Оценить:
 Рейтинг: 0

Тонги

Год написания книги
2020
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
5 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Маленькое мегрельское село на западе Грузии в 10км от Зугдиди сонно переваривало очередное лето. Какое-то время назад в городке процветала торговля, но потом, после заварухи 92года, прижатая к непроходимой Абхазии, тема эта зачахла. Всё вернулось к натуральному крестьянскому хозяйству: повсеместно выращивали орехи, фасоль и кукурузу. Резон был прост. Например: орехи. Их сдавали перекупщикам, получая хоть какую-то наличность; небольшое количество шло на кухню, в перетёртом виде составляя основу «сациви», ореховой подливы с курицей или индейкой.

Кукуруза – главная кормовая культура для животноводства. Стебли – «чала» – доставались буйволам, в разведении которых почему-то в Мегрелии отдавали явное предпочтение над коровами. Молоко в принципе такое же, но пожирнее и повкуснее. Сулугуни из буйволиного молока – это нечто; описывать бесполезно, надо пробовать.

Из кукурузной крупы обычно ежедневно варилась мамалыга. Этакая каша без соли и масла. Казалось бы – наивная простота. Но в то же время – основа. Присовокупляй к ней по выбору и по наличию, допустим, фасоль в виде пюреобразной похлёбки «лобио» и уже достойный и полезный обед. А ещё сулугуни. Воткнутый в горячее мамалыжное тело, он постепенно тает пропитывая окружающую массу солёноватым сырным духом и жирным соком, образуя таким образом островки невероятной вкусности…

Здесь же находят своё органичное применение соусы: цацбели (из помидор) (кетчупу рядом делать нечего) и ткемали (из алычи) (особенно хорош к рыбе). Кто как, но обычно к торжествам на столе появляется мясо. Чаще всего цыплёнок-табака, или, реже, царь мегрельского мясного предпочтения – жареный поросёнок. Только молочный, то есть вскормленный сугубо свиноматкой. И как рекомендация – не старше 25 дней. Описать его вкус точнее может только сам вкушающий язык со своим множеством рецепторов, но он не делает этого, потому что элементарно млеет.

Здесь приостановимся, чтобы повествование не превратилось в длинную кулинарную книгу.

*

В то утро Соломон сам добрался до своего кресла-трона. Это было не легко. Года три назад у него случился инсульт. Он его «перескочил», но разговаривал теперь с трудом, и также с трудом передвигался.

Племянница, смотревшая за ним уехала в Тбилиси, перепоручив старика соседке. Та же чего-то запаздывала. Соломон сам позавтракал, найдя в холодильнике мамалыгу и мацони (тип простокваши).

Доковыляв в сад и усевшись, старик задремал. Вдруг почувствовал неожиданное нарушение всеобщей безмятежности. Соломон открыл глаза. Там за забором, в обычно однообразном и пустынном интерьере деревенской улочки, где лишь раз пять за день проползёт легковушка, поднимая столб пыли, вдруг образовалась огромная чёрная рычащая гора.

Это был танк. Настоящая работающая грозная военная машина. Соломон был подслеповат, и ясно увидеть то, что ему подсказывал опыт, не мог, но из этого опыта же признал и принял реальность. Он, конечно же, слышал – разговоры шли повсюду – о грузинской операции в Южной Осетии, но новость эта его никак не зацепила. Больше беспокоили проблемы с ногами; они постоянно мёрзли, и даже сейчас в тридцатиградусную жару приходилось носить толстые шерстяные носки.

Прошло какое-то время. Пожалуй, полчаса, или больше. Танк затих. Верхний люк открылся. Из него вылезли двое в тёмных комбинезонах. Они поозирались, рекогнисцировка так сказать, и через ворота вошли во двор. Увидев сидящего в орешнике старика, пошли в его сторону.

Соломон, привыкший по жизни придерживаться примет, отметил, что мужчина, с утра первым вошедший во двор – это к удаче. Получилось иронично. Потом правда испугался. Не за себя. У ног лежал верный пёс Бассара. Мог бросится на незваных гостей, а те ведь при оружии. Рука старика, лежащая на собачьем загривке, сжалась – значит: сидеть тихо. И пёс, уже готовый дёрнуться, затих.

Подошли, говорили по-русски, из чего Соломон понял, что это российские военные подразделения. Он не ведал, что в рамках мероприятий по принуждению Грузии к миру, Россия ввела войска в Южную Осетию и прокатилась далее в западную Грузию. Стало быть: танк тут встал на позицию.

Со слухом у Соломона было ещё хуже, чем со зрением. Сославшись на это, он как бы сразу отсёк попытки содержательного разговора. Да и чего он мог сказать? Воды? – Вон колодец. Фрукты: груши, яблоки – соберите по деревьям.

Пришла соседка, та, что должна была ухаживать за Соломоном. Принесла ему поесть: лобио. И ещё кастрюльку, наверное, с тем же, передала танкистам.

Наклонившись к уху старика, стараясь почётче по-мегрельски проговорила. Мол, лучше пусть будут эти, из регулярной русской армии. А то, не дай Бог просочатся осетинские или абхазские ополченцы. Те злые. С этими поспокойнее.

Бойцы ещё побродили по двору. Туалет посетили, пообливались из ведра у колодца. Танк, если он не стреляет, превращается в груду метала, невинную, но накалённую такую жару до непереносимых температур. Танкисты организовали дежурство, оставляя внутри машины только одного. Остальные нашли место на траве под деревом, в метрах 15ти напротив хозяина, поближе к воде . Поочерёдно кемарили, переговаривались.

*

Соломон встал и, тихо переставляя ноги, опираясь на палочку, подошёл к забору. Танк стоял близко к нему, прячась от солнца под свисающими на улицу ветками ореха. Гусеницы машины оказались на краю придорожной канавы, которыми для водоотвода испещрена вся местность. Сейчас, в засуху, – это просто неглубокие искусственные расщелены, похожие на морщины на лице Соломона. Но дождитесь дождя. Тогда вся сетка приобретает динамику. Потоки организуются по канавкам, пересекаясь и донаполняя друг друга. Компьютерщики при желании могут увидеть во всём этом интегральную схему, где несущаяся вода, как электроны, ищет и находит свою природную логику.

В небольшом промежутке между танком и оградой, представляющей собой наглухо задрапированную вьюном сетку рабицу, на дне канавы осталось немного жидкой грязно-водяной смеси, спасённой тенью орешника.

Соломон увидел – опа! – маленького лягушонка. Тот, скорее всего, пуще старика был удивлён и недоволен появившемся железным соседством, из которого в его убежище медленно стекала мазутно-солярочная вонь.

*

У Соломона было одно интересное свойство. Иногда его слух давал «прострелы» и некоторое время он начинал вполне отчётливо слышать.

– Чего этот дед крутится у танка? – заговорили вояки.

– Да ладно тебе. Пусть крутится. Крестьянин. Он такого может вообще не видел.

Соломон усмехнулся этому диалогу.

70 лет назад сюда вот в маленькую саклю, которая и по сей день(!) сохранилась на заднем плане участка и использовалась теперь как сарайчик или музей давнишнего быта, пришла (ногами Маквалы-почтальонши) белая бумажка-повестка. Призыв в Армию.

Зугдидский вокзал был переполнен. Страна Советов продолжала борьбу с мировым империализмом и потребность в пушечном мясе в преддверии больших международных тёрок постоянно увеличивалась. В котомке Соломона – бутылка кислого молока и «чкиди» – маленькие кукурузные лепёшки. Ещё – табак. Но оказалось – его-то забыл. Младший брат – Фридон, метнулся купить, но поезд тронулся, и он 4км до следующей станции бежал за составом. У Соломона навернулись слёзы: бегущий с табаком братишка. Больше им свидиться было не суждено. В конце войны Фридона тоже забрали на фронт. Пропал без вести где-то в Польше.

*

Соломона определили на артиллерийские курсы. Учился не долго, вояк тогда в предвоенную пору, лепили скоро, что те кукурузные лепёшки.

И вот он, новоиспечённый младший лейтенант шагает со своей войсковой частью по Литве. Прибалты смотрели на них хмуро и недобро, но до эксцессов не опустились. Советские солдаты дошли до Бреста и там стали позади Крепости.

Соломон уже не помнил: ждал ли войну или нет; та пришла всё равно неожиданно. Немцы налетели, словно цунами.

Упёршись в Крепость, обкатили её, как волна прибрежный каменный валун и не задерживаясь двинули дальше.

Артиллерийскую роту, базирующуюся рядом, просто разметали, как и другие подразделения и загнали в топи. Соломон опять холодком по телу прочувствовал, как почти сутки стоял по горло в болотной жиже, ухватившись за ветку, особо не дергаясь, что бы не засасывало.

Немецкие танки расположились на возвышенностях среди деревьев и били прямой наводкой. Соломон был реалист, в ад не верил, но тогда он его увидел и ощутил в полной мере. Его контузило, но не убило. И с этой контузией, первой для него меткой войны, осевшей глухотой в правом ухе, он и пережил все впоследствии свалившиеся на него невзгоды. Такой вот получил тогда оберег.

*

Танки через некоторое время ушли. Из болот тогда повыползали убережённые вояки – черти не иначе, обтрёпанные и полуживые. Поняв, что немцы и, что особо важно, заградительные СМЕРШ-отряды ушли вглубь советской территории, разрозненные группки тоже осторожно направились на восток.

В сёлах у гражданских переодевались, подкармливались и шли, шли. Через месяц добрались до Киева. Тут уже вовсю хозяйничали фрицы и пуще всех полицаи, ушлые по солдатским душам. «А ну-ка скажи «паляныця»!» и всё! – те, кто не местные, а бойцы, скинувшие погоны, выкупались враз.

*

Фильтрационный лагерь под Луцком к концу лета 1941 разросся до 10 тыс. пленных. Теснота, холод, голод, постоянные побои. Солдат секли плетьми. Многие обделывались, смрад и вонь стояли неимоверные. Болото, в котором Соломона контузило не казалось уже тем Адом.

Впрочем о прошлом думать и сожалеть не приходилось. А о будущем – тем паче. Наступала ночь и ты вырубался, где лежал, сидел или стоял. Утро и день считался удачным, если за ними для тебя наступали новые утро и день.

Фильтровали без особых сантиментов: евреи, коммунисты – в расход. Эти сведения и выбивали поркой. У остальных был шанс в служении Рейху. Если, конечно, спросят. Если успеешь ответить

В сентябре пошла холера. Через месяц выкосила почти всех. Осталось человек семьсот.

Соломон тоже заболел и просто ждал своей кончины: лежал и бредил от высокой температуры. Очнулся. Рай? Нет, реальность. Пришла медсестра, сделала укол. Госпиталь. Как так?

Среди охранников лагеря оказался солдат, этнический немец, который служил в роте Соломона. Он узнал своего лейтенанта, с которым хоть и не дружил, но и не испытывал неприязни. Замолвил словечко перед начальством, и Соломон попал в больничную палату.

Всё оказалось банально просто, хотя по сути являлось чудом.

*

После госпиталя – перемещение в Германию. Соломон стал частью программы по перевербовке вояк, педантично и целенаправленно отработанной: обучение немецкому языку, немецким же строевым и военным правилам. В начале 1942 года Соломон был включён в отряд «Белый Георг», грузинское национальное военно-полицейское подразделение, призванное наводить в Грузии порядок, в случае победы фашистов над СССР.

Всё вышло так как вышло. Даже сейчас, спустя десятки лет, Соломон не видел возможности противиться той свершившейся череде событий.

*
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
5 из 8

Другие электронные книги автора Игорь Скурча