Находка на станции Стрельна

Путилин половину ночи проворочался с боку на бок, сон не шел. Ныл бок, только к утру, слава богу, успокоился. Иван Дмитриевич провалился в дрему, но куда там. Звонок он не слышал, стук в дверь служанки громом застучал в висках.

– Что там? – спросонья пробурчал Путилин. Если так Глаша тарабанит, то наверняка зла и недовольна ранним визитером.

– Посыльный, – голос служанки звучал глухо, переливаясь ворчливыми нотками.

– Проводи в кабинет, – Иван Дмитриевич присел на кровати, нащупывая ногами домашние туфли, чиркнул спичкой и поднес трещавший мотылек огонька к фитилю свечи. Потом накинул на плечи стеганый поношенный халат, вышел в коридор. Посыльный, паренек лет шестнадцати с веснушчатым лицом. В колеблющемся пламени свечи испуганно блестели глаза.

Иван Дмитриевич в одной руке держал подсвечник, хотя света было достаточно. Солнце не поднялось, но уже показалось за горизонтом.

– Ну что там? – начальник сыскной полиции поднес свободную руку ко рту, прикрывая зевоту.

– Телеграмма, – сказал тихо посыльный.

– Давай.

Паренек вскинул глаза, явно не понимая Путилина.

– Телеграмму давай.

Посыльный покраснел, в свете свечи казалось, что у него на щеках проступили черные тени, протянул лист бумаги.

– Так, – Иван Дмитриевич развернул и прочитал несколько строк, потом повертел бумажку, рассматривая, нет ли чего на обратной стороне.

– Более ничего?

– Господин Иванов ждут дальнейших указаний. – Путилин понял, что посыльный говорит о дежурном чиновнике.

– Значит, ждут, – пробормотал начальник сыскной полиции. – Теперь и ты жди. – Сам он повернулся и взял со стола «Ежегодник железных дорог», открыл нужную страницу. – Так, молодец, беги к господину Орлову, потом Соловьеву, а затем к Жукову. Передай им, чтобы были на Балтийском вокзале к… – Путилин посмотрел на хронометр, – к восьми часам, к паровозу, что отправляется в Стрельну. Успеешь всех оповестить?

– Так точно, не впервой, – позволил себе улыбнуться посыльный.

– Глаша! – крикнул Иван Дмитриевич, когда та остановилась у дверей кабинета. – Проводи молодца и приготовь сюртук и чай.

– Опять покоя нет. – Путилин строго взглянул на Глашу, но та и глазом не повела, только добавила еще более раздраженным голосом: – Всё режут люди друг друга, угомониться не могут.

* * *

Иван Дмитриевич прохаживался вдоль вагонов, помахивая тростью.

До отправления оставалось четверть часа. Отъезжающих было немного, поэтому Путилин видел всех садящихся в вагоны. Сыскные агенты запаздывали, то ли посыльный не успел оповестить, то ли они уже отправились в сыскное. Притом страшного ничего не случится. Приедут следующим, одиннадцатичасовым. Хотя хотелось бы всем вместе осмотреть место происшествия.

Глаз у штабс-капитана был наметанный. Заметит среди густой травы иголку. Вот Миша Жуков, младший помощник, хотя с головой, но больно горяч на выводы. Ничего, молод, но точно заменит, не его, Ивана Дмитриевича, так следующего начальника сыскной полиции. Даст бог, не двадцать четыре человека будут следить за порядком в столице. Каждый из злоумышленников будет на виду.

– Господа, – раздался голос кондуктора, – прошу занимать места в вагоне, через три минуты отправление.

Путилин взялся рукой за поручень и хотел поставить ногу на ступеньку, но в последнюю минуту оглянулся. По дебаркадеру быстро Семенил Жуков, за ним большими шагами шел надворный советник Соловьев, и последним со спокойным, не выражающим ничего лицом, неспешно, как на параде вышагивал штабс-капитан Орлов.

Машинист паровоза дал длинный гудок, струя пара устремилась по дебаркадеру.

– Здравия желаю, Иван Дмитрич! – первым поздоровался штабс-капитан.

– Что за дело в Стрельне? – скороговоркой протараторил Миша.

– В вагоне обсудим, – после приветствия произнес Путилин.

Пассажиров было немного, но не хотелось разговаривать при посторонних, поэтому заняли места в дальнем углу.

– Иван Дмитрии, что за спешка такая? – не выдержал Миша, видно, любопытство начало терзать его еще дома. – Опять часы у его высочества увели? – Жуков напомнил недавнее дело, когда дочь действительного статского советника Иваницкого, выйдя из пансиона, начала вести неподобающую для дворянки жизнь. Наталья стала мошенницей, но, что самое удивительное, посещала дома богатых людей и воровала маленькие драгоценные вещицы – кулоны, перстни, ожерелья с драгоценными каменьями. Один раз, пользуясь именем отца, без особого труда проникла во дворец его императорского высочества великого князя Константина Николаевича и из кабинета похитила пять карманных часов. Заметил пропажу один из камер-лакеев. Во дворец был командирован Иван Дмитриевич с лучшими агентами, преступление расценивалось, как дерзкое покушение. По сопоставлении времени, когда великий князь мог видеть одни из часов, выяснилось, что кража могла быть совершена между тремя и четырьмя часами пополудни. В это время Константин Николаевич изволили почивать. Приступив к дознанию, Иван Дмитриевич встретил полное отсутствие сведений, способствующих поимке виновного. Не подлежало сомнению, что необходимо было обратить внимание на лиц, имевших свободный доступ в кабинет великого князя. Искать виновного следовало среди прислуги, однако изыскания не привели ни к каким результатам. Путилин начал основываться на мнении, что если часы столь редки, то могли обратить на себя внимание в минуту продажи. Поэтому оповещены в краткие сроки были как все торговцы золотыми изделиями, так и известные скупщики краденого. Оказалось, что похищенное заложено мастерам, все часы были разысканы, кроме одних. Оставалось обнаружить преступника. Сделалось известным, что все вещи сбывались молодой женщиной, по описанию то рыжей, то светловолосой, то брюнеткой, но всегда лицо скрывалось под вуалью, поэтому вновь обратились к дворцовой прислуге, но опять же без особого успеха. Между тем дерзкие кражи продолжались, и принято было решение предъявить фотографические карточки, имеющиеся в распоряжении сыскной полиции. На одной из карточек женщина была признана за личность, сбывавшую похищенные часы. Она оказалась дочерью недавно умершего действительного статского советника Иваницкого. Проникла во дворец под видом отыскания одного из сослуживцев отца, в кабинет великого князя попала случайно, с такой же случайностью из квартиры военного министра похитила цепь к ордену Андрея Первозванного…

Жуков позволил себе неудачную шутку, но, увидев строгое лицо Путилина, умолк.

Иван Дмитриевич достал из кармана телеграмму, протянул штабс-капитану. Орлов прочитал, пожал плечами:

– Губерния тоже стала нашей заботой?

– Что за циркуляр за номером две тысячи пятьсот тридцать семь? – заглянул в лист светло-синего цвета надворный советник.

– Циркуляр министра гласит, что в случае насильственной смерти в нашу обязанность входит оказание помощи губернскому управлению. – Иван Дмитриевич смотрел в окно на проносящиеся деревья с едва пробивающейся зеленью из почек.

– Понятно, – сжал губы Соловьев.

– Более ничего не известно? – Последним читал телеграмму Жуков.

– Мне известно только это, – ответил Путилин и добавил: – Надеюсь, господин Колмаков до нашего приезда оградит место преступления от любопытствующих и оставит в том состоянии, в котором найдено тело.

Глава вторая

Находка на станции Стрельна

Пришел кондуктор. До Стрельны оставалось несколько минут пути. Под пронзительный скрип тормозов полицейские вышли в тамбур.

На дебаркадере Иван Дмитриевич с интересом взглянул на недавно построенное здание вокзала, возвышавшееся двумя этажами из красного кирпича, с покатой крышей, крытой железными листами. Путилин приехал сюда впервые, осмотрелся и отметил, что прибыли минута в минуту. Станционные часы показывали

8:49

У входа в здание вокзала стоял низенький мужчина в форменном полицейском кителе, осматривался по сторонам, явно кого-то поджидал.

– Апполон Павлович? – подойдя ближе, спросил начальник сыскной полиции.

– Так точно, коллежский асессор Свиньин, помощник уездного исправника, – отрекомендовался полицейский чин. – Вы, стало быть, господин Путилин?

– Да, это я.

Свиньин решил, что на этом формальности знакомства исчерпаны, указал рукой в сторону и произнес:

– Прошу следовать за мною, – при этом даже не взглянул на спутников Путилина.

Соловьев и Орлов переглянулись, во взгляде читалось «хорош прием, ничего не скажешь! Вот и помогай после такого обхождения губернским властям».