Чего не совсем достаточно для Ламбады Розальевны, и она добавляет. – Надеюсь, вы мне позволите побыть немного душевной и милосердной. – Здесь она кивает в сторону Адама, в чью сторону всё это ею предполагается проявить, и, конечно, официант ничего не имеет против.
С чем они и занимают свои места, как, впрочем, и официант своё обслуживающее место, раскладывая на стол перед гостями их заведения, принесённые им меню. И как пристально и умело замечает Адам, то в его сторону меню кладётся не с такой уважительной почтительностью, как это делается в сторону Ламбады Розальевны. А перед ним меню чуть ли не бросается. Мол, с вас и этого станется, тем более на вас наше заведение не особо рассчитывает – вы, если бы не ваша потрясная(!) спутница (что он себе позволяет, падла!), ни за что бы не зашли в наше культурное заведение отобедать, предпочтя всей этой культурной программе менее затратные, затворнические посиделки с самим собой, потчевая себя каким-нибудь быстрорастворимым супом из пластмассового контейнера – и мы делаем основную ставку на вашу по воле совершенно случайных стечений обстоятельств спутницу. Так что только её мы будем по высшему разряду обхаживать, а вы, итак, всё проглотите, чтобы мы не принесли.
Что в предел возмутило Адама, резонно считающего, что тот, кто платит, тот и заказывает музыку. А вот только эта мысль в голове Адама прозвучала, как он тут же и осёкся.
– А и в самом деле, кто будет оплачивать счёт? – задался про себя вопросом Адам, бросив косой взгляд в сторону Ламбады Розальевны, судя по её испытующему взгляду в сторону меню, то у неё определённо есть большие планы в сторону этого меню и тех блюд из него, которые она, судя по своим внутренним ощущением, обязательно съест, а не только по откусает и попробует. Ламбада Розальевна не из таких людей, кто как-то беспокоится о том, что о ней скажут люди ей незнакомые и уж точно знакомые, и если она голодна, то она будет утолять свой голод так, как это ей хочется.
Правда, Адама не этот вопрос сейчас больше всего волновал, а он, испытывая некоторые подозрения в сторону женского пола, который только для виду не прочь следовать повестке равенства и независимости, а так-то он легко убеждаем побыть в этом плане финансово грамотным, и одна из них так уж быть, позволит вам в её глазах выглядеть самодостаточным и финансово независимым человеком, как-то не совсем определился с вопросом оплаты этого совместного обеда и больше ничего. А если здесь имеет место больше ничего, а другого Адам и не допускает, плюс, как он это помнил, то не он приглашал сюда пройти Ламбаду Розальевну, и тогда к нему не придраться в сторону взятия на себя общего бремени оплаты, то Адам с большой вероятностью предполагает, что Ламбада Розальевна возьмёт ту часть расходов за этот обед, которая оплатит именно ею заказанное.
И хотя всё логично складывается, у Адама есть небезосновательные и тревожные подозрения в сторону того, что Ламбада Розальевна обязательно какой-нибудь психологический фокус выкинет в плане того, чтобы всю финансовую нагрузку перенести на него.
– Знаете, Адам, – в один из тех самых моментов, когда подходит очередь платить по своим счетам, Ламбада Розальевна начнёт себя вести так же, как все званые пообедать в кафе независимые девушки, пытаясь избежать вот такой для себя расплаты, – какая я всё-таки дура! – вот такое заявляет Ламбада, как она просила с некоторого прежнего момента себя называть Адама, неестественно принявшись смеяться.
А Адам только с виду её поддерживает в плане смеха, а так-то ему совершенно не смешно и в чём-то даже тревожно после таких откровенных заявлений Ламбады. Адам может до сего момента и не встречал вот такого рода манипуляций человеческого сознания, когда человек выдаёт себя за дурака, как минимум, а то, что он безумен, то это он пока что придержит про себя до других моментов, но догадывается, что это может значить. Ламбада Розальевна не зря втёрлась к нему в доверие через эту просьбу называть её Ламбадой и быть с ним значит откровенней и ближе, она определённо замыслила в его сторону какой-то, ведущий к существенным затратам с его стороны фокус.
И как немедленно выясняется, то Адам в сторону вот такой расчётливости Ламбады не ошибся. Она самая хитрая дура, которых он знал. И всё это в ней крепится на том, что она, как оказывается, забыла, где забыла свой кошелёк.
– А там знаете, все мои карточки. Ой! И как же теперь быть со всеми моими сегодняшними планами? – удручающе вдруг вспомнила Ламбада об этих интересных планах, с надеждой на их осуществление с помощью сердечности Адама, кто не бросит очень красивую девушку в беде, посмотрев на него.
А Адаму совершенно ничего неизвестно об этих её планах, и в частности к чему они по итогу приведут. И он, как прежде всего человек практичный, наукоёмкий и большая жадная скотина, если будет под вот таким фокусом смотреть на все женские инициативы за его счёт, с нескрываемым намёком посмотрел на лежащий рядом с Ламбадой телефон, где об одном из его функционалов он бы хотел Ламбаде заметить.
– Но вы не забыли же телефон? – мог бы попробовать дать свой намёк на нечто Адам.
– И что с того?! – ничего понять не может и не собирается понимать Ламбада, с долей недоумения и негодования посмотрев на Адама, не к месту решившего строить тут ребусы.
– В нём присутствуют специальные программы, которые позволяют производить оплату без использования кредитных карт. – Вот такое кощунство порывалось высказаться у Адама. Но он вовремя прочёл по напряжённому взгляду Ламбады, какой его ожидает на это ответ: «Вы что, собираетесь указывать мне, как тратить деньги?!», и придержал при себе все эти намёки на свою предельную прижимистость и скупость, которые вот так легко всплывут благодаря одной только уловке Ламбады с этим кошельком.
– Теперь-то становится понятно, почему он упирал в описании счастья – рай в шалаше. – Вот так будет резюмировать Ламбада результат своего общения с Адамом, ставя чёрную метку на его досье в своём рабочем кабинете.
Но Адам не дошёл до вот такого спорного момента с Ламбадой, а он в своём мгновенном размышлении по следам наблюдения за действиями официанта, остановился на ещё более возмутившей его проблеме.
– Стоп! – остановил себя Адам. – Если всё-таки я плачу, то с какой это стати такое неуважение ко мне?!
И вот лучше бы Адам так читаемо для некоторых лиц за своим столом не останавливался на утверждении того, что именно он тут будет определять своей личной платежеспособностью мнение Ламбады о местной кухне. Ну и Ламбада, кто и был тем человеком, на кого Адам оказал такое внушающее впечатление, естественно, не стала ограничивать Адама в своём праве делать так, как он того хочет. И чтобы он не сильно в себе стеснялся, то она пойдёт ему навстречу.
– Знаете Адам. – Обращается к Адаму Ламбада с вот таким определяющим нарративом о своём большом знании Адама, как человека смекалистого и разносторонне умного. Что может и недалеко от истины, но Адама всё же несколько напрягает, когда ему дают вот такие комплиментарные авансы. Что-то ему подсказывает, что Ламбада не просто так ему это сказала, а она от него чего-то хочет. Что так и вышло.
– Нам стоит познакомиться. – Вынимая из сумочки и кладя перед собой на стол записную книжку, говорит вот такое Ламбада, что Адам, не сводя своего взгляда с этой записной книжки, сразу и не сразу тоже не понял, что всё это может значить.
– А разве мы не знакомы? – растерянно переспрашивает Адам, даже не пытаясь у Ламбады уточнять, что она имела в виду под словом «стоит». Как он понимает, то этот глагол несёт в себе принуждающую смысловую начинку. А если это так, то он хотел бы знать, чем он обязан быть чем-то Ламбаде обязанным. При этом он своим вниманием к лежащей на столе записной книжке даёт понять Ламбаде, что было бы с её стороны конструктивно, если бы она ему объяснила присутствие этой записной книжки.
– Что поделать, приходиться вести строгий учёт потреблённым килокалориям. Хочется ничего себе не отказывать и одновременно не навредить себе таким безотказным поведением. – Сообразив, что от неё просит Адам, кивнув в сторону записной книжки, со вздохом тяжкой женской доли даёт пояснение её (книжке) здесь присутствию Ламбада. – Щас, поверил! – с трудом сдержав в себе вот такое эмоциональное недоверие, Адам искоса посмотрел на Ламбаду, кто нашла в нём простачка, кто каждому её слову поверит. А он не будет верить. И записывать в эту записную книжку она собирается под таким великолепным предлогом не какие-то там килокалории, а она будет туда вписывать за ним свои наблюдения. А вот для чего? То разве ещё непонятно. Что б иметь на него компрометирующую информацию. Что б при случае ею воспользоваться.
Ну а как только с этой формальностью ею было улажено, то она принимается за разъяснение Адаму того, что он почему-то понять сразу не смог.
– Знать человека по имени, ну и пусть ещё по роду занятия, не есть настоящее знакомство. – И опять из сказанного Ламбадой Адам не находит для себя ничего объясняющего. А она скорей ещё больше запутывает всё тут с ними происходящее.
– Тогда возникает логичный вопрос. – Отвечает Адам. – Какова цель перехода от шапочного знакомства в более углублённое?
– Как насчёт, в рабочих целях? – как бы спрашивает, а так-то нет, Ламбада.
Конечно, это всё отговорки, но такие, какие можно принять за объяснение своего поведения.
– И что я должен сделать? – задаётся вот таким вопросом Адам, понимая, что от него сейчас обязательно что-то потребуют. И Адам, как в воду глядел.
– Ничего уж столь сложного. – С ироническим снисхождением относится Ламбада к вот такого рода опасению Адама, кто, как и все мужчины, начинает более чем нужно нервничать и опасаться того, что предложение в его сторону со стороны прекрасного пола обязательно будет включать для него, ладно бы какую-нибудь материальную затратность, но к ней будут прилагаться и душевные терзания. Ты совершенно не будешь знать, расстался ты со своими материальными вложениями навсегда, или же тебе хоть частично, а их компенсируют хорошим отношением. И что самое неприятное из этого – нисколько не хочу и не согласен чтобы мной пользовались, то у тебя нет никакой возможности всему этому воспротивиться и сказать нет. Уж так построен мир сердечной и душевной эстетики и природы со своими рефлексами, что если тебя с таким милым очарованием о чём-то просят, то ты не можешь быть в ответ грубым букой. А ты сам того не хотя, начинаешь выдавливать из себя хоть какое-то подобие симпатии.
– Выберите для меня блюда на свой вкус. – Детализирует своё предложение Ламбада, пододвигая к Адаму своё развёрнутое в его сторону меню. И Адаму ничего уже и не остаётся делать, как начать смотреть в сторону открытого меню и пробегать взглядом по списку предложений.
– Здесь главное не задумываться. – Сразу сделал для себя установку Адам. – А иначе я точно ни к чему не приду, начав сбиваться с мысли.
И Адам, так сказать, наугад (это точно), плюс без какого-то вникания в суть названия блюд в меню, образно тыча пальцем в небо, а так-то в блюда в меню, уж и непонятно из каких соображений озвучивает каким-то не своим голосом (наверное, из-за волнения) три предложения.
На что Ламбада смотрит пока что только через выражение лица Адама, слегка вспотевшего от напряжения, и он, уставившись в меню, не поднимает свои глаза на неё, скрывая своё смущение и неуверенность в верном выборе. Ламбада с пониманием относится ко всему этому, и она, для того чтобы только убедиться в том, что Адам ничего там не напутал и ничего от себя не придумал, забирает назад данное ему для изучения меню, и начинает в нём делать сверку с озвученным Адамом. А тот на всё это смотрит со всё тем же напряжением, поглядывая на Ламбаду исподлобья.
О чём та, конечно же, догадывается, и такое смиренное и в некотором роде трепетное состояние нахождения в себе Адама ей нравится и может даже по-особому щекочет нервы. И тогда почему бы не разыграть спектакль и себя немного не повеселить этой игрой на нервах Адама.
И Ламбада начинает хмуриться, таким образом показывая Адаму, что она начинает сомневаться в честности Адама, кто столько всего сейчас наговорил, раскрыв для неё ворота рая животного наслаждения, но как сейчас же ею выясняется, то ничего такого в меню и нет в помине. И тогда ею очень крепко и серьёзно спрашивается, на что вы, Адам, такое намекали и её подводили, когда называли такие заманчивые с точки эстетического наслаждения предложения. Не хотите ли вы сказать, что вы отличный повар и всё вами сейчас предложенное, вы собирались для меня сготовить у себя дома. Мол, там более интересней и даже романтичней всё это не просто кушать, а вкушать.
После чего можно послушать убаюкивающую ваши опасения музыку, что б в итоге…Стоп. Ламбада к полной неожиданности разыгравшегося воображения Адама как-то вдруг меняется в сторону лёгкой улыбчивости. И как понял Адам, она всё-таки в итоге и к большому сожалению для себя находит в меню те блюда, какие Адам назвал, но после того, что он предположительно по лицу Ламбады увидел, то лучше бы он их придумал. И это несмотря на то, что повар из него никакой, и музыкальные пристрастия у него далеки от чего-то убаюкивающего.
– Это всё? – поднимает глаза на Адама Ламбада, задав этот многозначительный вопрос. На который вот так просто не дать ответа. Адаму бы подумать над ним. Да вот только времени на всё это нету, и ему приходиться ответить: Да.
Ламбада даёт ещё одну попытку Адаму хорошенько подумать, задав ему ещё один вопрос. – Больше ничего не будете заказывать?
А вот здесь Адам был сбит столку проявлением Ламбадой вот такой самоуверенности. Она одна за них решила в плане того, кто из них будет нести финансовое бремя оплаты их обеда. И он видимо из экономии решил ограничить заказ своими предложениями, совершенно упустив из виду самого себя. Не заказав для себя ничего, как на этом настаивала Ламбада, задаваясь этими вопросами. А он о чём подумал? В общем, скупой платит дважды, оставаясь всегда голодным.
– Вы слышали? – строго так обращается в сторону замершего в одном положении у стола официанта Ламбада. Кто повторятся не будет, и официанту лучше было слышать. А если он что-то там запамятовал, то ему придётся рассчитывать на свою сообразительность, пытаясь вспомнить то, о чём Адам говорил.
– Всё будет приготовлено в лучшем виде. – Говорит официант.
– Как я понимаю из ваших слов, то в вашем заведении есть своя шкала ценностей и качества приготовления. – Вот так ловит на этих словах официанта Ламбада, с кем, как теперь и официант понял, нужно держать ухо и тем более язык востро. Ну а раз ты подловился на своём неумении использовать идиомы, фразеологизмы и вообще слова по своему целевому назначению, то что тебе теперь остаётся, как только стоять и помалкивать. Что и делает официант, растерявшись и потерявшись.
– Если вы будете так здесь стоять, то ничего из мной заказанного не будет приготовлено в любом виде. – Делает замечание официанту Ламбада, прогоняя его из-за стола. Когда же с официантом вопрос был решён, то очередь для разговора приходит до Адама. Но не сразу, а только после того, как она сделает некоторые пометки в своей записной книжке, начиная, честно сказать, заставлять нервничать Адама, видящего во всём этом пошаговый контроль за собой.
Вот что она сейчас туда записывала, если заказанные блюда ещё не принесли, и не с чего списывать килокалории. Ну а то, что они прописаны в меню, то почему тогда она именно сейчас обратилась к записной книжке. А что б записать туда сам выбор Адама этих блюд. После чего она продолжит его тестирование, начав задавать только с виду самые обычные и простые вопросы, тогда как в них содержится второе психологическое дно. И Ламбада будет точечно их задавать, что б так сказать с ним познакомиться, а на самом деле нарисовать его психологический портрет. На основании которого, она и будет строить с ним свою работу.
И как в своём воспалённом может быть, а скорее голодном до фактов сознании порешил Адам, то всё начало двигаться в похожем направлении.
– И скажите, Адам, чем вы руководствовались, делая такой для меня выбор? – обращается к Адаму с этим вопросом Ламбада, взяв со стола в одну из рук столовый прибор в виде ножа. И пристально смотреть на него Адаму, как на инструмент психологического на себя давления, совсем необязательно. Ламбада, есть такая возможность и вероятность, и сама иногда бывает, что за своих пациентов волнуется и переживает до такой степени, что начинает нервничать, хватая в руки что ей попадётся. И дальше кручения ножа в руках и психологического давления никогда она не заходит, так что Адам может не сильно беспокоиться за свои руки или же глаза, они находятся за пределами целевых устремлений Ламбады, которая таким образом может быть только его отвлекает от записной книжки. Вот до чего же люди привередливые стали, ничем им не угодишь.
– Да только тем, чтобы хоть что-то сказать. – Сперва и хорошо, что только про себя вот так возмутился Адам в сторону вот такого своего принуждения со стороны Ламбады, кто этого, конечно, не замечает и ей ещё нужно, чтобы он оправдал это её к нему принуждение. Но затем он в себе всё-таки призадумался, и вот же чертовщина какая! Он вдруг обнаружил, что он не кабы как, произвольно и спонтанно останавливал свой взгляд на в итоге выбранных им блюдах, а его и в самом деле незримая рука кого-то именно к ним подводила.
– Я как будто это меню где-то раньше видел. – Сквозь памятливую дымку до Адама прорвалось прозрение в виде раскрытого меню, но находящегося не перед ним, а оно лежало напротив него, перед руками человека с кем он собирался отобедать. И этот человек, закусив губу, как обзорным зрением видел Адам, с борьбой в себе между желанием поесть от души и держать себя в стройной форме, вёл пальцем руки по блюдам из меню, сравнивая свои аппетиты с калорийностью всех этих блюд. И выбор было крайне так сложно сделать, что она, а этим человеком была она, решила переложить весь груз ответственности за свой выбор на Адама.
– А вы выдержите мои запросы? – задаётся вот таким туманным вопросом к Адаму она.
И, конечно, он всё выдержит из того, что на него бы не рассчитывала она. И пусть ему придётся заложить шеф-повару свои часы, он не ударит в грязь лицом перед своей… Так кто эта она? – задался к себе этим вопросом Адам, совершенно не понимая такого момента, что он не может вспомнить тех моментов из своей жизни, которые в его памяти проскакивают, как имевшие в ней своё место.