Аристократия и демос: политическая элита архаических и классических Афин

Лекция 10. Общие закономерности переходного периода. Деятельность Кимона

Аристократы во главе политических группировок. Была ли афинская аристократия антидемократической по убеждениям и имела ли идеология демоса антиаристократический характер? Интеграция аристократов в демократический полис. Гражданский коллектив и лидеры.

V в. до н. э. как переходный период от аристократического господства к окончательной форме демократии. Демос и аристократия в V в. до н. э.: элементы диархии. Разграничение властных полномочий между демосом и аристократами. Аристократическая демократия. Механизмы и приемы политической борьбы в переходный период в сопоставлении с предшествующей и последующей эпохами. Общеполисная (городская) и локальная (сельская) политическая элита.

Приостановка процесса радикализации демократии в период лидерства Кимона. Кимон как сторонник «патерналистской» демократии. Кимон и Ареопаг. Механизмы политического влияния: Кимон как предшественник Перикла. Опала Кимона.

Лекция 11. Демократические реформы середины V в. до н. э. и аристократия

Новый этап демократизации афинского полиса в конце 460-х-450-х гг. до н. э. Лидеры демократической группировки: Эфиальт и Перикл. Реформа Ареопага и ее оценка. Реформы Перикла. Введение мистофории. Мистофория и форос. Нововведения в сфере судопроизводства: переход к тайному голосованию судей в гелиее, назначение членов судебных коллегий по жребию. Общее увеличение роли жеребьевок в политической жизни. Античная демократия и принцип жребия. Активизация деятельности народного собрания, постройка экклесиастерия на Пниксе. Падение значения солоновских имущественных классов. Введение института «судей по демам».

Закон Перикла о гражданстве 451/450 г. до н. э. Содержание, сущность, историческая роль закона. Превращение гражданского коллектива демократических Афин в привилегированное сословие «избранных», ужесточение критериев гражданского статуса. Негативные последствия закона Перикла о гражданстве для аристократов. Противостояние Перикла и Кимона. Аристократическая оппозиция Фукидида, сына Мелесия. «Периклов век» и продолжение ослабления аристократии.

Личность и происхождение Перикла. Перикл и Алкмеониды. Начало политической деятельности Перикла. Причины его «демократического выбора». Особенности характера и мировоззрения Перикла.

Лекция 12. «Первый гражданин»

Борьба Перикла с Кимоном в 460-х гг. до н. э. Остракизм Кимона и убийство Эфиальта. Выдвижение Перикла на первый план в политической жизни Афин и его демократические реформы. Борьба Перикла с Фукидидом, сыном Мелесия. Гетерия Фукидида. «Новый стиль» политического поведения Перикла: разрыв родственных и дружеских связей в политике, отчуждение от Алкмеонидов, претензия на выражение интересов всего гражданского коллектива. Остракизм Фукидида, сына Мелесия, и переход к фактическому единовластию Перикла. Институциональные и неинституциональные основы лидерства Перикла. Личная харизма и рационализм. Была ли демократия при Перикле «управляемой»? Нарастание рационалистических элементов в политической жизни Афин «Периклова века».

Ослабление позиций Перикла в конце 430-х гг. до н. э. Судебные процессы против лиц из его окружения. Перикл и начало Пелопоннесской войны. Оборонительная тактика Перикла. Надгробная речь Перикла в 431 г. до н. э. Эпидемия в Афинах и опала Перикла. Конец «Периклова века», нарастание иррациональных настроений. Душевный кризис Перикла и его кончина. Общая оценка деятельности Перикла, его роль в сломе традиционной аристократической ментальности.

Тема V. Начало конца: дезинтеграция аристократической элиты в конце V–IV вв. до н. э.

Лекция 13. «Новые политики»

Утрата аристократией своей политической роли. Значение деятельности Перикла и событий Пелопоннесской войны для этого процесса. Вырождение аристократии. Нарастание элементов охлократии в политическом устройстве Афин. Преемники Перикла. Появление «новых политиков», важнейшие характеристики этой группы политических лидеров. Элита аттических демов и «новые политики». Проблема соотношения понятий «новые политики» и «демагоги». Различие идеологических позиций «новых политиков».

Клеон как типичный образец «нового политика». Отрицательная оценка Клеона в античной нарративной традиции и субъективность этой оценки. Стиль политического поведения Клеона. Клеон и демос. Роль Клеона в атаках на Перикла в последние годы его жизни. Перикл и Клеон: общие и отличительные черты.

Никий – противник Клеона. Положительная оценка Никия в античной нарративной традиции. Перикл и Никий: общие и отличительные черты. Происхождение и социальный статус Никия.

Лекция 14. Алкивиад – «блистательный анахронизм»

Внутренняя нестабильность и идейное брожение в Афинах эпохи Пелопоннесской войны. Алкивиад – яркий представитель кризисной эпохи. Аристократическое происхождение Алкивиада. Алкивиад и Перикл. Юность Алкивиада, формирование его личности. Алкивиад и Сократ. Начало политической деятельности Алкивиада. Алкивиад и Никий. Алкивиад и Сицилийская экспедиция. Судебные процессы о повреждении герм и о профанации мистерий. Осуждение Алкивиада. Алкивиад в Спарте. Алкивиад во главе афинского флота в последний период Пелопоннесской войны. Триумфальное возвращение Алкивиада в Афины и назначение его стратегом-автократором. Алкивиад и тирания. Новая опала Алкивиада. Алкивиад в Персии. Алкивиад и Критий. Гибель Алкивиада. Общая оценка его личности и деятельности: последний аристократический лидер в демократическом окружении.

Лекция 15. Политические группировки классической эпохи. Афины IV в. до н. э.: демократия без аристократических лидеров. Общая оценка роли аристократической элиты в афинской истории

Гетерии в период Пелопоннесской войны. Вопрос об общем характере политической борьбы в Афинах. Были ли афинские политические группировки «партиями»? Личностный фактор в группировках. Конкретно-ситуативный характер политической жизни. Размеры группировок. Задачи и функции афинских гетерий, методы их деятельности. Оппозиционность гетерий по отношению к существующему государственному устройству.

Олигархические перевороты конца V в. до н. э. и восстановление афинской демократии. Перемены в характере политической жизни в IV в. до н. э. Идея «власти закона». Смена состава политической элиты, исчезновение аристократии из общественной жизни. Конец «аристократической демократии». Полицентризм политической жизни. Амнистия 403 г. до н. э. Ораторы и стратеги в IV в. до н. э.

Роль аристократических ценностей и традиций в классической афинской демократии. Концепции аристократической идеологии и их усвоение демосом. Демос – «новая аристократия» Афин.

Тематический план спецкурса

Тема I. Введение в курс: древнегреческий полис и его элита

Лекция 1. Специфика полисного типа государственности

Рассматривая любую проблему истории античной Греции, в том числе и проблему политических элит, начинать приходится неизбежно с обращения к тематике полиса, поскольку все ключевые особенности политической жизни интересующего нас общества связаны в первую очередь с тем, что это общество имело полисный характер.

Чтобы понять, как возник полисный мир, как сложился полис, необходимо обратиться к конкретным обстоятельствам и предпосылкам их формирования. В рамках ахейской цивилизации II тыс. до н. э. еще не был выработан уникальный феномен полиса; политические формы были более традиционными. Главной из этих форм (если не единственной) являлось дворцовое царство. Оно при сравнении с позднейшим полисом выглядит более крупным государственным объединением. Более крупным даже не столько в плане территориальном (дворцовые царства были разными по размеру, среди них должны были встречаться и относительно обширные, и очень небольшие, к тому же, строго говоря, в большинстве случаев неизвестно, где проходили границы между ними), сколько в плане структурном: полис – одна отдельная община, а дворцовое царство было объединением ряда сельских общин под верховной властью владыки дворца – анакта (тогдашний царский титул).

В политико-административной системе ахейских дворцовых царств для нас особенно интересна должность, именовавшаяся «басилей». Во II тыс. до н. э. эта должность не была еще высокой и обозначала, скорее всего, главу отдельной сельской общины, подчиняющегося верховной власти анакта, то есть занимавшего фактически место чиновника в бюрократическом аппарате государства, одного из звеньев административной цепочки. Басилей был чем-то вроде сельского старосты; под контролем анакта могли находиться несколько десятков басилеев.

Катастрофические этномиграционные процессы рубежа II–I тыс. до н. э. стали катализатором падения ахейских дворцовых царств. Вся «дворцово-бюрократическая» надстройка над обществом рухнула, подобно карточному домику. Дворцы были сожжены или разрушены; исчезла (сохранившись только на отдаленном Кипре) слоговая письменность, применявшаяся исключительно для нужд дворцового хозяйства. Однако мир сельских общин, входивший в состав ахейских государств, естественно, никуда не делся, он продолжал существовать. Если можно так выразиться, анакты исчезли, но басилеи остались. Они-то и стали теперь высшей, ни от кого не зависящей властью, «последней инстанцией».

С социума был как бы снят самый верхний этаж. И этот социум распался, расчленился, превратился в конгломерат мелких сельских общин, пестрый и в то же время единообразный. Каждая такая община представляла собой деревню или в лучшем случае поселок, окруженный сельскохозяйственными угодьями, но все они гордо называли себя полисами, то есть «городами», хотя в стадиальном плане они были, если пользоваться современным определением, скорее протополисами. Как бы то ни было, эти общины пользовались полной самостоятельностью и в этом смысле являлись уже зачатками будущих классических полисов. Дальнейшее их развитие было развертыванием потенций, изначально заложенных в самом феномене.

Главой полиса оказывался басилей. Но, как бы этот последний ни пытался уподобиться былому ахейскому анакту, в его распоряжении уже не было столь же мощных властных механизмов. Потестарные структуры (прото)полисов эпохи «темных веков» еще не шагнули на уровень государственности. Соответственно, власть басилеев являлась весьма рыхлой и примитивной; иной она не могла и быть. Характерно, что применительно к некоторым полисам этого времени в источниках фигурирует не один, а несколько басилеев. Так обстоят дела на мифической Схерии в «Одиссее» Гомера, где Алкиной – лишь «первый среди равных». О «царях» (то есть басилеях) во множественном числе говорит Гесиод в «Трудах и днях». В ранних Афинах, насколько можно судить, басилеев тоже было несколько. Во всяком случае, в самом раннем известном документе из этого полиса – законе Драконта об убийстве 621 г. до н. э. (Meiggs-Lewis, No. 86) – речь идет именно о «басилеях».

Почему в одном полисе появляются несколько басилеев – вопрос сам по себе непростой. Возможны несколько вариантов развития. В их числе – слияние нескольких общин в одну, то есть процесс так называемого синойкизма. В Афинах как раз ситуация была именно такой, в результате чего возник очень крупный полис, охватывавший собой всю Аттику. Сами афиняне считали свой синойкизм волевым и единоразовым актом легендарного Тесея, но в действительности он проходил на протяжении длительного времени – в период «темных веков» и ранней архаики, завершившись к началу VII в. до н. э. присоединением Элевсина.

Какова при синойкизме была судьба басилеев, лидеров сливающихся общин? Каждый из них, несомненно, получал свою долю власти в складывающемся политическом объединении, сохраняя свой «царский» титул. Вероятно, басилеи (или, по крайней мере, часть их) переселялись теперь в главный центр полиса. В частности, в Аттике они перебрались в Афины, внеся вклад в формирование аристократического сословия евпатридов. Наверняка пережитком подобного положения вещей являлось существование в афинском полисе архаической эпохи института филобасилеев – «царей» четырех фил. Сразу после объединения они должны были подчиняться одному верховному, общеполисному басилею, представителю династии Медонтидов.

Возможны, впрочем, и другие варианты ответа на вопрос о множественности басилеев. Не исключено, например, что это, так сказать, «принцы крови», отпрыски разросшегося царского рода, осуществляющие коллективное управление. Существует, насколько нам представляется, и еще одна возможность: усиливавшаяся аристократия, не имевшая царского происхождения, чем дальше, тем больше ограничивала власть царей, отнимая у них одну за другой важнейшие функции и, соответственно, заставляя «делиться» также титулом.

Нечто подобное происходило на протяжении довольно длительного исторического отрезка в Афинах первых веков I тыс. до н. э. Единая первоначально власть царя начала дробиться. Более употребительным для обозначения этой власти стал новый титул – не «басилей» (царь), а «архонт» (правитель, начальник). В конечном счете на смену единому монарху пришла коллегия из трех, а затем (к VII в. до н. э.) – из девяти архонтов. Параллельно развертывались еще два процесса. Одним из них было поступательное сокращение срока пребывания архонтов у власти – от пожизненного до десятилетнего (в 753 г. до н. э.), а затем до годичного (в 683 г. до н. э.). Другой процесс – расширение круга лиц, имеющих право на занятие этой должности. В конце VII в. до н. э. такое право получили не только члены рода Медонтидов, но и все евпатриды (кстати, получается, что до того за ограничение власти царя боролись его же родственники).

Таким образом, увеличение количества басилеев (или правителей с аналогичными полномочиями, но уже не называвшихся басилеями) в рамках одного полиса – результат действия разных причин. Скорее всего, даже в каждой отдельно взятой общине эти причины действовали вместе, в совокупности и том или ином соотношении. Как бы то ни было, конечный итог повсюду вполне ясен: на смену монархии повсеместно пришла олигархия, правление более или менее узкого круга аристократов. Где-то это случилось в ходе синойкизма, где-то – из-за разрастания царского рода (Басилиды в Эфесе, Бакхиады в Коринфе), где-то другие знатные роды вынудили басилеев к уступкам. Но в целом процесс шел по всему греческому миру, причем приблизительно в одни и те же сроки. К началу архаической эпохи мы уже почти повсеместно застаем в полисах Эллады аристократические режимы.

Происходила децентрализация власти, придание ей коллективного характера. Как в свое время на смену анактам пришли басилеи, так теперь их место у кормила полисов заняли аристократы. Эта тенденция продолжалась и в дальнейшем, приведя в конце концов к появлению в ряде полисов (хотя отнюдь не во всех) демократического устройства: аристократов, которые оттеснили басилеев, теперь в свою очередь оттеснил демос – вся масса граждан. Так и формировался феномен греческого полиса, постепенно обретая присущие ему черты.

* * *

Здесь не будет подробно рассматриваться дискуссионный вопрос об определении полиса. Полис – весьма сложное понятие, и любая попытка определения этого феномена порождает значительные трудности, ни одно из дававшихся определений не является общепринятым. Нам ближе всего определение полиса как городской гражданской общины, конституирующей себя в качестве государства. Как можно видеть, в этом определении делается особенный акцент на роли гражданского коллектива, которая действительно была основополагающей для полисного типа государственности. Не случайно в правовой теории и практике греческого мира полис как государство осознавался именно в качестве совокупности своих граждан.

В связи со сказанным становится понятным, почему для постижения сущности полиса особенно важна категория гражданина. Эта категория, в сущности, была новаторской; она появилась в широких масштабах и стала общераспространенной как раз в греческом полисном мире (если мы и встречаем что-то подобное на Древнем Востоке, то лишь в зачаточном виде и как побочный, второстепенный статус, а доминирующим там всегда оставался статус подданного).

В греческих же полисах именно граждане в своей совокупности составляли народ (demos). Сразу следует отметить, что сама концепция народа при всей своей кажущейся простоте и понятности отнюдь не на всем протяжении человеческой истории имела одинаковое наполнение и одинаковые коннотации. Достаточно проиллюстрировать это несколькими примерами. В нашем, современном понимании народ (если брать это понятие в строгом техническом смысле) – это совокупность всех жителей данного государства. В понимании, скажем, средневековом народ – совокупность низших общественных слоев: феодал оскорбился бы, если бы его причислили к народу. Античное, полисное понимание не совпадает ни с современным, ни со средневековым. Оно подразумевает, что народ – совокупность граждан, лиц, пользующихся неотъемлемыми гражданскими, в том числе политическими правами. Иными словами, получается, что народ в данном понимании – это как бы высший слой общества; лица более низкого статуса из него исключались.

Наряду с гражданами, с народом на территории полиса жили и другие лица, не пользовавшиеся гражданскими правами (рабы, переселенцы-метэки, женщины). Все эти люди, разумеется, не могли не быть частью общества. Но, как видим, при всем том они не входили в состав гражданской общины, в состав полиса, а следовательно, парадоксальным образом не причислялись к понятию народа.

Членами этого последнего были только совершеннолетние свободные мужчины, да и то не все, а лишь удовлетворявшие определенным требованиям. Важнейшим из этих требований являлось происхождение, по меньшей мере по прямой мужской линии, от предков-граждан. С выходцами из других городов и их потомками любой – без исключения – полис делился гражданскими правами в высшей степени неохотно; в доэллинистическое время случаи предоставления статуса гражданина (политии) «чужеземцу», пусть даже и такому же греку, были единичными и обусловленными, как правило, исключительными обстоятельствами. Были и другие критерии гражданина (владение земельным наделом, служба в войске). Но эти критерии были скорее «идеальными», чем обязательными, и допускали большее количество исключений. Гражданин, не участвующий в военных мероприятиях полиса, равно как и безземельный гражданин, был, конечно, не нормой, но сказать, что таковых не было вообще, означало бы погрешить против фактов. А вот критерий происхождения принимался во внимание неукоснительно; «обойти» его можно было только через специальное решение ad hominem (причем не получавшее силу прецедента), принятое высшей и последней инстанцией – народным собранием.

В классическом полисе, таким образом, приобрело очень выраженную форму противопоставление граждан прочим категориям населения. Гражданский коллектив был в известной степени некой замкнутой кастой, держащей в своих руках всю власть в государстве. Можно назвать полис корпорацией граждан, сплотившейся перед лицом всего остального мира – как окружавшего полис, так и «проникавшего» в него в лице жителей без гражданских прав.

Именно колоссальной важностью категорий гражданина и гражданства – важностью, которую невозможно переоценить, – обусловливались основные особенности полисного типа государственности. В рамках греческого полиса, пожалуй, впервые в мировой истории сложилось правильное и стабильное республиканское устройство. Это определилось с полной ясностью после устранения басилеев и придания органам власти коллегиального характера. Высшим из этих органов власти, верховным носителем государственного суверенитета являлось народное собрание, то есть собрание граждан. Во всяком случае, так было в идеале, в теории. В реальной жизни в различных полисах и на разных этапах их развития степень активного участия широких масс гражданского населения в политической жизни была, конечно, неодинаковой. В одних случаях власть народного собрания становилась вполне реальной, в других – оставалась номинальной. Тем не менее в принципе сама сущность полиса подразумевала, что верховная власть находится в руках коллектива граждан, воплощением которого выступает народное собрание.

Характернейшей чертой полисного типа государственности было то, что он не предусматривал каких-либо особых органов власти, оторванных от народа. Полисы были в полном смысле слова государствами без бюрократии, а их должностные лица (магистраты) выбирались гражданами путем голосования (или же с помощью жребия, считавшегося проявлением воли богов). Общество и государство в рамках полиса никак не были отделены друг от друга. Многие особенности полисного государственного устройства проистекали из того, что гражданская община как бы «растворила» внутри себя государственные структуры.

Естественно, что при всех вышеописанных условиях греческие полисы могли быть лишь очень небольшими по территории и особенно по населению. Если не говорить об исключениях, наиболее крупных, нетипичных полисных государствах (таких, как Спарта, Афины, Элида), у типового полиса население составляло не сотни и даже не десятки тысяч человек, а просто тысячи (бывало и меньше). Такой полис можно было полностью обойти из конца в конец за несколько часов или, поднявшись на какой-нибудь холм, увидеть весь его целиком. А все граждане должны были знать друг друга в лицо; это считалось важным требованием к «идеальному» полису.

Нужно отрешиться от представления, согласно которому вся полисная Греция была похожа на Афины, Спарту или Коринф. В политической жизни греческого мира тон задавали, безусловно, эти полисы-гиганты, но в структурообразующем плане нормой были отнюдь не они, а маленькие гражданские общины. Эта «миниатюрность» полиса была в известной мере задана рядом обстоятельств экономического, политического и культурного характера. Среди этих обстоятельств – и составлявшая постоянную проблему для большинства полисов стенохория, недостаток пригодных для возделывания земель (особенно в условиях тех областей, где полисы находились буквально вплотную друг к другу, ни один из них не мог расти больше, чем позволяли соседи), и необходимость сохранения и поддержания гражданского коллектива как некоего реального единства (в чрезмерно разросшемся полисе он уже переставал быть таким единством, превращался в фикцию, народное собрание переставало быть подлинным воплощением общины граждан), и некоторые особенности греческого мировосприятия.

Не будет преувеличением сказать, что полис как бы сам обозначал себе пределы, ставил в какой-то момент точку в собственном расширении. Для каждого конкретного полиса эти пределы роста, разумеется, были неодинаковыми. Для Афин они совпали с пределами Аттики. После ее объединения афинский полис несколько раз инкорпорировал в себя только очень небольшие территории (Саламин, Элевтеры), а в целом опирался на иные формы экспансии (эксплуатация союзников по Афинской архэ, выведение клерухий и колоний). Для Спарты точкой в расширении полисной хоры стало покорение Мессении, в дальнейшем она устанавливала с побежденными полисами отношения неравноправного союза, а не присоединяла их. Да, собственно, Спарта, насколько можно судить, уже переросла необходимые пределы, превзошла заданную ей меру, и отсюда – все трудности, которые это государство в дальнейшем испытывало, и все перипетии его странной судьбы. Ну а для большинства полисов этот предел расширения должен был наступать едва ли не сразу же после их возникновения. Приходилось переходить с экстенсивного пути развития на интенсивный, что в цивилизационном плане, конечно же, было благом.

А теперь задумаемся: как должна была выглядеть политическая жизнь в государстве с несколькими сотнями или даже несколькими тысячами граждан? Она могла иметь только глубоко личностный характер. Все члены гражданского коллектива были знакомы друг с другом и в принципе знали, чего друг от друга ожидать, кто на что способен и т. п. Естественные лидеры должны были в подобных микроколлективах выделяться сразу. И политика ценили по его реальным достоинствам, а не по занимаемой им позиции.