Невский Дозор

Я никогда раньше особо не задумывался над тем, что движет этими людьми. Жажда зрелищ, чувство единения с толпой или искренняя любовь к футболу? Наверное, все сразу.

И сейчас я оказался частью этой толпы, хоть и старался держаться в стороне от основного потока шумных фанатов. Движимый единой силой, очень скоро я добрался до центрального входа на стадион. Но прежде чем попасть на трибуну, следовало пройти досмотр.

Здесь тоже многое изменилось со времени моего последнего похода на футбол. Если раньше любители футбола просто покупали билет и показывали его на входе на стадион, то сейчас огромная толпа зрителей дробилась на несколько потоков на гостевые и домашние трибуны с помощью рамок металлоискателей под пристальными взглядами сотрудников полиции, омоновцев и кинологов с собаками.

В руках у одного из представителей правопорядка я заметил увесистую пластиковую папку с файлами. Полицейский выборочно останавливал кого-нибудь из проходящих болельщиков, в основном молодых парней крепкого телосложения, сверялся с чем-то в своей папке, кивком велел проходить дальше, останавливал следующего и повторял процедуру. Заинтересовавшись, я на мгновение остановился за спиной у полицейского и заглянул в папку. В файлах оказались черно-белые фотороботы неотличимых один от другого мужчин, чьи лица укрывались за натянутыми на пол-лица платками и глубокими капюшонами. Интересно, кого полицейские рассчитывали поймать по столь невыразительным фотороботам?

Показав пропуск у служебного входа, я оказался внутри коридора, ведущего к так называемой смешанной зоне, предназначенной для телевизионщиков и прессы. Здесь на некоторое время удалось вздохнуть с облегчением, отделившись от возбужденной толпы.

Между клубами, которым сегодня предстояло выйти на поле, соперничество было уже легендарным, а противостояние фанатов непримиримым, так что страсти предстояли нешуточные.

Наконец я вышел из коридора, и шум стадиона оглушил меня. Поздоровавшись с некоторыми знакомыми фотографами и заняв свое место, я неторопливо расчехлил камеру, подобрал объектив и, прицелившись, побродил видоискателем по трибунам с противоположной стороны поля, делая пробные снимки. На первый взгляд ничего необычного: яркие флаги, плакаты с кричалками, рогатые шлемы, размалеванные щеки разгоряченных алкоголем болельщиков. Обычные люди давали выплеск эмоциям.

Вот в фокус попала черная шляпа, и я на секунду задержался, с улыбкой признав в ее обладателе Боярского. Естественно. Уж кто-кто, а он-то ни одного матча своей любимой команды не пропускал. За секунду до того, как я нажал кнопку спуска затвора, Михаил Сергеевич знаменитым жестом поправил усы и с улыбкой поднял руку, кого-то приветствуя в толпе.

В этот момент над стадионом разнесся голос комментатора, объявивший о выходе на поле команд, и я содрогнулся от громоподобного ора. Обернувшись, я обнаружил, что Драгомыслов на этот раз определил меня как раз под печально знаменитой тринадцатой трибуной, болельщики которой славились необузданным нравом и практически после каждого матча попадали в выпуски новостей.

На поле вереницей потянулись спортсмены обеих команд, держащие за руку детей. Выстроившись друг напротив друга, они пропели гимн, капитаны команд обменялись рукопожатиями, и по свистку рефери игра началась.

Не особо понимая, зачем меня сюда прислал Драгомыслов, я поначалу просто снимал игру, благо место мне выпало более-менее удачное. Ловил в объектив красивые передачи, напряженные движения вратарей и, несколько раз обернувшись, снял трибуну, на которой выделялась группа накачанных здоровяков. Один из них, обладатель барабана, остервенело бил в него большими колотушками. Заводящий, бритоголовый мужик лет сорока, затянул кричалку:

– «Зе-нит», тум-тум-тум! «Зе-нит», тум-тум-тум! Оле! Оле-оле-оле-е-е…

Толпа поддерживала заводящего, лицо которого было ярко раскрашено в цвета сине-бело-голубых, дружными хлопками и подпеванием. По его сигналу болельщики бросали в воздух сине-бело-голубой серпантин, осыпавшийся словно снег на головы представителей прессы. Честно, это меня немного раздражало, и я, отвернувшись, вновь сосредоточил свое внимание на поле. А фанаты на своем вираже продолжали горланить:

– Сине-бело-голубые, хей-хей!

Минут двадцать все шло своим чередом, и я даже уже начал скучать, как вдруг ситуация на поле стала резко меняться.

«Зенитовцы» зазевались, и нам впечатали первый гол. Это вызвало громкий разочарованный стон на трибунах. Не отрываясь от камеры, я увидел, как Боярский досадливо хлопнул себя по коленям. Не являясь ярым поклонником футбола, я особых переживаний не испытал. Игра есть игра. Тем более наши уже давненько не блистали хорошей игрой.

Но еще через двадцать минут, к концу первого тайма, Роман Павлюченко из «Спартака» пошел в атаку на наши ворота и пробил второй гол. Там была явная штанга, мяч летел по кривой, но рефери засчитал москвичам очко.

Игру временно остановили, но трибуны взорвались таким агрессивным ором, что у меня заложило уши. Я обернулся.

– Несправедливо!

– Че за фигня…

– Слепой, что ли, там штанга была…

Отдельные реплики, крики, обрывки фраз, мат, искаженные лица, все смешивалось в чудовищную какофонию, словно передо мной была не толпа народа, а одно обезумевшее от ярости существо. Это были даже не лица, а маски с раззявленными ртами и безумным взглядом, потрясающие кулаками. Барабанщик-заводила от переполнявших его эмоций выронил свой зажатый между ног инструмент, и тот, подпрыгивая, покатился вниз по ступеням лестницы. На него никто не обратил внимания.

Я продолжал смотреть на вираж зенитовских болельщиков, оставаясь спиной к полю. Несколько вскочивших парней покопались в рюкзаках, и мятущихся людей озарили алые вспышки запаливаемых фальшфейеров. Дело принимало серьезный оборот. Но это был всего лишь первый тайм, играть еще предстояло долго, и наши вполне могли отыграться, склонив счет в свою пользу. А болельщики тем временем вели себя так, словно поединок уже закончился.

Бегло оглядывая толпу, я понял, что здесь что-то не то.

Я почувствовал легкое потустороннее дуновение, какое обычно испытывал, когда неподалеку от меня возникало возмущение в Сумраке. Чертыхнувшись сквозь зубы, я сунул руку во внутренний карман куртки и, нащупав крохотную горошину, крепко сжал ее пальцами, активируя заклинание «Око мага».

Горошина треснула, выпуская в Сумрак небольшой шар в форме глаза. Магический радар вознесся над трибунами, и через пару мгновений я увидел то, что искал.

Один из болельщиков на беснующейся трибуне сидел. Черная толстовка – ног не было видно из-за спинки ниже расположенного сиденья. Опущенный на лицо капюшон. Конечно, со стороны можно было бы подумать, что это обычный парень, выпивший больше своей нормы и уже не способный стоять на ногах. Если бы не одно обстоятельство. Парень был Иным. Темным Иным.

Опустив взгляд, я посмотрел на свою тень и мысленно потянул ее на себя, входя в Сумрак. На меня тут же навалилась ватная тишина, цвета поблекли, а запахи исчезли. Больше не было рева толпы, превратившегося в низкий тягучий гул, и режущей обоняние вони горящих файеров. Люди на трибунах превратились в смазанные тени, среди которых выделялась одна-единственная фигура, окутанная аурой Тьмы. Конечно, я мог бы сразу войти в Сумрак и не тратить ценный амулет с «Оком мага». Но если говорить начистоту, даже на первом слое Сумрака я чувствовал себя весьма неуютно и даже представить боюсь, что бы я испытал на более глубоких слоях.

Но одно дело обнаружить нарушителя Договора, а совсем другое – зафиксировать нарушение. Поэтому я не стал терять время понапрасну. С трудом приблизив видоискатель к глазам, я навел объектив на Темного и сфокусировался на его руках. Так и есть! Применение воздействия было налицо, я не зря ощутил возмущение в Сумраке.

В зажатых ладонях у Темного я увидел простую на первый взгляд стеклянную банку, внутрь которой стекалась Сила. Кажется, это заклинание называлось «катушка Теслы». Магия несильная, но достаточная для того, чтобы сосать из людей энергию. Конечно, в обычной ситуации Темный вполне мог вывернуться, сказав, что он просто собирал выплескивающиеся негативные эмоции во время футбольного матча, если бы не одно обстоятельство. Этот Темный провоцировал фанатский вираж на беспорядки. Тонкие ниточки силы тянулись от Иного к нескольким болельщикам, в том числе и к заводиле в тринадцатом секторе. Прямо на моих глазах эти нити вздрогнули, и еле заметная волна пошла от Темного к его невольным марионеткам.

Но зачем он провоцировал беспорядки, да еще так открыто? Неужели он думал, что его проделки останутся незамеченными? Как бы то ни было, я поспешил задокументировать факт нарушения Договора и нажал на кнопку на фотоаппарате, после чего вышел из Сумрака.

И вновь оказался в эпицентре фанатского безумия. Оставляя за собой алые росчерки клубящегося дыма, на поле полетели фальшфейеры. Футболисты в панике рассеялись. Вот, перепрыгнув ограждение, кто-то выбежал на арену, красные болельщики смешались с синими.

Я, взмокший от пота после посещения Сумрака, стоял посреди этого хаоса и не знал, что предпринять. В конце концов, шеф никаких конкретных инструкций мне не давал.

К разрастающейся стычке присоединились появившиеся омоновцы, орудующие дубинками под прикрытием пластиковых щитов.

Надо было что-то делать.

Секунду поколебавшись и достав мобильник, я набрал номер офиса.

Не к месту вспомнился рассказ шефа о том, как в тридцатых годах прошлого века рабочие бывшего «Путиловского», а сейчас «Кировского» ходили на матчи «Зенита» с плетеными корзинами-садками не с гранатами или бомбами, а с голубями. По нескольку десятков пернатых на стадион приносили, так как голов в матчах того времени забивали много, не чета нынешним играм. А производство тогда было непрерывное – от мартеновской печи не отойти. Вот и приноровились болельщики из нерабочих смен прихватывать с собой на стадион из заводской голубятни сизых и белых птиц. Забьет «Зенит» – в небо взмывает «чиграш», неудача – летит «германец». Так и работала экспресс-почта болельщиков.

И до чего хорошо, что в наше время существуют мобильные телефоны и мне не требуется полагаться на голубиную почту!

– Смольный на проводе, – через несколько гудков послышался голос дежурного Женьки Васнецова.

– Это Балабанов! – стараясь перекричать царящий вокруг гвалт, я зажал трубку свободной рукой. – Я сейчас на Петровском, обнаружил применение группового воздействия…

– Кто у тебя так орет?

– Слушай сюда, – раздраженно одернул я. – Немедленно отправляй дядю Сашу и остальных! Надо проверить. Тут сейчас настоящее побоище начнется!

– Ты уверен, что это проделки Темных?

– Да! Я засек одного, судя по ауре, это ведьмак.

– Он один? Не из Дневного?

– Да откуда мне знать? Давайте быстрее! Жду!

Не став дослушивать, что там еще пытался сказать Женька, я сбросил вызов и снова оглядел трибуны. Парень в черной толстовке исчез. А искать его времени у меня не было. Оставаться на поле становилось опасно, фанаты принялись забрасывать друг друга скамом[5 - Скам – так на сленге фанаты называют мусор, который они бросают в соперников.], я лишь чудом успел отскочить в сторону, увернувшись от летящего в меня пластикового стула.

Только бы наши успели.

Глава 3

Прищелкивая костяшками пальцев в ритм звучавшей в наушниках песни, Артем спускался по эскалатору и внимательно вглядывался в лица проплывающих мимо людей. Вот угрюмый мужчина в строгом костюме – аура пульсирует злобными алыми всполохами.