Живым не дамся смерти

– Ты неисправим. – Отвечает она.

– Как и ты. – Даёт ответ он.

– Это единственное, что нас объединяет и связывает. – С ледяной неизбежностью констатации этого факта говорит она. – Вот только зачем мне всё это, я не пойму.

– Чтобы друг друга сдерживать. – Делает предположение он.

– Не хочешь ли ты сказать, что ты равен мне. – Зловеще проговорила она.

– Одинаковые характеристики нашей неисправимости на это указывают. – Отвечает он.

– Опять ты со своей математикой. – Теперь уже она нервно одёрнулась. Дальше она хотела ещё добавить остроты в их диалог, но была перебита своим оппонентом. – А может он почувствовал обман? – Вдруг задаётся этим вопросом он, глядя в сторону горизонта речной бесконечности.

– Кто он? – не сразу сообразила она.

– Харон. – Делает уточнение он.

– Каким образом? – оглянувшись в сторону скопления людей на берегу, замерших в своём смирении перед неизбежным, задалась вопросом она.

– Если секрет знают двое, то это уже не секрет. – А вот к чему это сказал он, и что это ещё за намёки такие, она только так, как может понимает и это вызывает у неё чуть ли не исступление и ярость. И до такой степени, что она, преломив все сдерживающие её барьеры, выходит из той органической и гармонирующей себя организации внешнего движения жизни, в котором аккумулировалась её бесконечно смертельная энергия. И она, через дефрагментацию своей прежней реальности и физической визуализации своего внешнего образа вырвавшись из этой навязанной ей связки единства со своей полной противоположностью, анодом, по квалификационной сетке второго я этого единства разностей потенциалов, где ей отводилась роль катода, наконец-то, обрекла своё физическое я, вобрав в своё новое визуальное и метафизическое сохранение своё представление себя и что ей было свойственно, представилась не в слишком отличном от прежнего своего я образе. Стоя теперь напротив своего прежнего я в таком же точно виде – бесконечной смиренности перед непреложными и назидательным.

– И что это всё значит? – обращается с этим вопросом к своему полному, за исключением разве что того, что спрятано за пределами темноты капюшона, отражению он.

– Так-то мне стало слишком тесно с тобой. – Говорит она. – А что насчёт моего внешнего представления, то не думаешь ли ты, что это только твоё. – Проводя руками по себе, добавляет она. – Ну а то, что я консервативна и верна своим истокам, то мог бы похвалить меня за это.