Псих

Конечно, оргвыводы от подобного поведения своих делегатов делались, но только если на небесах призывали к сдержанности – к задирам из падшего ангельства отношение было иным, их (почему-то?) отправляли проходить курс кулачного боя, наверное, думая, что всё-таки спортивный дух, вырабатываемый подобным образом, и формирует у самого участника спортивное поведение и тем самым перевоспитывает его. Так что, подобный опыт неплохо было бы взять себе на вооружение и самим небесам.

Что ж, по мере увеличения количества встреч, прежний воинственный пыл стал постепенно утихать, и те, кто до этого без плевка в лицо не могли друг на друга смотреть – со временем свыклись с мыслью о совместном сосуществовании и уже могли без оглядки беседовать в кулуарах со своими противниками.

Но если рядовая ангельская братия более-менее и, конечно, не без эксцессов сумела обуздать свой нрав, взяв на вооружение только свои словесные колкости, то ангелы из рядов высших чинов, наоборот – всё чаще выступали в качестве застрельщиков и даже участников, возникающих драк со своими оппонентами.

Говорят, что это только злобные наветы завистников, и что Рафаил и Левиафан, используя своё высокое положение, организовали свой реслинг, и пока все занимаются обсуждением насущных вопросов, они в кругу таких же азартных ангелов, в дальнем углу кулуаров, борются на руках, испытывая друг друга на прочность, и тем самым, скорее всего, испытывают терпение Господа, не ожидавшего такого от своих доверенных лиц.

Но и это ещё не всё…

Особенным нетерпением к противнику, можно сказать, грешил сам архангел Михаил, который, стоило только Господу отвлечься на разговор с кем-нибудь там, в кулуарах, уже тут как тут, и задевает примостившихся на ступеньках амфитеатра ангелов.

– Кто тут временные? Слазьте! – оглашает площадку громоподобный голос Михаила, чем вызывает изрядный переполох в рядах падших ангелов.

Между тем, предчувствуя, чем всё это может обернуться, сопровождавший Михаил ангел престола, бросается назад в приёмный холл, для того чтобы предупредить, если не самого Господа, то хотя бы самых приближенных к нему архангелов.

Господь, между тем, появившись в холле в сопровождении своего небесного воинства, приветствовал уже прибывшую делегацию ада.

– Явился и, заметь, не запылился, – буркнул под нос Люциферу стоящий рядом с ним в дальнем углу коридора Вельзевул.

Люцифер же демонстративно отвернулся спиной ко входу и никак не реагировал на появление Господа и его свиты.

– Ну и что он делает? – делая независимый вид и стоя на своём, тихо спрашивает Люцифер Вельзевула.

– А что делает? Да как всегда, сверху на всех смотрит. Изучает возможности ославить нас, – не сводя своего взгляда с Господа, комментирует все его действия Вельзевул.

– Ну, а кто там с ним заявился? – живо интересуется Люцифер.

– Да всё те же. Впереди, расчищая путь, следуют Гавриил с Михаилом, – заскрипел зубами Вельзевул, упоминая последнего. – Вот хамло, даже не кивнул, посмотрев на нас, как на пустое место.

– Что? – изменился в лице Люцифер, собравшийся было повернуться и одарить своим соответствием Михаила, но Вельзевул, схватив того за плечо, удержал его от этого поспешного шага.

– Да не поворачивайся, ты! Господь смотрит.

Люцифер вынужден остановиться, и только огненный пар из ноздрей выдаёт его безумие ненависти.

– Хм… А святой дух всё больше раздулся от своей важности. Да уж… Куда нам против его значительности, за которой скрывается всего лишь его обманчивое самомнение, – ревностно произносит Вельзевул.

– Вообще-то, без него трудно осуществить материализацию предмета, ведь для того чтобы вдохнуть жизнь в объект, нужны крепкие лёгкие, а большой вес и округлые формы – вещи необходимые для объёмности внутреннего содержания, которое не так-то легко передать живой твари, – со знанием дела рассудил Люцифер.

– Ну, я с ним мало работал, так что мне тяжело судить об этом, – отступил от своих осуждений Вельзевул, лукавя о своих редких контактах со святым духом, к чьим услугам он пытался найти доступ, и поэтому в последнее время с ним частенько контактировал.

– Блин, заметил, – вдруг дёрнулся Вельзевул, заметив, что Господь направляется к ним.

– И что? – побледнел Люцифер.

– Идёт сюда, – одними губами проговорил Вельзевул.

– Ах, вот ты где! – послышался голос Господа из-за спины Люцифера.

А тот, между тем, сделал вид, что очень увлечён разговором Вельзевула с ангелом, который только что выдал такую остроту, от которой Люцифер, не выдержав, дьявольски рассмеялся и уже только после этого повернулся в сторону подошедшего Господа. И как только их взгляды встретились – в тот же миг на холл амфитеатра опустилась тишина, все притихли в нервном ожидании: что же на этот раз будет. И хотя эти встречи уже имели тысячелетнюю историю, всё же они всякий раз вызывали интерес своей диалектической непредсказуемостью.

– Люк, ты чего отворачиваешься и не здороваешься? – панибратски обращается к Люциферу Господь, на что, надо заметить, только он имел такое сущее право.

– Хм… – скривился Люцифер. – А почему бы тебе хоть раз не спуститься с небес и первому не проявить уважение? Или ты, как предтеча всего, считаешь, что через пожелание тебе здоровья, и мир получает своё?

– Ну, Люк, ты опять за своё. Ох, как с тобой всё-таки сложно, – вздыхает Господь. – Ты же знаешь, что я всегда желаю здоровья и процветания всему живому.

– Ах, вон оно что!– закипает Люцифер. – Это что, намёк? Или же опять твои двойные стандарты, Господ?

– Да перестань ты всё переворачивать и называть меня так уперто-твёрдо, – качает головой Господь. – И если хочешь – я скажу, что желаю здоровья всему живому и здравому в тебе.

– Хорошо, ты убедил меня. Частично… – смягчившись, заявил Люцифер. – Но называть тебя я буду – Господ, такое твоё имя – знак твоего деспотизма по отношению к нам, и оно у нас не знает смягчительных окончаний, которыми пусть пользуются твои приспешники – архангелы, – выдал Люцифер, бросая свой взгляд на Гавриила, чья появившаяся молния в глазах не заставила себя ждать.

– Да что с тобой Люк? Неужели я тебя так обидел? – примирительно сказал Господь.

– Ну вот ещё… – хмурясь, ответил Люцифер.

– Так почему ты тогда не заходишь ко мне, как в старые времена. Посидели бы в саду, побеседовали о насущном… – с налётом воспоминаний спросил Господь.

– А ты разве не помнишь о своих же запретах? И где теперь змий? – иронизирует Люцифер.

– Да уж чего теперь вспоминать… И если на то пошло, я изменю правила и даже дам змию послабления. Я всё-таки не такой злопамятный, каким ты меня считаешь, – ответил Господь.

– Скажи это Адаму. Ха-ха! – зал оглашает смех Люцифера, к которому присоединяется вся его присутствующая здесь партия.

– И нечего тут передергивать и сравнивать, – насупился Господь, потом быстро просветлел и сказал: – Смотри, завтра суббота, и я отдыхаю, так что бери с собой кого захочешь, и мы поговорим… и об Адаме тоже.

– Ну, не знаю… – как бы смутился Люцифер. – Это ведь для тебя – выходной, а для меня же – самый насыщенный день, который делает задел на всю неделю. Как думаешь, Вел, сможем мы найти окно для визита вежливости? – обращается Люцифер к Вельзевулу, который, до этого не сводивший своего взгляда с Господа, сначала и недопонял, что обращаются к нему, но после небольшого сбора в порядок своих мыслей, ответил положительным кивком головы.

Люцифер, переведя свой взгляд обратно на Господа, уже хотел было выразить своё согласие, как вбежавший в зал ангел престола со своим: «Господь, образумь оступившегося! Опоясь распоясавшегося!», – не дал ему ответить, так как поднявшийся шум, устремившихся в сторону арены ангелов, вызвал переполох, заставивший всю кулуарную публику забыть обо всём и хлынуть в узкие двери бурлящим потоком.

В этом потоке, смешавшись, двигались все, вне зависимости от своей иерархической и партийной принадлежности, что не могло не только объединить их, прижав к друг другу, но и не вызвать определённые трения между непримиримыми противниками, которые, не имея возможности изменить эти под обстоятельства, незаметно от своего партийного противника щипались и пинались, при этом делая невозмутимый и ни к чему непричастный вид.

Ну, а некоторые и вовсе (в чём, конечно же, можно было только заподозрить особ глумливых и не знающих совершенно никаких приличий, и которые, всё-таки не зря были отправлены в места столь отдалённые) вызвали такие зловонные ветра, от которых, в силу таких стесненных условий, в обморок упало не одно ангельское тело. А ведь не сама газовая атака со своей ядовитостью напрямую послужила потере сил особо чувствительными ангелами, а скорее, громко озвученные подозрения на причастность, которые начали выражать сами виновники этой атаки, и стали причиной этой их невоздержанности в ногах. А что они могли поделать, когда эти лыбящиеся и ухмыляющиеся морды падших, так беззастенчиво упираются в вас взглядом и бесцеремонно заявляют, что знаки сверху им сегодня говорят о большом поветрии среди небесной братии, которая без урчания в животе не может спокойно видеть их – истинных ангелов?

Конечно, не все эти выпады проходили бесследно, и не одна ухмыляющаяся морда падшего вдруг оказывалась случайно задета локтем так неудачно поднятого ангелом небес… Так что выход из холла привёл к потерям: как – с небесной, так и с со стороны падшей партии.

Впрочем, были и те, кто сумел извлечь иные преимущества из этой толчеи.

Так Асмодей, до этого момента находившийся в тени своего начальства – Баала, не подавал о себе знать совсем недалеко находившейся от него среди своего круга Симе, но стоило только всем смешаться в направлении выхода – Асмодей каким-то чудом вдруг оказался рядышком с Симой, где незаметно для всех его рука, стеснённая внешними обстоятельствами, очень случайно оказалась на её талии. И чтобы не свалиться, и тем самым – не потеряться, ухватилась за неё, и таким образом следовала за обладательницей этой эфемерности. Когда же случилось это такое мало предвиденное обстоятельство – Сима, с полными огня глазами бросила назад свой взгляд на посмевшего прикоснуться к ней нахала, но не обнаружив сзади себя никого, кроме Асмодея (которого, впрочем, она уже давно заприметила, как только возникла толчея), то она дала тому возможность не потерять её и приблизиться вплотную.

После чего, наверное, не стоит себя утруждать недомолвками и заявлять, что дальнейшие действия Асмодея имели под собой взаимно-обоснованное притяжение, но учитывая девичью стать, и в связи с этим невозможность вот так, открыто об этом заявлять – мы оставим решение этого вопроса для вас, с вашими додумываниями и размышлениями: почему так странно повела себя Сима, умерив свой пыл?

К тому времени, как Господь появился на арене амфитеатра, разворачивающиеся здесь действия с участием архангела Михаила и окруживших его десятком падших ангелов находились в стадии под названием: «В самом разгаре». Это можно было без труда определить по разгоряченному виду всех участников столкновений, но в особенности – по оголившему свой торс Михаилу, который, впрочем, не единолично выносил решение продемонстрировать свои мускулы. Это решение, к его глубокому сожалению и выбитым в придачу зубам, а также о близком разрыве отношений с Михаилом его рубахи, заодно с ним принимала сразу коллегиальная комиссия, состоящая из нескольких демонов, решивших с ним один-на-десять подискутировать.

И если демоны, из-за запущенности их крыльев, больше полагались на свои ноги, удар копыт которых сбивал наповал ещё и не таких здоровяков, то Михаил делал ставку на манёвренность, которую ему обеспечивали куда как развитые крылья.

– Ну чё, картавые, опять все больными представитесь, чтобы перед ликом Господа не стоять на ногах?! – добавил Михаил жару к своему первому постановочному приветствию.