Грядущие боги. Книга 1: Спасённая ведьма

Учитель выдержал паузу, с улыбкой наблюдая за удивлением на лицах мальчишек.

– Вы помните сказку про страшного Кап-Капа?

– Да, конечно, – ответили несколько человек, и среди них Эриной. К нему учитель и обратился со странной просьбой:

– Расскажи её сейчас. Не смущайся. Сказки – отнюдь не только забава для маленьких детей, в них скрыто много мудрости. Давай же, Эриной, смелее, у тебя прекрасный голос, я уверен, в твоём исполнении история про страшного Кап-Капа будет звучать великолепно.

Эриной, которому было тогда столько же, сколько сейчас его сыну, откашлялся и начал:

– Ехали однажды три крестьянина на телеге. Они возвращались с ярмарки в родную деревню. Один из них был очень беден, но никогда не унывал. Другой всего боялся, потому что был очень суеверен. Третий же отличался нравом мрачным, потому что в молодости подвергся пыткам из-за подозрения в помощи мятежникам…

На лицах товарищей Эриной заметил насмешливые улыбки, но учитель выглядел довольным, и, пересилив смущение, он продолжал:

– В пути их застал сильный дождь. По счастью, крестьяне заметили рядом хижину и спрятались в ней, а телегу с лошадью поставили под навесом. Крестьяне развели огонь в очаге, не зная, что им грозит страшная опасность: от самой ярмарки за ними по пятам шёл разбойник, который решил убить всех троих и забрать у них деньги и лошадь. Дрожа от холода, разбойник прятался под стеной, ожидая, когда крестьяне разомлеют около огня. А под другой стеной спрятался лютый волк, решая, зарезать ли лошадь, или загрызть людей.

Первый крестьянин выглянул за дверь и сказал: «Эге, дождь-то надолго зарядил. – И, подняв глаза к потолку, прибавил с улыбкой: – А хижина хлипкая. Того гляди, Кап-Кап придёт». «Кто-то?» – вздрогнул второй, суеверный крестьянин. «Как-Кап, говорю! – повторил первый. – А хуже этого, брат, не придумаешь. Нет ничего хуже, как если Кап-Кап придёт». Он говорил, по своему обыкновению, шутливо, имея в виду капли дождя, которые могут просочиться сквозь худую крышу, как это не раз бывало в его нищем доме. А третий крестьянин, услышав слово «кап-кап», вздрогнул, ибо вспомнил, как его пытали каплями воды. «Боги видят, ты сам не знаешь, насколько ты прав, – проворчал он первому. – Хуже Кап-Капа, действительно, ничего не придумаешь». «Ах, как страшно! – запричитал второй крестьянин, который решил, что Кап-Кап – это имя какого-то злого духа. – Спасите нас боги от ужасного Кап-Капа!»

Волк, слушая разговоры крестьян, подумал: «Никогда я не слышал про Кап-Капа. Видно, очень опасный это зверь, коли уж люди его боятся больше, чем, скажем, волков».

И разбойник испугался: «Должно быть, новый разбойник объявился, лютый да жуткий. Кровь, поди, по капле выпускает, вот и прозвали его Кап-Капом. Не хотелось бы перейти ему дорогу. Сведу-ка я у этих олухов лошадь да уберусь подобру-поздорову, покуда Кап-Кап не пришёл».

Однако в темноте разбойник перепутал и вскочил не на лошадь, а на волка. Серый ошалел от ужаса, решив, что его схватил страшный зверь Кап-Кап, и помчался что было сил. Разбойник пытался направить его на дорогу, а волк всё бежал и бежал, покуда не унёс своего седока в самую глухую чащобу. Что с ними стало потом, никто не знает, а крестьяне спокойно переждали дождь и поехали в родную деревню, даже не догадываясь, какой опасности избежали благодаря счастливому случаю.

Наверное, Эриной и вправду хорошо рассказывал: под конец уже никто не смеялся над ним, но все от души смеялись над сказкой.

– В чём же обещанная мудрость? – заговорил учитель. – Эта простая сказка ясно показывает: мы все живём в мире вымысла. Никто никого не собирался обманывать, но каждый простое слово «кап-кап» понял в меру своего разумения. Так и все мы – смотрим вокруг себя и видим вещи не такими, каковы они на самом деле, а такими, какими мы либо привыкли, либо очень желаем их видеть. Истинная сущность вещей доступна, должно быть, только богам, удел же смертного – вымысел. Заметьте: вымысел – но не обман.

– Вы хотите сказать, учитель, что поэт сам верил в то, что пишет?

– Отнюдь. Будучи смертным, поэт, конечно, не мог утверждать, что в совершенстве знает истинную природу вещей, однако как поэт он хорошо знал природу вымысла. Да, гипарейского войска под стенами Триномии быть не могло. Ибо в то время не было ещё великой Гипареи, наших предков пригнали под Триномию как рабов – такова историческая правда. Однако поэт жил в эпоху, когда первые цари Гипареи сплотили народ и вели его от победы к победе. Гордые современники не стали бы слушать о веках унижения. И поэт изменил историю в году слушателям. Был ли это обман? Нет, ведь современники отлично знали историю. Поэт пел о том, о чём они хотели слышать: о славе, которой не было, но которая могла быть, о славе, которая рождалась в их дни, и о славе, которая ждала гипареев в грядущем…

Эриной улыбнулся. Да, ему повезло с учителем. Этого мудрого, всегда спокойного и слегка насмешливого старца было интересно слушать, и до сих пор его речи живы в памяти.

Наверное, Эриной мог бы пересказать слово в слово всё, что говорил учитель. И о том, что, конечно, войны не ведутся из-за женщин, и о том, что исход осады решается поединком только в песнях…

Но почему это должен делать отец, если нарочно существуют учителя?

В голове опять возникла Алайя. Эриной представил её на месте легендарной похищенной царицы и спросил себя: будь ты царём, развязал бы из-за неё войну? Из-за этой наглой чернавки? Ладоням стало больно, и Эриной, опустив глаза, обнаружил, что сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.

Да, войны из-за женщин не ведутся. Вот только бывает так, что за женщиной стоит нечто большее…

Она не отвергла Эриноя. Алайя его унизила.

– Жаль мне твоей жены, стражник. Говорят, она тебя любит, и не только потому, что ей деваться некуда.

Он лежал в постели, ещё не остыв после удивительно долгой страсти, а она уже одевалась.

– Что тебе за дело до моей жены? – проворчал Эриной.

– Ты мне отвратителен. Не хочу быть одной из твоих шлюх, с которыми ты обходишься хуже, чем с рабами. Оно и понятно: рабов ты покупаешь за большую цену и навсегда, а шлюху – по дешёвке и на полчаса, или на сколько там тебя хватает.

– Ах ты, дрянь! Забыла, с кем разговариваешь? Я могу арестовать тебя и позволить стражникам делать с тобой всё, что захочется!

– Не сомневаюсь, голубчик, – рассмеялась она. – Странное дело, слыхала я, будто у гипареев водится делать работу чужими руками, но чтобы получать удовольствие чужими органами? Ты меня удивил.

Он разъярился и рванулся, чтобы побить её, но тело, расслабленное после любовных игр, слушалось плохо. Эриной запутался в простынях и вдруг обнаружил, что Алайя успела найти в его сваленной в кучу одежде нож.

– Ты разве не слышал, что я ведьма? Не боишься потерять мужскую силу?

– Я гипарей, и выдумки черни про колдовство меня не страшат. Давай, попробуй убить меня, стерва. Каждая твоя косточка узнает, что такое мужская сила.

Конечно, Алайя не стала нападать, а попятилась к двери.

– Неглупо, – одобрил Эриной. – Но знай: долго ты в этом городе не проживёшь.

– И не собираюсь, голубчик. Этот город и так уже опостылел мне. В нём не может быть того, кто мне нужен.

У порога она бросила нож, вонзив его в пол, и скрылась за дверью.

Это ещё не было бы унижением, говорил себе Эриной. Сумасшедшая девка отказалась от милости копьеносца – что долго думать о дуре?

Однако потом случилось что-то странное. Он спал с женой, и всё было у них как обычно, то есть, прямо сказать, вяловато… однако среди ночи он вдруг проснулся от дикого возбуждения, сразу же разрядившегося. Жена глядела на него с удивлением, и он осознал, что выкрикивал имя Алайи не только во сне. Он чувствовал себя, как юнец, застигнутый за постыдным занятием.

Летта, разумеется, ничего не сказала. Попробовала бы рот открыть! Но в самом Эриное что-то надломилось. Никогда в жизни он не чувствовал себя так жалко.

Чувство это лишь усилилось впоследствии. Эриной и вправду мог сделать то, что пообещал Алайе, и ей бы мало не показалось, но беспричинный арест грозил неприятностями по службе. Слишком много внимания уделяет царь соблюдению буквы закона. Или, если говорить прямо, слишком старательно заигрывает с ликейской чернью. Бывало, даже бродяг приходилось отпускать, стоило кому-нибудь из горожан, даже самому ничтожному, за них поручиться!

Нет, решить дело с Алайей следовало обходным путём. Обвинение в колдовстве было бы самым надёжным вариантом, однако ни Гифрат, ни Держатель Небесных Ключей не пожелали поддержать копьеносца. О, эти сильные мира сего! – они всегда забывают, на чьих плечах зиждется их благополучие, кто стоит стеной между ними бурным морем черни!

Эриной был взбешён.

Он уже готов был рискнуть и сделать всё своими руками, когда ему помог счастливый случай в лице Клита – как говорили, слабоумного дурачка. Жалкая жизнь его получила достойное завершение, дав Эриною рычаг, которым он перевернул весь городской квартал.

Он догадывался, правда, что если бы обвинение в колдовстве исходило от него, или от любого другого из гипареев, горожане не преминули бы сунуть палку в колесо и, пожалуй, действительно вступились бы за ведьму. Но в данном случае обвинение исходило от них!

Возникла, правда, другая сложность. Теперь любая попытка довести дело до суда воспринялась бы как вмешательство гипарейской власти. К какой бы страшной казни ни проговорили Алайю, народ останется недоволен. А народное недовольство в своём квартале Эриною было совсем не нужно.

Не нужно было ему в своём квартале и самосуда. Пришлось копьеносцу обернуться искусным оратором, чтобы горожане сами сообразили расправиться с ведьмой вне городских стен, да ещё в тот день, когда на воротах стояли надёжные стражники из копья Эриноя.

Дальше всё шло само собой – и шло прекрасно, пока не появился проклятый охотник…

Почувствовав боль, Эриной опустил глаза и увидел, что ногти его впились в ладони – так сильно он сжал кулаки.

Он перевёл взгляд на чёрный квадрат окна.

Алайя всё ещё жива. Она теперь с ним с чудаком, где-то там, в тиши гор.

Она где-то там…