Ермак. Война: Война. Интервенция. Революция

Пришлось Штейну выкупать другие участки, но из-за происков японцев приобрести их в полном объеме оказалось невозможным. Представители Страны восходящего солнца бросили все силы на скупку прибрежной полосы в порту Мозампо. Они приобретали узкие и совершенно негодные береговые полосы только для того, чтобы отрезать купленные Штейном участки от сообщения с морем и вообще насколько возможно обесценить нашу покупку.

Дошло до того, что ими была приобретена даже часть суши, появляющаяся во время морского отлива, но зато примыкающая к лучшей части нашей береговой линии. Таким образом, русский участок был лишен сообщения с морем.

Это переполнило терпение русской стороны. Александр Третий приказал барону Розену выступить в Токио с серьезными представлениями по поводу японского адмирала Хидаки.

Словесные обвинения русского посланника успехом не увенчались. Предложенное им полюбовное разрешение возникших затруднений было отвергнуто. Японское правительство упорно отрицало свою причастность к эпизоду в Мозампо и отправляла российскую дипломатию в… Сеул.

Но и Корея оказалась такой же несговорчивой, как и Япония. Ответ корейского правительства был уклончивый. Оно настаивало на праве владельцев свободно распоряжаться своими землями и говорило, что покупка участка не касается ни центрального правительства Кореи, ни местных властей.

В общем, дипломатическая бодяга длилась почти год. В результате на закупленном участке мы построили гостиницу, склады и продолжали настаивать на незаконной скупке участков японцем Хасамой.

После того как вице-адмирал Скрыдлов провел учебные стрельбы на рейде Мозампо, японцы довели количество вымпелов на базе Такесики на острове Цусима до одиннадцати. А в самой Японии началась газетная истерия против русских гайдзинов. Дошло до призывов водрузить «солнечный флаг» в Уральских горах.

Напряжение нарастало, и тут последовали события в Ливадии, смена императора в Российской империи. Пока Николай занимался поиском убийц родителей, брата и сестры, наше славное Министерство иностранных дел пошло по испытанному пути, то есть на попятную. Граф Владимир Николаевич Ламсдорф хоть и был сторонником расширения наших территорий на Дальнем Востоке, но политиком был очень осторожным. И такое обострение взаимоотношений его несколько напугало.

А дальше в России события понеслись вскачь. Покушение на императора перед коронацией, эксцесс английских офицеров в Гатчинском парке, когда была ранена императрица, и только благодаря покойному Севастьянычу остались целыми и невредимыми сыновья Николая. Потом гвардейский переворот и приход на Балтику английской и немецкой эскадр.

Далее шаткий мир с Англией и подготовка к войне. Никто уже не сомневался, что войне с Японией быть. В этих условиях наши дипломаты «потребовали» от Кореи уступки нам в том же Мозампо или в его окрестностях другого подходящего участка под нашу военно-морскую базу, но значительно больше размерами и на концессионном основании, то есть чтобы земля была выкуплена у населения самим корейским правительством и передана нам в назначенный срок по заранее условленной цене.

Понятно, что Корея обалдела, а Япония встала на дыбы от нашей наглости, но пополнение Тихоокеанской эскадры тремя эскадренными броненосцами, двумя броненосными крейсерами первого ранга и пятью второго заставило императора Коджона и токийское правительство искать компромиссы.

А наши дипломаты по указанию Николая продолжали давить. Корее предложили продать нам остров Каргодо. Как посчитало морское ведомство, из-за меньшего и бодаться-то незачем. Когда эта информация дошла до японцев, в Токио начались стихийные митинги. Партия войны в правительстве, которая практически полностью состояла из членов общества «Черный дракон», требовала немедленно начать войну, надеясь на военную поддержку Англии.

Партия мира под руководством маркиза Ито приложила множество дипломатических усилий, чтобы война не началась в конце прошлого года. Мы на мирное разрешение этого вопроса пошли только из-за того, что нам необходимо было еще где-то полгода, чтобы привести Маньчжурскую армию и Тихоокеанский флот к более-менее удовлетворительной готовности перед началом боевых действий.

Тогда в результате различных соглашений было решено, что мы можем ограничиться небольшой концессией на материке, если только корейское правительство примет на себя обязательство ни под каким видом не отчуждать и не предоставлять в пользование иностранцам или какой-либо иной державе никакой части острова Каргодо.

Японцы после этого несколько успокоились, их базу Такесики покинули стянутые для усиления корабли из первой и второй эскадр. Однако с тех пор любой заход в Мозампо русского военного корабля вызывал поток телеграмм и депеш японских дипломатов с возмущениями о нарушении договоренностей.

Не меньше японцы были недовольны нашей политикой в Китае. Еще с сентября одна тысяча девятисотого года после подавления основных очагов восстания ихэтуаней русское правительство начало переговоры с центральным китайским правительством по Маньчжурии, которая была оккупирована русскими войсками.

Это вызвало, мягко говоря, недовольство всех стран коалиции. Оно усилилось после того, как наше Министерство иностранных дел заявило, на каких условиях мы выведем войска из Маньчжурии, оставив лишь охранные части, подчиненные правлению КВЖД.

Во-первых, России необходима гарантия безопасности зоны КВЖД, Квантунского полуострова и русской границы по Амуру. Во-вторых, принцип наибольшего благоприятствования в Маньчжурии для русских купцов и промышленников. В-третьих, военное присутствие европейских государств, а также США и Японии в Маньчжурии должно быть исключено, а экономическое – сведено к минимуму.

Параллельно русские власти вели переговоры с туземными властями на местах. Адмирал Алексеев успешно провел переговоры с мукденским дзянь-дзюнем Цзженом. В ноябре с ним было заключено временное соглашение, по которому в провинции была восстановлена власть дзянь-дзюня и китайской администрации, но под контролем русского руководства, которое получало по этому соглашению право держать в провинции свои войска. Китайские же военные подразделения обезоруживали и распускали. Точнее, они уже были разоружены во время захвата Мукдена и других городов провинции.

Переговоры с Китаем продолжались до настоящего времени. Пекин то соглашался с русскими предложениями, то отказывался под мощным политическим давлением ведущих мировых держав.

В случае подписания договора получали выгоды Россия и Китай, но зато проигрывали все европейские страны, Япония и США, которые претендовали на рынки и концессии в Маньчжурии, а Япония уже тогда планировала ее захват.

Все ведущие страны мира были настроены принципиально против превращения Маньчжурии в зависимую от России территорию. Но в то же время воевать против России из-за Маньчжурии была готова только Япония, и больше никто. Ни одно европейское государство, включая даже Англию, не желало начинать войну с Россией, что бы ни случилось на Дальнем Востоке. Пусть даже Россия официально аннексировала бы Маньчжурию, дело бы ограничилось десятком нот, в худшем случае передачей английских броненосных кораблей Японии в аренду. Возможно, даже с английскими экипажами, но тех наверняка обзовут «добровольцами», как в Трансваале, или еще что-нибудь лайми придумают.

После подписания союза с Германией Николай решил придать Дальнему Востоку приоритет перед европейскими делами и сосредоточить там сухопутные и морские силы, существенно превосходящие силы Японии.

Однако Георг и его правительство молниеносно ответили на это, заключив с Японией договор, в котором обозначили свои интересы в Китае и Корее и готовность отстаивать их, включая военную силу.

В высшей степени растяжимые формулировки первой статьи этого договора предоставляли широкие возможности для изыскания поводов как для вмешательства во внутренние дела Китая и Кореи, так и для развязывания войны против России.

Если бы, например, Россия воспротивилась каким-либо агрессивным действиям Японии в Корее, то японскому правительству было бы нетрудно подвести этот случай под формулировки этой статьи. Например, оно могло бы заявить, что, противодействуя Японии, Россия «угрожает» японским интересам.

Очень интересной была третья статья договора: «Если при вышесказанных обстоятельствах какая-либо другая держава или державы присоединятся к враждебным действиям против таковой союзницы, то другая договаривающаяся сторона придет к ней на помощь и будет вести войну сообща и заключит мир во взаимном с нею согласии».

С одной стороны, эта статья оставляла Россию в изоляции, так как вряд ли найдутся желающие вступить в русско-японский конфликт на стороне Российской империи, так как автоматически становились бы врагом и Англии.

Вилли сразу сказал Ники, что воевать на Дальнем Востоке не будет. Ладно, хоть разрешил пользоваться своей военно-морской базой в Циндао для ремонта, стоянки и бункеровки углем кораблей Тихоокеанской эскадры. И с вооружением помогает. Да и союз с Германией позволил переправить по десять 280-миллиметровых пушек и мортир, а также еще пять 254-миллиметровых пушек из Либавы в Порт-Артур.

Франция долго молчала и, наконец, согласилась подписать декларацию, которая гласила: «Будучи вынужденными учитывать возможность враждебных действий других держав либо повторения беспорядков в Китае, оба союзных правительства оставляют за собой право озаботиться в такого рода случаях принятием мер, необходимых для охраны их интересов». Сразу было понятно, что эта декларация носит мало обязывающий характер для французов.

С другой стороны, третья статья англо-японского договора давала возможность провести провокацию. Пример?! Какая-нибудь страна в Африке или Южной Америке с пролондонским правительством заявляет о поддержке Российской империи в ее борьбе за правое дело и объявляет Японии войну. Красиво?! При этом бриты, белые и пушистые, вступают в войну на законных основаниях.

Будем надеяться, что такого не произойдет и Георг ограничится «добровольцами» на «Маджестиках». Хотя и такая помощь будет нам как кость в горле. Поэтому и надо успеть решить вопрос о начале войны с Японией сейчас, проведя внезапный удар по ее первой эскадре.

Для этого я и следую «инкогнито» в Мозампо, где меня должна дожидаться команда капитана первого ранга Кононова на специально переделанной для скрытых операций боевых пловцов парусно-винтовой шхуне, под видом научной экспедиции, занимающейся гидрографическими работами.

А в одной из необитаемых бухт острова Карого уже должны находиться корабль-матка с четырьмя секретными миноносками, очень похожими на торпедные катера типа «Д-3» времен Великой Отечественной войны. Хорошая такая миноноска получилась, скоростная. Сорок узлов давала, особо не напрягаясь. Можно было и сорок пять выжать, но на очень коротком отрезке.

Водоизмещение составляет сорок пять тонн, длина – двадцать один метр, ширина – четыре и осадка меньше метра. Дальность плавания у этой малютки достигала четырехсот миль. Мореходность позволяла использовать миноноску при ветре до шести баллов. На вооружении стояли два торпедных аппарата и две спарки из пулеметов Максима на кольцевых турелях. Экипаж – десять человек. Также на миноноске можно было перевозить небольшие десантные отряды.

Корпус этой миноноски делали из дерева. Если бы не сложность в изготовлении двигателей, то клепать их можно было, как пирожки жарить. В планах было, что Порт-Артурский судоремонтный завод должен был потянуть выпуск секретных миноносок.

В это время открылся вид на городской порт, и от удивления я потерял нить своих размышлений. Что-что, но крейсер «Варяг», который стоял у стенки местных ремонтных мастерских, увидеть не ожидал.

Крейсер после ремонта во Владивостоке прошел десятичасовые испытания на полном ходу. Выдал двадцать четыре узла и еще четыре дня назад ушел из Владика в Порт-Артур. На борт крейсера мне из-за занятости попасть не удалось, как и познакомиться с Рудневым.

И вот вместо того, чтобы находиться в Порт-Артуре, «Варяг» приткнулся к причальной стенке порта Мозампо, а рядом с ним стоит на якоре эскадренный миноносец с Андреевским флагом.

Весь в раздумьях, я вернулся в каюту за вещами. Вышел из нее, когда судно уже причалило. Я был единственным пассажиром на пароходе, но, тем не менее, первый после бога стоял около трапа, дожидаясь меня.

– Как прошел переход, месье Ришар? Все ли вам понравилось? – на хорошем французском произнес капитан.

– Благодарю, Василий Петрович, все было просто прекрасно, – я оглянулся вокруг и, увидев, что рядом никого нет, продолжил: – По прибытии в Порт-Артур в штабе крепости найдите капитана Едрихина Алексея Ефимовича. Сообщите ему, что два санитара на вашем судне, которых вы принимаете за китайцев, являются подданными микадо.

На лице капитана не дрогнула ни одна мышца. С невозмутимым видом он произнес:

– Хорошо, месье Ришар. Я это сделаю. Успехов вам в ваших делах! – также по-французски произнес он, хотя я ему отвечал на русском, пытаясь изобразить французский акцент.

Далек был мой язык лягушатников от совершенства. Промашка небольшая вышла с моим французским паспортом. Надо было английский делать на имя Гая Фокса. Три раза ха-ха.

Подхватив чемодан, я же не русский офицер, а французский «мюсье», двинул по трапу вниз. Ступив на твердую землю, огляделся и увидел встречающего меня капитана первого ранга Кононова, одетого в партикулярное платье по последней моде Парижа.

* * *

– Василий Петрович, а о чем с тобой разговаривал этот француз, которого все военное руководство Владивостока провожало? – спросил капитана «Ангары» его первый помощник.

– Алексей Николаевич, он такой же француз, как вы и я. Я в свое время на «Херсоне» ходил. Так я этого месье Ришара сразу узнал. Это – Ермак!

– Кто?