Петербургский сыск. 1870 – 1874

Орудие убийства лежало в стороне, это был топор с широким лезвием, оно почернело от заскорузлой крови, на деревянной части виднелись кровавые отпечатки.

– Протокол составили?

– Да, Иван Дмитриевич.

– Хорошо, – Путилин прошел по комнате. Что—то ему в ней было не так, но что он не мог уловить. Подошел к орудию убийства и поднял с пола, судя по отпечатку, рука большая, как лопата. Убийца наступил на кровь и оставил несколько следов. Сапоги изношенные с подковками. на правой щеке старика след от острого предмета, правый висок пробит, скорее обухом топора и последний удар нанесен был, когда хозяин дома уже упал на пол.

Иван Дмитриевич подозвал помощника и приказал зарисовать след, сам же направился в кухню. Там на стуле, положив непослушные руки на колени, сидела кухарка. Глаза просохли, она успокоилась, хотя иногда тяжело вздыхала и тогда открытым ртом набирала воздух, на мгновение замирала и едва слышно выдыхала, словно боялась потревожить спящего хозяина.

– Добрый день, – поздоровался начальник сыскной полиции.

Женщина посмотрела мутными глазами и едва что—то прошептала.

– Анастасия, как по батюшке?

– Никифоровна, – выдавила из себя кухарка.

Путилин снял шляпу и протер пальцем правой руки глаз.

– Анастасия Никифоровна, как не тяжело, но мне надо вас расспросить.

– Да, я готова.

– Когда Вы нашли несчастного?

– Поутру я в восьмом часу прихожу и начинаю готовить, Никита Иванович любит день начинать с каши на молоке, – женщина вытерла краем фартука выступившие слезы.

– Как проходите в дом?

– С черного входа.

– Он на ночь закрыт?

– Да, отпираю своим ключом. Сегодня, как обычно, прошла, приготовила.

– Хозяин по утрам встает рано?

– В шесть он на ногах, обычно до утреннего чая успевает сделать много дел, а сегодня в доме тишина. Ну, я и прошла в столовую, а там, там, – слезы ручьем полились из глаз. Путилин провел рукою по волосам, сколько он видел смертей, но никак не мог привыкнуть к женским слезам.

– Успокойтесь, голубушка, успокойтесь.

– Найдите этого изверга, с виду невинный агнец.

– Вы знаете убийцу?

Анастасия подняла глаза и посмотрела на Путилина.

– Никита Иванович, как православный человек истово соблюдал обычаи, поэтому собрался вместо птицы выкупить из тюрьмы человека, чтобы дать ему свободу. Вот и съездил, я не знаю куда, но вернулся с человеком маленького роста, со злющими глазами. Подарил ему рубашку, пиджак, дал денег.

– Это Чернов сказал Вам?

– Нет, – потупила взор женщина, – я слышала их разговор. Никита Иванович обещал устроить его к себе.

– А имени не слышали?

– Не довелось.

– Хорошо, а кто еще бывал у вашего хозяина?

– Кроме племянника никто.

– А племянник?

– Беззаботный господин, служит в армии подпоручиком. Гуляка и распутник, всё к дядюшке за деньгами приезжал.

– Ссорились?

– В последний приезд Никита Иванович грозился лишить его за гульбу наследства, но с того, как с гуся вода, все ему ни по чем.

– Где он служит?

Анастасия пожала плечами.

– Хорошо, – сказал Путилин, – спасибо.

На Офицерской в своем кабинете Путилин собрал агентов.

– Господа, сегодня, как вы уже знаете на Большом совершено злодеяние. Убит старый человек, о котором говорят только хорошее. Я считаю своим долгом в ближайшее время найти злодея, – Иван Дмитриевич прохаживал вдоль стола. – Вам, – он указал пальцем на агента, – предстоит узнать, кого взял на поруки несчастный старик, а всем вам предстоит его найти. Вы привезите ко мне племянника убиенного, – он взглянул на хронометр, – часам к шести. Все, господа, вы свободны.

Когда кабинет опустел, Путилин вызвал помощника.

– В описи отсутствует духовое завещание, – хозяин кабинета продолжал ходить вдоль стола, – чтобы в столь почтенном возрасте не подумать о продолжателе дела. Это крайне странно. Вот что, мне необходимо знать: у кого лечился почтенный старец.

– Понял, – помощник скрылся за дверью.

«Слишком просто получается, – думал Путилин, глядя в окно, – а по—другому не выходит. Вполне может быть, может быть».

Через час доктор Гроттен сидел перед хозяином кабинета. Он был полон сил, средних лет, сидел прямо, словно проглотил острую шпагу. Только глаза недобро блестели за стеклами пенсне.

– Я прошу прощения, Отто Францевич, за беспокойство, но обстоятельства складываются так, что мне необходимо с Вами побеседовать.

– О да, я к Вашим услугам, – доктор говорил без акцента, его предки давно переселились в Россию.

– Вы, наверное, уже слышали о несчастье, постигшем одного Вашего пациента.

– Это такое горе, бедный старый человек!

– Судя по капиталам, не так уж беден.