– Не хочу тебя мучить вопросами, расспросами, – начал Путилин, – ты, небось, меня знаешь?
– Ещё бы, – Васька опять сглотнул скопившуюся слюну, – кто ж в столице Путилина не знает.
– Тогда ты должен быть наслышан, что мне надобно говорить исключительно правду.
Васька только кивнул головой.
– Хорошо, тогда не буду вола крутить за хвост, где Петьку Голдыша найти я знаю, за ним агенты уже поехали, а вот Кузьку Добрянского, по прозванию Добрый, не сомневайся, найду, но хотелось бы побыстрее, ты ж знаешь, что в сыскном дел невпроворот и не хочется отвлекаться на него.
Кадык Васьки дёрнулся, правой рукой почесал затылок.
– Иван Дмитрич, – зыркнул на начальника сыска, перебьёт или нет, но Путилин привык к такому обращению со стороны преступников. Наоборот, это как—то настраивало на доверительный лад, – сегодня в ночлежном доме у Лавры.
– Это в Чернореченском.
– Там.
– И в котором часу он появится в ночлежном доме?
– Кто ж его знает? – Васька осёкся, исподлобья посмотрел на Путилина.– Но обещался там быть после полуночи.
– Ладно, Василий, сегодня придётся тебе в камере посидеть.
– Эт мы понимаем, – обрадовался допрашиваемый и добавил. – у вас тепло да утром каша справная…
Глава одиннадцатая. В ночлежном доме
До Чернореченской, хотя и было, недалеко, но времени совсем не оставалось. Часы давно пробили полночь, можно упустить Кузьку Добрянского. Узнает об аресте Голдыша и ищи по России.
Задержать Петьку Иван Дмитриевич решил с утра, тем более, что тот ни сном, ни духом о скопившихся над головою тучах.
Путилин поднялся из—за стола и подошёл к шкапу и распахнул дверцы, на одной створке изнутри вставлено большое зеркало, а крючках, прибитых к задней стенке висело чистое, но заношенное с заплатками одеяние. Иван Дмитриевич посмотрел в зеркало, повернув голову сперва вправо, потом влево.
– Хорош, – пробубнел он и скривился, – кистеня только и не хватает.
Переодевание заняло немного времени, дольше возился с бородой и париком, чтобы, не дай Бог, не в подходящий момент съехали в сторону или того хуже оказались на полу.
Осмотрел себя с головы до пят.
«Ничего, – пронеслось в голове, – в темноте, а тем паче при свете лучины или свечи меня не опознать».
На звонок явился дежурный чиновник с красными от бессонницы глазами, дежурит третью ночь, напросился у начальника, что сна лишился и теперь мается. На Ивана Дмитриевича посмотрел без удивления, привык к перевоплощения за время службы.
– Жуков здесь?
– Да, чаи гоняет.
– Позови—ка его ко мне.
Чиновник вышёл, тихонько затворив за собою дверь.
Миша же зашёл, как всегда без стука.
– Иван Дмитрич, звали?
Путилин почесал ухо.
– Да, Миша, – с огорчением произнёс начальник сыска, – с тобой соваться в ночлежный дом не просто опасно, а прямо таки преступно.
– Иван Дмитрич. – обиженно засопел Жуков, – через некоторое время вы меня не узнаете.
– Нет, Миша, – решительным голосом оборвал помощника Путилин, – зови Ваську, придется его с собой брать.
– Но…
– Миша, – прикрикнул начальник сыскной полиции и совсем тихо продолжил, – Василия приведи и побыстрее, времени остаётся все меньше.
Жуков вылетел из кабинета, он так и не понял по поводу времени, но не стал больше изводить начальника словами.
В камере пришлось будить Ваську, который развалился на тонком матрасе и оглашал богатырским храпом не только место своего ночлега, но и прилегающий коридор.
– А? Что? – тёр глаза задержанный.
– Пошли, – кивнул головой Жуков, – Иван Дмитрич зовёт.
– Ну вот, – тяжело вздохнул, – я ж все рассказал.
– Ступай.
Увидев в кабинете стоящего у окна какого—то босяка в рваной, но чистой одежде, с окладистой наполовину седой бородой и космами нечёсаных волос на голове, Васька по хозяйски прошел к столу и опустился на обитый синим бархатом стул. Закинул ногу на ногу и небрежно посмотрев через плечо на Мишу, произнёс:
– Ну и где, Иван Дмитрич? Я чаю горячего хочу и спать.
Жуков с усмешкой во взоре смотрел на начальника.
– Василий, внимательности у тебя нет, – Путилин заложил большие пальцы рук за веревку но поясе, заменявшую ремень.
– Я, – только и сумел выдавить из себя задержанный, узнав голос Ивана Дмитриевича, и рот приоткрылся в изумлении.
– Я – это. я, – проговорил начальник сыскной полиции.
– А…
– Сегодня, видно, придётся, Василий, нам остаться без сна.
Задержанный сделал руками в воздухе несколько движений и замер, не закрывая рта.
– Вижу, Василий, твои сапоги прохудились, деньги иногда имеешь, а ноги мокнут.