Люди слова

– Но кто вы? – спросил мистер Морган.

– Ловец слов. – Выходя в дверь, бросил ответ незнакомец.

– Но когда? – мистер Морган попытался через закрытую дверь кабинета докричаться до ловца слов.

– Скоро! – эхом отозвалось в голове мистера Моргана. И не успевает мистер Морган по новому – в новом своём одиночестве – осмыслить всё то, что с ним сейчас произошло, для чего он зачем-то достал из стола ту самую папку с собранным им досье на некоторых тревожащих его покой лиц, как со стороны улицы до него донесся крик со стрельбой, который что удивительно, на этот раз не вызвал у мистера Моргана глубокой озабоченности насчёт своей безопасности, а наоборот, заставил его странно усмехнуться. Но и это не всё, и стоило только мистеру Моргану под этот уличный шум и суматоху налить себе в стакан приличную порцию виски, как дверь в его кабинет раскрывается и на пороге его кабинета появляется, с яркого и бьющего в глаза света холла вот так сразу и не опознаешь, что за тёмная личность.

Но мистер Морган с некоторых пор стал догадливым и он не только не пугается, а удивлённо смотрит на вошедшего человека и восклицает:

– Так скоро!

Глава 4

Ловцы людей

– Что ты видишь перед собой? – стоя на разграничительной линии перед перекрёстком, указывая на проезжую часть, спросил Алекса его наставник и брат по вере в новое слово, «капитан» Мирбус.

– Дорогу. – Ответил Алекс.

– Соглашусь. – Сказал «капитан» Мирбус. – А что тебе мешает по ней пройти прямо сейчас? – спросил «капитан».

– М… – хотел было дать ответ Алекс, но был перебит Мирбусом. – Только не спеши с ответом. – Сказал Мирбус.

– Ну, раз не машины, то тогда скорей всего, правила дорожного движения, требующие от меня, как от участника дорожного движения, соблюдать их и ждать того, когда загорится разрешающий идти свет светофора. – Дал свой ответ Алекс.

– Угадал. – Усмехнулся Мирбус. – И наверное появление и последующее существование этих правил оправдано обеспечением нашей безопасностью. Но тебе не кажется, что эти правила, так или иначе, ограничивают наши права на данную нам по праву рождения человеком свободу перемещения. – Вопросительно сказал Мирбус.

– Но… – попытался было возразить Алекс, но вновь был перебит «капитаном».

– Не спеши оправдывать их существование. Твои доказательные аргументы имеют всего лишь временное правовое значение. Я же не для этого завёл этот свой разговор. Просто на этом простом примере, я хочу показать тебе, как в общем возникают сами правила, которые по своей сути есть правовые ограничения для человека. Где они, эти правила, являются всего лишь следствием, тогда как причина их появления – это тот же транспорт, увеличение количества использования которого человеком и повлекло за собой необходимость регламентации через эти правила уличного движения. И, пожалуй, если к примеру, убрать эту причину – транспорт, то скорей всего и правила дорожного движения со временем, из-за их ненужности исчезнут. И как следствие ликвидации мешающей моему свободному перемещению причины – транспорта, я беспрепятственно смогу пройти этот перекрёсток. – Сказав, Мирбус перевёл дух.

– Так и во всех других жизненных случаях – а жизнь это череда бесконечного движения, со своими правилами движения – если убрать со своего пути все эти мешающие твоему свободному ходу заграждения и барьеры в виде причин, то перед тобой откроются любые двери и не только в головах людей. – Мирбус улыбнулся и посмотрел на мигающий сигнал светофора. – И когда ты сумеешь находить и убирать тормозящие твой ход причинные заграждения и барьеры, то тебе уже не нужно будет ждать разрешающего сигнала светофора – ты сам будешь регулировать движение. – И «капитан», возможно в доказательство того, что он не собирается зависеть от того, что покажет ему этот светофор (а он загорелся зелёным светом), не пошёл вслед за остальными пешеходами, а придержав Алекса, указал ему на так же как и они, в своей задумчивости остановившего перед перекрёстком молодого человека.

– Посмотри на него? – кивнув в сторону этого одинокого чудака, сказал Мирбус.

– И? – посмотрев на указанного «капитаном» человека, вопросительно ответил Алекс.

– Разве ты не видишь? – «капитан» даже удивился тому, до чего же слеп Алекс. – Посмотри внимательно, и ты увидишь этот потерянный, уже частично отстранённый от жизни взгляд в никуда. – И Алекс подкреплённый знаниями «капитана», по новому смотрит на этого человека, и действительно на этот раз видит в нём всё то, что увидел в нём, а затем наговорил, а может и внушил Алексу «капитан».

– Теперь вижу. – Не сводя своего взгляда с этого человека, сказал Алекс.

– Он наш человек. – Сказал «капитан», сделав шаг в сторону этого человека. – Ещё одна заблудшая и потерявшаяся в этом мире душа, которая не зная его правил, нуждается в своём проводнике. – Проговорил «капитан» и направился к затуманенному своими отстранёнными мыслями человеку. И скорей всего и тогда «капитан» говорил или думал про себя тоже самое, прежде чем подойти и найти нужное слово для Алекса, чья потерянность в этой жизни, после трагического ухода из жизни всех его самых близких людей, читалась и была прочитана «капитаном» на его окаменевшем от горя лице.

– Я научу тебя как жить дальше. – До Алекса откуда-то из внешнего бытия, донёсся вкрадчивый голос.

– Одному? Зачем? – душой ответил изумлённый Алекс, не понимая как можно ему что-либо предлагать кроме смерти.

– Ты уже не один. – Обволок и увёл Алекса за собой голос неизвестного. Ну а дальше для каждого увлечённого, в зависимости от его внутренних пожеланий, открывается и наступает своя истина, которая и видится ему такой, какой он хочет её увидеть.

Что касается Алекса, то он услышал и увидел то, в чём как раз сейчас нуждалась его изголодавшаяся по мысли душа. И вот когда он вновь себя осознал, то он уже находился не на платформе в метро, где он немигающим взглядом смотрел на железнодорожные пути, а сидел за столом в каком-то кафе и перед ним дымился горячий кофе, который обдав своей теплотой промёрзшего своей внутренней холодностью Алекса, вернул его в сознание.

– Я вижу, ты пришёл в себя. – Вдруг до Алекса доносится смутно знакомый голос, заставляя его оторвать свой взгляд от исходящего от напитка кофейного дымка и посмотреть чуть выше, где как видится Алексу, напротив него сидит улыбка до ушей, слишком позитивно настроенный, скорей всего господин Весёлый. Ну а так как Алекс ещё не полностью, а только частично осознал своё нахождение в этом несправедливом и местами промёрзлом мире, то он ничего не ответил, продолжая в ответ лишь глазеть на этого господина Весёлого. Господин Весёлый тем временем, из-за такой мелочи не собирается изменять своему основному жизненном принципу – оптимистическому взгляду на жизнь, и он, дабы подбодрить Алекса, берёт свой стаканчик с таким же дымящимся напитком и, подняв его, со словами: «За ваше здоровье», – делает разжигающий желание Алекса самому сделать глоток.

И Алекс поддавшись на эти невидимые уговоры, тут же согревает свою руку стаканчиком, а вслед за этим и самого себя. Ну а как только тепло выпитого напитка, растёкшись по его организму, убирает бледность с лица Алекса, он вновь видит перед собой полное оптимизма насчёт всего и в частности Алекса лицо, пока для Алекса господина Весёлого, а как впоследствии им выяснится, «капитана» Мирбуса.

– Прежде всего, я хочу вас познакомить с одним человеком. – Обратился к Алексу господин Весёлый, чем вызвал видимую заинтересованность у удивлённо посмотревшего на него Алекса.

– И этот человек вы. – Произнёс «капитан» Мирбус. На что Алекс, даже если бы он и хотел что-либо ответить, то сейчас ему было не до этого.

– Ну а для того чтобы смогли во всём разобраться, то я думаю, что нам надо начать в самого начала. – Откинувшись на спинку стула и, положив сложенные руки в замок себе на живот, сказал господин Весёлый. – Как вы думаете?

– Я не способен думать. – Ответил Алекс.

– И то верно. – Усмехнулся господин Весёлый. – Ну, тогда начнём. – Господин Весёлый поправил своё положение на стуле до близкого к совершенному и, углубившись глазами в себя, заговорил свою мантру.

– Предтечей всему была, нет, не закаменевшая в самой себе изначальность, а вся сама в себе исходность, которая отождествляя себя через имя, решила оспорить себя. Так олицетворение её общности – цифра и частность – имя которому слово, вошли в спор о себе и своём месте в мире. Для чего собственно и был создан человек, на примере которого и была сделана попытка определить, что из чего проистекает – от частного (слова) к общему (цифре) или само частное, не могло бы состояться без общей идеи, которую и несёт в себе общее.

Ну а так как человек был выделен из сути общего в частное, то первое слово взяло само слово (такая божественная тавтология), выступив той материей, в которую и был облачён человек. При этом слово постаралось и выделенный из общего человек, в единстве своём мог мыслить только отдельными категориями истины – словами, как едиными отражениями сущности бытия. Ну, максимум, двумыслить, тогда как цифра умела обобщать в себя все эти частности. В чём она вскоре так преуспела, что, в конечном счёте, нагнала слово в своём влиянии на человека, который вновь сам того не понимая, стал перед выбором, не зная чему отдать своё предпочтение – частному или общему. – Сделал паузу в своём трудном для понимания рассказе, слегка ставший серьёзным Весёлый господин. И скорей всего Весёлый господин догадывался о том, что его высказанность трудна для понимания, раз он обратился к Алексу с вопросом: Но ты надеюсь, понял, что я говорю фигурально.

И хотя Алекс в тот момент, вообще, мало что понимал, и по большому счёту, для него рассказчик служил тем же фоном, что и стоящий шум в кафе, всё же у него, как и любого другого человека, подсознание всегда находится на страже, а вот его, пожалуй, трудно разубедить в том, на чём оно настояно – а настояно оно на охране священных границ умственного здоровья своего носителя. И вот эта часть Алекса, определённо имела своё мнение на всё сказанное Весёлым господином, с чем оно и выступило, заставив в сознании ничего так и не понявшего Алекса, согласно кивнуть в ответ.

Весёлый господин тем временем не очень-то поверил этому с затуманенными глазами Алексу, да и говорил он это всё не для самого Алекса, а как раз для его подсознания. Впрочем, Весёлый господин не собирается на этом останавливаться, и он продолжает своё введение в ряды разумных людей, попытавшего было выйти из их рядов Алекса.

– И человек в очередной раз оказался на своём, а может кем-то задуманном распутье, со своим поиском выбора дальнейшего своего пути, ответом на который, как мне кажется, должно служить понимание им его общечеловеческих задач. Ну а для того чтобы разобраться в этом, то ему просто необходимо через понимание частного, достичь понимания общего. А необходимость в этом назрела потому, что в результате недосмотра или же излишнего доверия к умственным способностям человека, данное ему в назидание и использование слово, было неверно им истолковано и привело его на ведущий к гибели человечества путь. – Весёлый или уже Мрачный господин, оставив в прошлом беззаботного себя, придвинувшись к столу, взял свой стаканчик с кофе и согрел им себя. После чего поставил его на стол и продолжил свой рассказ:

– Ведь кто на самом деле человек, как не суть отражения слова, а не как он решил, что слово есть зеркальное отражение его я – что, наверное, объяснимо, ведь так легко запутаться в зеркальных отражениях – слово читается не изнутри (сути), а со стороны человека, а это ещё не значит, что оно есть тоже самое, что он прочитал. Отсюда скорей всего и вышла эта самоуверенная на счёт себя мнительность человека, где, по его мнению, окружающий мир есть отражение его воззрений на него, а не он сам есть часть этого мира. И наша задача состоит в том, чтобы привести человечество к правильному пониманию своей исходности – слову.

– И кто это эти вы? – вдруг неожиданно задался вопросом Алекс, смотря в упор на Мрачного господина. На что Мрачный господин в один момент вновь становится Весёлым господином, который всегда готов ответить на любой вопрос ищущего для себя ответы на свои вопросы человека.

– Вот мы плавно и перешли от частного к общему. – Улыбаясь, заговорил Весёлый господин. – И чтобы ты сразу понял ту идею, на которой построено это общее, я тебе приведу одно высказывание, на примере которого ты всё сразу поймёшь. – Весёлый господин вновь стал Серьёзным господином и заговорил. – Вот, например, всем известное изречение: «Всё тайное становится явным». Так вот, это самое изречение, по нашему мнению, не до конца осмыслено и содержит в себе ещё один тайный посыл. И содержит оно в себе куда более глубокую мысль, которая скорее всего и была той сердцевиной, на которой в качестве своего прикрытия и была построена эта фраза. «Всё тайно задуманное, становится явью». Вот исходный код этой таинственной фразы, которую на вооружение взяло наше общество нового слова. – Серьёзный господин сделал паузу, для того чтобы Алекс сумел осмыслить сказанное ему. Ну а так как Алекс не выказывал нетерпения, то Серьёзный господин решил, что можно продолжать свой ликбез.

– Думаю, что тебя не напугать моей приобщённостью к некому сообществу. Ведь стремление человека создать или присоединиться к какому-нибудь, а лучше сразу к тайному обществу, как бы это не звучало странно, носит в себе чисто человеческое желание выделить свою индивидуальность. Так человек, через эту свою избранность тем самым укрепляется в осознании собственной значимости. Ну а чем секретнее, тайнее и значит избраннее общество, тем сильнее желание человека войти в него, чем и пользуются создатели псевдо тайных обществ.

Так и наше общество построено на принципах избранности – обретя человечность и овладев грамотой, ты потенциально уже стал членом нашего общества нового слова. Ну а главная задача которая стоит перед нашим обществом – это не навязывание, чем грешат все общества, своей воли человечеству, а наоборот, разоблачать желание тех поработителей человеческой воли, этих подавляющих личность эксплуататоров, использовать в своих корыстных целях слово и, подменяя его эвфемизмом или иной реконструкционной интерпретацией, добиваться подмены смысла слова, как отражения окружающего мира, а через это опять самого мира и вслед за ним самого человека. И в этом как раз обновлённое слово нам и должно помочь. – Серьёзный господин перевёл дух и подытожил всё сказанное.

– Мы должны заново утвердить лингвистическое право человека, которое современным отступничеством – эвфемизмом, всё чаще и явно ставится под сомнение. – Но не успел Серьёзный господин плавно перетечь в Весёлого господина, чему сопутствовало окончание этого его заумного разговора, как вдруг раздавшиеся со стороны барной стойки кафе громкие крики возмущённых неизвестно чем людей, где самым приличным выражением было: «Я просто худею!», – перевело всё внимание в их сторону, в одно мгновение ставшего Мрачным и, пожалуй, даже Опасным господином, когда-то Весёлого господина.

Ну а там, у стойки, стояли два здоровенных субъекта, которые судя по их внешнему, весьма не формальному мачо-виду – с выпуском голых животов и пуза на всеобщее обозрение (возможно, они просто перепутали и вместо трёх верхних пуговиц рубах, как это делают все мачо, расстегнули нижние; для запаса четыре) – чувствовали себя везде и здесь, как дома, и скорей всего, они также считали себя джентльменами, раз они не стеснялись своего свойственного всем джентльменам того самого невозмутимого вида, с которым они стоя здесь у кассы, пошатывались и перегаром дышали прямо в лицо молоденькой кассирше.

При этом их возмущению не было предела, и скорей всего из-за того, что они и пришли сюда для того чтобы по возмущаться и утвердить своё с большой буквы я. А для этого много и не надо делать, когда природа уже изначально чрезмерно одарила вас физической силой – и им оставалось лишь, как только мерзко облизнуться и с сопровождающим ударом кулака по стойке, своим грязным словом застолбить себя. Что при подходе к кассе и проделал один из двух этих амбалов, наиболее ответственно к себе относящийся мистер Баламут – он после посещения туалета, да и вообще всегда, специально, во избежание защемления нервов своих пальцев рук, не застёгивал на своих штанах ширинку. Ну а то, что эта пикантная деталь его джинсового интерьера заставляла нервничать случайно встреченных им людей, то они сами виноваты – нечего пялиться туда, куда по этическим соображениям неприлично смотреть. В общем, мистер Баламут очень даже дальновидно поступал, следуя этому своему правилу безопасности для его рук – он подтягивал вверх не только взгляды прохожих, но и заодно их сознательность в плане своего поведения.

– Ну и что ты теперь на это скажешь! – рявкнул мистер Баламут на задрожавшую от его слов кассиршу Мэри, чьи пути для отхода, в отличие от попрятавшихся внутри кухни, за кухонными стойками, в основном мужского и влюблённого в Мэри персонала, были отрезаны уже стоящим в буквальной от неё близости мистером Баламутом. Ну а что может сказать Мэри в таком случае, когда её, да и кого другого, слова ничего не значат для плотоядно на неё глядящего мистера Баламута и его кореша мистера Борова, который в качестве доказательства своей упёртости в отстаивании своей точки зрения, запрыгнул на стойку бара и с высоты своего положения, начал искать в зале недовольные его поведением лица едоков. Ну а сидящие в этом, не таком уж большом зале кафе едоки, по всей видимости, ещё с детства усвоили золотое правило поведения за столом: «Когда я ем, я глух и нем», – так что мистеру Борову можно было не опасаться того, что кто-нибудь из них, своим косым или не дай бог, взглядом исподлобья, нарушит его покой восседания на стойке бара.

И пожалуй едоки своим примерным поведением заслужили от мистера Борова одобрения, но разве в этой жизни есть пределу совершенства, да и мистер Боров не собирался останавливаться на достигнутом, и хотел расти и расти. И поэтому он оказался не готов к такому развитию ситуации, где ему никто не указывает на его должное в помойной яме или среди подонков в тюрьме место, и мистер Боров само собой возмутился, громко обратившись к своему корешу, мистеру Баламуту:

– Мистер Баламут. А не кажется ли вам, что мир измельчал и в нём перевелись все герои. И теперь любой, как вы мистер Баламут подонок, может безнаказанно лезть и затрагивать самые интимные места стоящих на кассе красивых леди?

– Я с вами полностью согласен, мистер Боров. И я быть может никогда бы себе не позволил вести себя таким постыдным образом, – мистер Баламут потянул свои похотливые и жирные (в плане все в жиру от котлеты, которую он, вытащив рукой из местного бургера, засунул в рот и пережёвывал вместе со словами) руки к потёкшей слезами Мэри, – если бы не был олицетворением этого подлого и жестокого мира, где геройству, кроме разве что только в кино, нет места в жизни.