Псих

– Будь уверен, что тебя-то я, как раз никогда не забуду, – отвечает Серафимы, продолжая листать папку.

– Только на господа и на это, я и уповаю, – всё не уймётся Асмодей.

– А вот, нашлось, – достав отдельный файл и повернувшись к Асмодею, сказала Серафимы.

– Ну-с, – интересуется Асмодей.

– Заявка родителей на рождение, – следует ответ Серафимы. – Так, что тут у нас?

Она бегло просмотрела страницы заявки, которая включала в себя не только обоснования кандидатов в родители своих пожеланий на получение доступа к чуду рождения, но и приложения, в которых были зафиксированы все параметры и характеристики предполагаемых кандидатов.

– Ага. Всё как обычно, без всяких там залетов, к которым кто-то, не буду показывать пальцем, частенько склоняет неокрепшие души, – на секунду бросила взгляд на Асмодея Сима, который, между тем только усмехнулся, заявив:

– В мире – демографический кризис, так что пытаемся найти хоть какие-то решения.

– Ты мне тут зубы не заговаривай, – одёрнула того Серафимы, но потом, по мере читки текста, её глаза осветились добром, как это происходит в минуты наивысшего благосогласия, которое всегда желает поделиться с другими, и Сима проговорила вслух. – Вот, мамочки всегда умеют найти нужные доводы и слова. Любовь, и больше ничего кроме неё, не может быть основанием для подачи заявки на разрешение зачатия плода. А ты мне тут трезвонишь о какой-то там необходимости, о неких технических аспектах, опять же – при той же неразумности в подходе к этому действу, просто, оксюморон какой-то.

– Ну, а чем мотивирует своё решение её партнёр? – пропуская претензию мимо ушей, Асмодей переводит разговор.

– Хм, партнер. Умеешь же ты найти слова,– строго смотрит на Асмодея Серафимы, затем возвращается к читке и сообщает: – А знаешь, я удивлена, его пожелания полностью находятся в согласии с мамочкой. Так что, перед нами предстал плод истинной любви, – горят добром глаза Симы.

– Ну, я бы не был столь категоричен и не стал бы бросаться такими высокопарными словами, – идёт наперекор Асмодей.

– Что тебя опять не устраивает?! – горят огнём глаза Серафимы.

– Самой любви ещё далеко до субстанции истины. Хоть и кричит бог, что любовь – это и есть высшая субстанция, без которой невозможно существование всего сущего, но, по моему мнению, это верно лишь отчасти. Любовь, по своим качественным характеристикам, пока что достигла только высот панацеи, и всё. И пока в ней присутствует материальность в виде ревности – она всего лишь есть дженерик истины. Так что, творцу ещё трудиться и трудиться над ней, ведь ты же сама знаешь, его нарциссическую ревность к себе, – на последних словах он издевательски ухмыльнулся, этот критически настроенный к существующему режиму оппозиционер.

– Ты опять за своё? – спокойно говорит Серафимы, уже устав спорить с ним.

– Ты же знаешь, чего бы я хотел взять, как своё, – хитро подмигивает Асмодей Симе.

– Прекрати, – со смехом отбивается Сима от поползновений, ни на секунду не упускающего возможности пошалить Асмодея, который, может быть, только ради неё и вызвался работать в этот наблюдательный совет.

Когда же после определенных увещеваний и просьб со стороны Симы и ответных заверений Асмодея борьба была закончена, Сима вернулась к папке и продолжила её изучение.

– А она – хорошенькая, – из-за спины Симы заявил Асмодей, разглядывая мамочку.

На что неминуемо последовала расплата в виде ответа Симы, который на этот раз совершенно не подразумевал словесных выпадов и был сведён к удару Симой локтем назад, под дых этому… ладно, любителю красоток, но при этом имеющего наглость заявлять об этом в присутствии неких других особ, коим, может быть, не всегда интересно это слышать или, если и слышать подобные слова, то – в свой адрес, чего, пожалуй, не дождёшься от этого остолопа. Нечистая сила, одно слово…

– Ой, а он-то, явно не красавец, – перевернув страницу, Сима воззрилась на мужского претендента на отцовство.

– Вот тебе и ответ на любовную пылкость партнера, – всё не образумится хихикающий Асмодей.

– Ну и что с того? Сила любви не зависит от внешних качеств индивидуума, – строга Серафимы.

– Зато взаимность, ох, в какой зависимости находится от них, – парирует Асмодей.

Но Серафимы не отвечает ему на его выпад, продолжая листать дело, время от времени, то хмурясь, то – наоборот, озаряясь светом, на который так любит смотреть Асмодей, и только благодаря чему он не лезет к ней со своими замечаниями.

– Слушай, а ты мне ничего не хочешь сказать? – дочитав до конца дело, Сима обратилась к Асмодею.

– А в чём дело, – непонимающе отвечает ей Асмодей.

– А в том, что уж больно оно мне знакомо, – не сводя глаз с Асмодея, проговорила Серафимы.

– Так ты уже об этом в самом начале говорила, – улыбается Асмодей.

– Ну, забылась. И что? – невозмутима Сима

Затем её как будто осеняет догадка, и она с видом, который так часто демонстрируют люди, готовые воскликнуть: «Эврика!», – заявляет нечто подобное этому: «Нашёл!».

– Так это же… Тот самый… – задумавшись, говорит она.

После чего Сима, переполненная волнением, воззряется на Асмодея, ожидая от него требуемой реакции.

А тот делает непонимающий вид, со своим несоответствующим ее словам вопросом:

– Ты это, о чём?

– Как это, о чём? Я же тебя на минутку попросила проследить за младенцем и… Что теперь?! – с ужасом причитает Сима.

– И, что теперь?– непробиваем этот ухмыляющийся Асмодей.

– Ну, я пока ещё не знаю…

Перебирая в уме варианты всех возможных вероятностей, о которых она не слишком-то имела представление, Сима, после хождений из стороны в сторону наконец-то остановилась и, посмотрев на Асмодея, спросила того:

– Но ведь не зря же нам поручили рассмотреть дело Илии в скором порядке.

– Или – зря, – напрашиваясь, отвечает Асмодей.

После чего Сима подходит к нему вплотную и, смотря ему прямо в глаза, спрашивает:

– Говори прямо, что не так.

– Да ладно уж, делать из мухи слона у тебя всё равно лучше, чем у Вельзевула не получится. Ну, добавил я ему пару черточек для проформы и всё, ведь добавить – это не убавить, и значит – благо. Чего уж здесь такого, – полон наивности Асмодей.

– Знаю я ваши благие намерения, и куда они впоследствии приводят. И здесь… Всяко не черточка была добавлена, а целая чертовщина, – не удержавшись на месте, всхлипывая и закрыв лицо руками, падает Сима на это, казалось бы не понятно для чего находящееся здесь кресло, которое всё же, как оказывается, имеет своё предназначение, как и всё в этом мире, где для каждой вещи есть своё место и время.

– Да ты, как и все Ангелы, склонна преувеличивать, – пытается её успокоить Асмодей.

– Я – не все! – сквозь слёзы всё же резко отвечает Сима.

– Я знаю, – поглаживает её по голове Асмодей.

– Ты не понимаешь… Ведь это была моя первая самостоятельная работа, – продолжает всхлипывать Сима, затем она вдруг резко замолкает, поднимает свои заплаканные глаза на Асмодея и, прищурив глаза, спрашивает того: – Слушай, а не воспользовался ли ты мною, моей неопытностью? – проговорив, замолчала Сима, продолжая буравить глазами Асмодея. – Да, точно, вы отвлекли меня, и я, оставив свой пост, тем самым дала вам возможность осуществить задуманное. Говори! Так, всё было? Ответь мне. – Но в ответ молчание Асмодея. – Только правду, – уже поникшим голосом спросила Асмодея Сима, что и решило исход дела.

– Я только ради нас и согласился на это. Баал обещал, что в случае успешного эксперимента, у всех нас вновь появится возможность обрести своё полное ангельское «Я», – смиренно ответил Асмодей.