ты все потерял – был день.Зачем же теперь виднаВо взоре тоска твоемИ в чуждом краю зимойТы бродишь и наг и бос?И ждешь не дождешься дняУслышать родную речьИ, сев на свою скамью,Смотреть на сгоревший пень?..И снова сажать ростки,И снова стругать бревно,И, свадьбу опять сыграв,У неба молить детей, –Чтоб снова в несчастный час,Упорной страшась борьбы.Презренным отдать врагамИ розы, и честь, и дом…Глупец! от твоей тоскиЗаморским краям смешно,И сетовать ты не прав,Посмешище для людей…Живи же, у них учасьЦарем быть своей судьбы!..– Стихи посвящаю вам,Всем вам, воплощенным в «нем»!1925
Колыбель культуры новой
Вот подождите – Россия воспрянет,Снова воспрянет и на ноги встанет.Впредь ее Запад уже не обманетЦивилизацией дутой своей…Встанет Россия, да, встанет Россия,Очи раскроет свои голубые,Речи начнет говорить огневые, –Мир преклонится тогда перед ней!Встанет Россия – все споры рассудит…Встанет Россия – народности сгрудит…И уж у Запада больше не будетБрать от негодной культуры росток.А вдохновенно и религиозно,Пламенно веря и мысля серьезно,В недрах своих непреложностью грознойСтанет выращивать новый цветок…Время настанет – Россия воспрянет,Правда воспрянет, неправда отстанет,Мир ей восторженно славу возгрянет, –Родина Солнца – Восток!1923
Стихи Москве
Мой взор мечтанья оросили:Вновь – там, за башнями Кремля, –Неподражаемой РоссииНезаменимая земля.В ней и убогое богато,Полны значенья пустячки:Княгиня старая с АрбатаЧитает Фета сквозь очки…А вот, к уютной церковушкеПодъехав в щегольском «купе»,Кокотка оделяет кружки,Своя в тоскующей толпе…И ты, вечерняя прогулкаНа тройке вдоль Москвы-реки!Гранатного ли переулкаРадушные особняки…И там, в одном из них, где стайкаМечтаний замедляет лёт,Московским солнышком хозяйкаРастапливает «невский лед»…Мечты! вы – странницы босые,Идущие через поля, –Неповергаемой РоссииНеизменимая земля!1925
Пасха в Петербурге
Гиацинтами пахло в столовой,Ветчиной, куличом и мадерой,Пахло вешнею Пасхой Христовой,Православною русскою верой.Пахло солнцем, оконною краскойИ лимоном от женского тела,Вдохновенно-веселою Пасхой,Что вокруг колокольно гудела.И у памятника НиколаяПеред самой Большою Морскою,Где была из торцов мостовая,Просмоленною пахло доскою.Из-за вымытых к Празднику стекол,Из-за рам без песка и без ватыГород топал, трезвонил и цокал,Целовался, восторгом объятый.Было сладко для чрева и духа.Юность мчалась, цветы приколовши.А у старцев, хотя было сухо,Шубы, вата в ушах и галоши…Поэтичность религии, где ты?Где поэзии религиозность?Все «бездельные» песни пропеты,«Деловая» отныне серьезность…Пусть нелепо, смешно, глуповатоБыло в годы мои молодые,Но зато было сердце объятоТем, что свойственно только России!1926
Страничка детства
В ту пору я жил в новгородских дебрях.Мне было около десяти.Я ловил рыбу, учился гребле,Мечтал Америку посетить.И часто, плавая в душегубкеИ ловко вылавливая тарабар,Размышлял о каком-нибудь там поступке,Который прославила бы труба…Я писал стихи, читал Майн Рида,При встречах с девочками краснел,И одна из сверстниц была мой идол,Хотя я и не знал, что мне делать с ней…Дружил с рабочими нашего завода,Но любил все-таки – больше людей –В преддверьи своего одиннадцатого года,Всех наших четырнадцать лошадей!В катанье на масленице, в день третийКогда доставляла тройка меняВ город, в котором учились дети,По главной улице ее гонял.И разогревшись, дав ТимофеюНа чай прикопленных три рубля,Говорил: «Понимаешь? Чтобы всех быстрее!»И кучер гиком ее распалял.Десятки саней оставались сзади,Саней уважаемых горожан,И, к общей зависти и досаде,Мальчишка взрослых опережал!А кончилось тем, что и сам стал взрослымИ даже довольно известным стал,И этого достичь было очень просто,Потому что истина всегда проста…1929
Ночь на Aлтае[98]
На горах Алтая,Под сплошной галдеж,Собралась, болтая,Летом молодежь.Юношество этоБыло из Москвы,И стихи поэтаИм читали Вы.Им, кто даже имяВряд ли знал мое,Им, кто сплел с другимиВсе свое житье…Ночь на бивуаке.Ужин из ухи.И костры во мраке,И стихи, стихи!Кедры. Водопады.Снег. Луна. Цветы.Словом, все, что надоТоржеству мечты.Ново поколенье,А слова ветхи.Отчего ж волненьеВызвали стихи?Отчего ж читалиВы им до утраВ зауральской далиВ отблесках костра?Молодежь просилаПесен без конца:Лишь для русских – силаРусского певца!Я горжусь, читаяВаше письмецо,Как в горах АлтаяВыявил лицо…1929
Слова Солнца
Много видел я стран и не хуже ее –Вся земля мною нежно любима.Но с Россией сравнить?.. С нею – сердце мое,И она для меня несравнима!Чья космична душа, тот плохой патриот:Целый мир для меня одинаков…Знаю я, чем могуч и чем слаб мой народ,Знаю смысл незначительных знаков…Осуждая войну, осуждая погром,Над народностью каждой насилье,Я Россию люблю – свой родительский дом –Даже с грязью со всею и пылью…Мне немыслима мысль, что над мертвою – тьма…Верю, верю в ее воскресеньеВсею силой души, всем воскрыльем ума,Всем огнем своего вдохновенья!Знайте, верьте: он близок, наш праздничный день,И не так он уже за горами –Огласится простор нам родных деревеньПравославными колоколами!И раскается темный, но вещий народВ прегрешеньях своих перед Богом.Остановится прежде, чем в церковь войдет,Нерешительно перед порогом…И, в восторге метнув в воздух луч, как копьеЗолотое, слова всеблагиеСкажет Солнце с небес: «В воскресенье своеВсех виновных прощает Россия!»1925
Бывают дни
Бывают дни: я ненавижуСвою отчизну – мать свою.Бывают дни: ее нет ближе,Всем существом ее пою.Все, все в ней противоречиво,Двулико, двоедушно в ней,И, дева, верящая в дивоНадземное, – всего земней…Как снег – миндаль. Миндальны зимы.Гармошка – и колокола.Дни дымчаты. Прозрачны дымы.И вороны – и сокола.Слом Иверской часовни[99]. Китеж.И ругань – мать, и ласка – мать.А вы-то тщитесь, вы хотитеШирококрайную объять!Я – русский сам, и что я знаю?Я падаю. Я в небо рвусь.Я сам себя не понимаю,А сам я – вылитая Русь!Ночь под 30-й год
Моя Россия
И вязнут спицы расписныеВ расхлябанные колеи…Ал. БлокМоя безбожная Россия,Священная моя страна!Ее равнины снеговые,Ее цыгане кочевые, –Ах, им ли радость не дана?Ее порывы огневые,Ее мечты передовые,Ее писатели живые,Постигшие ее до дна!Ее разбойники святые,Ее полеты голубыеИ наше солнце и луна!И эти земли неземные,И эти бунты удалые,И вся их, вся их глубина!И соловьи ее ночные,И ночи пламно-ледяные,И браги древние хмельные,И кубки, полные вина!И тройки бешено-степные, –И эти спицы расписные,И эти сбруи золотые,И крыльчатые пристяжные,Их шей лебяжья крутизна!И наши бабы избяные,И сарафаны их цветные,И голоса девиц грудные,Такие русские, родныеИ молодые, как весна,И разливные, как волна,И песни, песни разрывные,Какими наша грудь полна,И вся она, и вся она –Моя ползучая Россия,Крылатая моя страна!1924
«Моряна»
Есть женщина на берегу залива.Ее душа открыта для стиха.Она ко всем знакомым справедливаИ оттого со многими суха.В ее глазах свинцовость штормоваяИ аметистовый закатный штиль.Она глядит, глазами омываяПорок в тебе, – и ты пред ней ковыль…Разочарованная в человеке,Полна очарования волной.Целую иронические веки,Печально осиянные луной.И твердо знаю вместе с нею: грубыИ нежные, и грубые нежны.Ее сомнамбулические губыМне дрогнули об этом в час луны…1924
«Любовь! Россия! Солнце! Пушкин!..»
Любовь! Россия! Солнце! Пушкин! –Могущественные слова!..И не от них ли на опушкеНам распускается листва?И молодеет не от них лиСтареющая молодежь?И не при них ли в душах стихлиЗло, низость, ненависть и ложь?Да, светозарны и лазорны,Как ты, весенняя листва,Слова, чьи звуки чудотворны,Величественные слова!При звуках тех теряет дажеСвой смертоносный смысл, в далиВеков дрожащая в предаже[100]Посредственная Natalie…При них, как перед вешним лесом,Оправдываешь, не кляня,И богохульный флёрт с Дантесом –Змею Олегова коня…1924
Закаты одиночества
Если с нею – как храм природа.Без любимой – она тюрьма.Я за марку улов свой отдал:Без обеда – не без письма.Я пишу ей, что трижды встретилБез нее – и я жив? – закат,Что не надо рождаться детям,Если ждет их, как нас, тоска.Что для счастья больной и белой,И единственной, как земля,Я не знаю, чего не сделал,Но я знаю, что сделал я!1925Серебряная соната
Я стою у окна в серебреющее повечерьеИ смотрю из него на использованные поля,Где солома от убранной ржи ощетинила перья,И насторожилась заморозками пустая земля.Ничего! – ни от вас, лепестки белых яблонек детства,Ни от вас, кружевные гондолы утонченных чувств…Я растратил свой дар – мне врученное Богом наследство –Обнищал, приутих и душою расхищенной пуст…И весь вечер – без слов, без надежд, без мечты, без желаний,Машинально смотря, как выходит из моря луна,И блуждает мой друг по октябрьской мерзлой поляне,Тщетно силясь в тоске мне помочь, – я стою у окна.1925
Не более чем сон
Мне удивительный вчера приснился сон:Я ехал с девушкой, стихи читавшей Блока.Лошадка тихо шла. Шуршало колесо.И слезы капали. И вился русый локон.И больше ничего мой сон не содержал…Но, потрясенный им, взволнованный глубоко,Весь день я думаю, встревоженно дрожа,О странной девушке, не позабывшей Блока…1927
Поющие глаза
Над калиткой арка из рябины.Барбарис разросся по бокам.За оградой домик голубиный.Дым из труб, подобный облакам.Домик весь из комнаты и кухни.Чистота, опрятность и уют.Подойди к окну и тихо стукни:За стеклом два глаза запоют.Женщина с певучими глазамиСпросит, кто любимый твой поэт,И, с улыбкой прислонившись к раме,Терпеливо будет ждать ответ.Назови какое хочешь имя:Будь то Надсон или Маллармэ,В дом, где облака таятся в дыме,Будешь вхож, назвать себя сумев.Если же ты скажешь: «Что мне в этом!Знать стихов я вовсе не хочу», –Женщина, рожденная поэтом,Вдруг погасит взоры, как свечу.И хотя бы кудри поседелиПред стеклом, скрывающим уют,О твоем тебя не спросят делеТе глаза, которые поют…1927
На закате
…Отдыхала глазами на густевшем закате…
Н. ЛесковОтдыхала глазами на густевшем закате,Опустив на колени том глубинных листков,Вопрошая в раздумьи, есть ли кто деликатней,Чем любовным вниманьем воскрешенный Лесков?Это он восхищался деликатностью нищих,Независимый, гневный, надпартийный, прямой.Потому-то любое разукрасят жилищеЭти книги премудрости вечной самой.А какие в них ритмы! А какая в них залежьСлов ядреных и точных русского языка!Никаким модернистом ты Лескова не свалишьИ к нему не посмеешь подойти свысока.Достоевскому равный, он – прозеванный гений.Очарованный странник катакомб языка!Так она размышляла, опустив на колениВоскрешенную книгу, созерцая закат.1928
Мария
Туманная грусть озариласьСеребристою рифмой Мария.В. БрюсовСеребристое имя МарииОкариной звучит под горой.Серебристое имя Марии,Как жемчужин летающих рой.Серебристое имя МарииГоворит о Христе, о кресте…Серебристое имя МарииО благой говорит красоте.Серебристое имя МарииМне бессмертной звездою горит.Серебристое имя МарииМне висок сединой серебрит.1923Узор по канве
По отвесному берегу моря маленькой Эстии,Вдоль рябины, нагроздившей горьковатый коралл,Где поющие девушки нежно взор заневестили,Чья душа целомудренней, чем березья кора.По аллее, раскинутой над черной смородиной,Чем подгорье окустено вплоть до самой воды,Мы проходим дорогою, что не раз нами пройдена,И все ищем висячие кружевные сады…И все строим воздушные невозможные замкиИ за синими птицами[101] неустанно бежим,Между тем как поблизости – ласточки те же самые,Что и прошлый раз реяли, пеночки и стрижи.Нет, на птицу, на синюю, не похожа ты, ласточка,На палаццо надземное не похожа изба.Дай рябины мне кисточку, ненаглядная Эсточка,Ту, что ветер проказливо и шутя колебал…1923
Как хорошо…
Как хорошо, что вспыхнут снова этиЦветы в полях под небом голубым!Как хорошо, что ты живешь на светеИ красишь мир присутствием своим!Как хорошо, что в общем вешнем шумеМилей всего твой голос голубой,Что умирая, я еще не умерИ перед смертью встретился с тобой!1928
На колокола
Ко всенощной зовут колокола,Когда, в путь вышедшие на рассвете,Мы различаем в далях монастырь.Окончен лес, и пыльная белаВ полях дорога к церкви, где на третьейВерсте гора, вокруг которой ширь.Там, за полями, на горе соборВ лучах печалящегося заката,И не печальные ли купола?Нам, проозеренный оставив бор,Где встретилась с утра одна лишь хата,Идти на нежные колокола.У башенки зубчатого кремля,Воздвигнутой над позаросшим скатом,Свернув с пути, через калитку мыВступаем в монастырь. Его земляОзарена печалящим закатом,И в воздухе сгущенье белой тьмы.Монашенки бесшумны и черны.Прозрачны взоры. Восковые лики.Куда земные дели вы сердца?Обету – в скорби данному – верны,Как вы в крови своей смирили клики?Куда соблазн убрали из лица?Иль, может быть, покойницы на вид,Иных живых вы, девушки, живее,И молодость повсюду молода?И в ночь, когда сирень зашевелитСвой аромат и вас весной овеет,Не ищете ли повод для стыда?..
Молитва
ДостоевскомуБлагочестивого монастыряГостеприимство радостно вкушая,Я говорю: жизнь прожита большая,Неповторяемая на земле!Все находимое порастерялИ вот, слезами взоры орошая,Я говорю: жизнь прожита большая…Проговорил – и сердцем обомлел:Большая жизнь, но сколького не знал!Мелькают страны, возникают лицаТех, о которых некому молиться,Кто без молитвы жил и постарел…Чем дольше жизнь, тем явственней сигнал…С кем из безвестных суждено мне слиться?О всех, о ком здесь некому молиться,Я помолюсь теперь в монастыре…
Земное небо
Как царство средь царства, стоит монастырь.Мирские соблазны вдали за оградой.Но как же в ограде – сирени кусты,Что дышат по веснам мирскою отрадой?И как же от взоров не скрыли небес, –Надземных и, значит, земнее земного, –В которые стоит всмотреться тебе,И все человеческим выглядит снова!
На монастырском закате
Если закат в позолоте,Душно в святом терему.Где умерщвленье для плотиВ плоти своей же возьму?Дух вокрыляю свой в небо…Слабые тщетны мольбы:Все, кто вкусили от хлеба,Плоти навеки рабы.Эти цветы, эти птицы,Запахи, неба кайма,Что теплотой золотится,Попросту сводят с ума…Мы и в трудах своих праздны, –Смилуйся и пожалей!Сам Ты рассыпал соблазныВ дивной природе своей…Где ж умерщвленье для плотиВ духе несильном найду?Если закат в позолоте –Невыносимо в саду…
Черные, но белые
Белоликие монахини в покрывалах скорбно-черных.Что в телах таите, девушки, духу сильному покорных?И когда порханье запахов в разметавшемся жасмине,Не теряете ли истины в ограждающем Амине?Девушки богоугодные, да светятся ваши жертвы:Вы мечтательны воистину, вы воистину усердны!Но ведь плотью вы оплотены, и накровлены вы кровью, –Как же совладать вы можете и со страстью, и с любовью?Соловьи поют разливные о земном – не о небесном,И о чувстве ночи белые шепчут грешном и прелестном…И холодная черемуха так тепло благоухает,И луна, луна небесная, по-земному так сияет…Как же там, где даже женщины, даже женщины – вновь девы,Безнаказанно вдыхаете ароматы и напевы?Не живые ль вы покойницы? Иль воистину святые? –Черные, благочестивые, белые и молодые!
Все они говорят об одном
С.В. Рахманинову[102]Соловьи монастырского сада,Как и все на земле соловьи,Говорят, что одна есть отрадаИ что эта отрада – в любви…И цветы монастырского лугаС лаской, свойственной только цветам,Говорят, что одна есть заслуга:Прикоснуться к любимым устам…Монастырского леса озера,Переполненные голубым,Говорят, нет лазурнее взора,Как у тех, кто влюблен и любим…1927
На земле в красоте
Восемь лет я живу в красотеНа величественной высоте.Из окна виден синий залив.В нем – луны золотой перелив.И – цветущей волной деревень –Заливает нас в мае сирень,И тогда дачки все и дома –Сплошь сиреневая кутерьма!Оттого так душисты мечты –Не сиреневые ли цветы?Оттого в упоеньи душа,Постоянно сиренью дыша…А зимой – на полгода – снега,Лыжи, валенки, санки, пурга.Жарко топлена русская печь.Книг классических четкая речь.Нет здесь скуки, сводящей с ума:Ведь со мною природа сама.А сумевшие сблизиться с нейГлубже делаются и ясней.Нет, не тянет меня в города,Где царит «золотая орда».Ум бездушный, бездумье душиМне виднее из Божьей глуши.Я со всеми в деревне знаком:И с сапожником, и с рыбаком.И кого не влекут кабаки,Те к поэту идут рыбаки.Скучно жить без газет мужичку:Покурить мне дадут табачку,Если нет у меня самого.Если есть – я даю своего.Без коня, да и без колесаМы идем на озера в лесаРыболовить, взяв хлеб и суму,Возвращаясь в глубокую тьму.И со мной постоянно она,Что ко мне, как природа, нежна,Чей единственный истинный умШуму дрязг предпочел синий шум.Я природой живу и дышу,Вдохновенно и просто пишу.Растворяясь душой в простоте,Я живу на земле в красоте!1925
Десять лет
Десять лет – грустных лет! – как заброшен в приморскую глушь я.Труп за трупом духовно родных. Да и сам полутруп.Десять лет – страшных лет! – удушающего равнодушьяБелой, красной – и розовой! – русских общественных групп.Десять лет! – тяжких лет! – обескрыливающих лишений,Унижений щемящей и мозг шеломящей нужды.Десять лет – грозных лет! – сатирических строф по мишени,Человеческой бесчеловечной и вечной вражды.Десять лет – странных лет! – отреченья от многих привычек,На теперешний взгляд – мудро-трезвый, – ненужно дурных…Но зато столько ж лет рыб, озер, перелесков и птичекИ встречанья у моря ни с чем не сравнимой весны!Но зато столько ж лет, лет невинных, как яблоней белыхНеземные цветы, вырастающие на земле,И стихов из души, как природа, свободных и смелых,И прощенья в глазах, что в слезах, и – любви на челе!1927