Взрослый мир императорских резиденций. Вторая четверть XIX – начало XX в.

на пересуды скучающей публики.

Объективная информация медицинского характера о состоянии здоровья будущей русской императрицы поступала к наследнику и от королевы Виктории. В письме, написанном 25 мая 1894 г. в резиденции Балморал, она сообщала, что «результаты лечения дорогой Алики в целом удовлетворительны, но ей нужен исключительный покой и отдых. Посылаю тебе копию письма доктора из Харрогита, очень умного и хорошего человека. Она на диете и соблюдает строгий режим. Ей приходится много лежать. Это надо было сделать давно, но врач, которому, к сожалению, очень доверяет, весьма глуп, и от него никакого проку, и он соглашается на все, о чем его просят. То, что она делает сейчас, надо было сделать прошлой осенью и зимой. Кончина ее дорогого отца, беспокойство за брата и споры о ее будущем очень сильно подорвали ее нервную систему. Надеюсь, ты это поймешь и не будешь спешить со свадьбой, ведь ради твоего и своего блага она сначала должна выздороветь и окрепнуть»

. В этом письме обращают на себя два момента. Во-первых, просьба королевы не спешить со свадьбой, во-вторых, ее упоминание о расшатанности нервной системы невесты. Надо заметить, что королева достаточно откровенна со своим родственником, так как особенности болезненной психики представителей Гессенского дома были широко известны среди владетельных дворов Европы.

В свою очередь внучка королевы Алиса Гессенская сообщала бабушке о ходе своего лечения. В письме от 28 мая 1894 г. она писала, что «ванны очень утомительны, и мне приходится много отдыхать. Хотя боли все еще не проходят, но я надеюсь, что со временем ванны помогут»

. На курорте Харрогит будущая русская императрица пробыла все лето 1894 г., и королева Виктория регулярно оповещала жениха о том, что «дорогая Аликси ведет себя благоразумно, не ездит верхом и не играет в лаун-теннис»

. Однако уровень медицины того времени не позволял добиться серьезных перемен к лучшему, и ноги невесты продолжали болеть. 13 августа 1894 г. Николай писал невесте: «Твои бедные ножки опять болят… – хотел бы я быть рядом с тобой, уж я бы их растер»

.

К осени 1894 г. стало очевидно, что состояние императора Александра III безнадежно, и Алисе Гессенской становится ясно, что она выходит замуж уже не за наследника, а за императора огромной России. Алису срочно вызывали в Ливадию, прервав ее лечение раньше отведенного срока. Состояние ее здоровья не изменилось к лучшему, но для влюбленного наследника это не имело существенного значения. В его дневниковых записях, наряду с темой болезни и приближающейся кончины отца, значительное место занимают упоминания о состоянии ног «бедной Алике». 14 октября 1894 г. он записывает в дневнике: «Алике ехала в коляске, т. к. надо беречь ее ноги, чтобы боли не возобновились»

. 19 октября 1894 г., за день до смерти отца, он упоминает: «Побоялся за ее ноги, чтобы она не устала лезть наверх».

Николай и Александра Федоровна, ждущая ребенка. Фото 1895 г.

Позже английские родственники, хорошо зная о больных ногах императрицы Александры Федоровны, прислали ей «механический экипаж». Это был четырехместный электромобиль «Colombia», на котором она ездила по парку

. Но чаще для этих целей использовалась обычная инвалидная коляска.

20 октября 1894 г. умер император Александр III, и принцесса Алиса Гессенская стала невестой русского императора Николая II. Но, несмотря на весь груз забот, свалившийся на молодого монарха, тема здоровья жены продолжала оставаться одной из главных в его дневниковых записях. В день свадьбы, 14 ноября 1894 г., царь записал в дневнике: «Завалились спать рано, т. к. у нее сильно разболелась голова»

. Характерно, что запись, сделанная в день свадьбы, добавляет еще одну медицинскую тему для дневников царя – это постоянные изнуряющие головные боли молодой императрицы. Поначалу в дневнике он фиксировал каждое ее недомогание. В записях за ноябрь и декабрь 1894 г. Николай без конца упоминал об этом: «За обедней бедной Алике сделалось дурно, и она вышла… У Алике разболелась голова»; «Алике легла раньше, т. к. все еще не чувствовала себя еще хорошо»; 29 января 1895 г.: «Дорогая Алике проснулась с головной болью, поэтому она осталась лежать в постели до 2-х»; 3 марта 1895 г.: «Гулял один, т. к. Алике лежала в постели до 12 ч.»; 5 марта 1895 г.: «Алике осталась лежать и завтракала в постели… Алике легла пораньше»; 9 апреля 1895 г.: «К несчастью, у дорогой Алике продолжалась головная боль целый день» (с 8 апреля по 16 апреля) и «Только теперь, после целой недели, у нее прошли головные боли!»

.

В результате больные ноги молодой императрицы, заставлявшие ее прибегать к инвалидной коляске, бесконечные головные боли, приводившие к тому, что она целыми днями оставалась в кровати, вызывали недовольство невесткой со стороны вдовствующей императрицы и досужие сплетни, которыми она будет окружена до конца своих дней. Начались разговоры о том, что молодая царица не в состоянии родить здорового наследника. Безусловно, эти факторы медицинского характера, из которых никто не делал поначалу секрета, учитывались в политических интригах конца XIX в.

Взаимоотношения с родственниками

Уже в первой четверти XIX в. семья Романовых благодаря многочисленным детям императора Павла I стремительно разрослась. Девочки, как правило, уезжали из России в Германию. В свою очередь, из Германии в Россию приезжали другие девочки, выросшие при карликовых дворах многочисленных германских герцогств, княжеств и королевств. Эта традиция сохранялась вплоть до начала XX в. В результате к концу XIX в. российский Императорский двор не только разросся сам по себе, но и оказался связанным тесными династическими узами со многими европейскими дворами.

Родни было много, как в России, так и за ее пределами. Как и у всех, у императорской семьи отношения с родней складывались по-разному. С одними – очень теплые и дружеские, с другими – холодные и официальные. Но, вне зависимости от личных симпатий и антипатий, на большие праздники, похороны и коронации все собирались вместе. Собравшись, обсуждали сложные межгосударственные проблемы, сплетничали и злословили, присматривали будущие партии для своих детей, интриговали, просили денег… Но при всей пестроте взаимоотношений личностные качества российских самодержцев, выстраиваемый ими «сценарий власти» определял некую стержневую линию во взаимоотношениях с ближней и дальней родней.

Великий князь Михаил Павлович.

И.Н. Крамской

При Николае I лично порядочный и твердый император установил такие правила взаимоотношений между родственниками, что никому не могло прийти в голову нарушить возрастную и династическую субординацию. Россия оставалась полуфеодальной империей, которая еще не была заражена ядом буржуазной демократии и революций. И, конечно, никто из великих князей, тогда еще немногочисленных, не мог и подумать о возможности морганатического брака. Хотя прецеденты имелись. Тем не менее «правила игры» во взаимоотношениях между родственниками, установленные Николаем Павловичем, жестко соблюдались вплоть до его смерти. Безусловно, симпатии и антипатии присутствовали, но это держалось глубоко под спудом, и длительное царствование не омрачилось ни разу серьезным династическим скандалом. Самый близкий родственник Николая I, его верный многолетний соратник – младший брат великий князь Михаил Павлович. Они вместе росли и были близки по своим взглядам на жизнь. Михаил Павлович отлично понимал свое место в семейной иерархии и вел себя безупречно в отношениях со старшим братом-императором. Тем не менее, при всей корректности отношений на людях, Николай и Михаил Павловичи периодически «искрили» наедине. Дочь Николая Павловича вспоминает, как они спорили, как Михаил Павлович впадал в ярость и «начинал кричать, Папа в свою очередь выходил из себя, после чего дядя предлагал уйти в отставку …такие сцены обижали Папа, оттого что он любил своего брата и всегда оберегал его»

.

Николай Павлович держал свою стремительно разраставшуюся родню и сановников, окружавших трон, «в кулаке», жестко пресекая малейшие вольности, которые, по его мнению, могли нанести урон чести императорской фамилии. К таким эпизодам можно отнести случаи «высочайшей контрабанды». Барон Корф описывает эпизод, когда старшая сестра царя великая княгиня Мария Павловна воспользовалась дипломатической почтой, отправив с фельдъегерем «контрабандную» посылку в адрес Канцелярии Министерства иностранных дел на имя министра графа К.В. Нессельроде. Следует еще раз подчеркнуть, что это была старшая сестра Николая I, ставшая в замужестве герцогиней Саксен-Веймарской. Ее герцогство – крохотное, и желание, по немецкой скаредности, «сэкономить на таможне» вполне понятно. Однако фельдъегерь прежде Петербурга заехал в Гатчину с пакетом к Николаю I. Тот поинтересовался, что он везет еще, и приказал принести все пять пакетов. Видимо, у осведомленного царя появилась информация о «дипломатическом» контрабандном канале. Поэтому Николай Павлович сам вскрыл объемистый пакет старшей сестры, обнаружив там фрак и брюки. Примечательно, что содержимое пакета адресовалось фрейлине Ю.Ф. Адлерберг, подруге детства Николая Павловича.

Николай Павлович немедленно вызвал в Гатчину начальника петербургской таможни Ильина с двумя досмотрщиками. Таможенники вскрыли все остальные пакеты. Согласно таможенных правил, всю «высочайшую контрабанду» конфисковали, наложив штраф на фрейлину в 630 руб. серебром. Кроме этого, наказали посла в Берлине, и император лично сделал выговор министру иностранных дел графу К.В. Нессельроде

.

Надо заметить, что столь жесткая реакция Николая I на «высочайшую контрабанду» не случайна. Тот же Корф описывает еще один подобный эпизод, произошедший несколько ранее. Статс-дама Елизавета Алексеевна Паскевич-Эриванская, супруга генерал-фельдмаршала И.Ф. Паскевич-Эриванского, которого Николай I глубоко уважал и называл в личных письмах «отцом-командиром», прислала в Петербург своим зятьям разных гостинцев в запломбированных ящиках. Их должны были вскрыть в Петербурге. Зятья, получив посылки сами, без таможенных чиновников, сняли пломбы. Это стало известно, поскольку министр финансов счел необходимым доложить о нарушении закона. И, несмотря на все личные и давние отношения с семьей фельдмаршала, Николай I приказал взыскать колоссальный штраф в 17 ООО руб. серебром, говоря, что чем выше звание, тем более должно подавать пример уважения к законам. Эти эпизоды, конечно, получили широкий резонанс, и «высочайшим контрабандистам» пришлось поумерить свои аппетиты.

Период правления Александра II дает больше информации для анализа родственных взаимоотношений как в самой императорской семье, так и в ее родственном окружении. Александр II продолжил практически все семейные традиции своего отца. На протяжении всего его царствования по воскресным дням проходили обязательные фамильные обеды в Зимнем дворце, «на которые приглашалась вся наличная Императорская фамилия»

.

Великая княгиня Елена Павловна. Ф.К.Винтерхальтер. 1862 г.

Следует заметить, что традиция еженедельных собраний всей семьи на «фамильные обеды», видимо, сложилась в последней трети XVIII в. По крайней мере, точно известно, что при Александре I фамильные обеды проходили два раза в неделю. Один – на половине императора, другой – на половине вдовствующей императрицы Марии Федоровны. На фамильные обеды, кроме членов высочайшей семьи, приглашались литераторы, художники, музыканты, члены Императорской академии, военные

.

Такую же роль при Николае I и Александре II играл салон великой княгини Елены Павловны. Эта, безусловно, умная женщина, собирая в своем салоне «творческую интеллигенцию», стала одним из негласных лидеров либерального лагеря накануне отмены крепостного права. Поскольку вопросы обсуждались принципиальные и очень болезненные, то это периодически выливалось и в личные выпады. Так, в 1860 г. великая княгиня Елена Павловна, разговаривая с графом Бобринским о перспективах и вариантах проектов отмены крепостного права, горячась, обмолвилась, что «Александр Николаевич – человек очень ограниченного ума. Бобринский тотчас встал, сказав, что не может слушать подобных речей, прямо побежал к государю и передал ему все слышанное»

.

Великий князь Владимир Александрович с семьей. Фото 1880-х гг.

С большим сомнением воспринимала Елена Павловна и государственный потенциал будущего Александра III. Надо сказать, что она в том была не одинока. Так, в 1865 г., после смерти цесаревича Николая Александровича, она «громко говорила, что управление государством должно перейти к Владимиру Александровичу»

. Такие родственные «недоумения» – одна из неизбежных издержек «профессии» самодержца.

Многочисленные дети Александра II, подрастая, на подсознательном уровне впитывали иерархические принципы. Старший брат – не просто старший брат, а наследник и будущий император. Даже в своих играх они воспроизводили эту иерархию взаимоотношений.

Так, на императрицу Марию Александровну очень тяжелое впечатление произвел диалог ее сыновей, услышанный ею случайно. Дети играли, когда императрица услыхала, как ее старший сын, великий князь Николай, сказал своему брату Владимиру: «Когда ты будешь императором…» Мать немедленно вмешалась и поправила: «Ты ведь хорошо знаешь, что Владимир никогда не будет императором». – «Нет! Будет, – отвечал ребенок, – его имя означает «владетель мира»». – «Но ты же знаешь, что не имя, а очередь рождения дает право на престол». – «Да, – сказал мальчик, – но дедушка был третьим сыном, а он царствовал. Я умру – тогда царем будет Саша, но и Саша умрет, тогда им будет Владимир». Об этом эпизоде Мария Александровна рассказала фрейлине А.Ф. Тютчевой, признавшись, что слова пятилетнего ребенка поразили ее «прямо в сердце»

.

Надо заметить, что подобным разговорам молва порой придавала характер пророчеств и передавала из поколения в поколение. Великий князь Владимир Александрович так и остался вечным «заместителем». Сам он к своему положению младшего брата царя относился совершенно спокойно, и у братьев сохранялись прекрасные отношения. Но его жена, великая княгиня Мария Павловна, или Михень, как ее звали близкие, мечтала об ином положении. После того как в октябре 1888 г. семья Александра III буквально чудом уцелела в железнодорожной катастрофе, Владимир и Мария Павловна, находившиеся за границей, ограничились сочувственной телеграммой и не вернулись в Россию. Императрицу Марию Федоровну это очень раздражило. Следует отметить, что до 1889 г., т. е. до полного совершеннолетия будущего Николая II, с 1881 по 1889 г. официальным наследником престола являлся великий князь Владимир Александрович

.

При императоре Николае II надежды Михень на изменение своего положения вновь воскресли. Дело в том, что родившийся цесаревич Алексей был инвалидом, следующими по старшинству претендентами на престол по мужской линии становились сыновья Марии Павловны. Поэтому в 1908 г. Михень, как женщина весьма практичная, срочно приняла православие. При этом она вышла замуж за великого князя Владимира Александровича в 1874 г., оставаясь лютеранкой на протяжении 34 лет. Ее принятие православия в 1908 г. было истолковано именно как подготовка для принятия ее сыновьями императорской короны на случай смерти цесаревича Алексея с учетом того, что младший брат Николая II собирался заключить морганатический брак. Эти сложные ситуации не прибавляли теплоты в отношениях между родственниками.

Когда в апреле 1865 г. в Ницце умер цесаревич Николай Александрович (Никса), его младший брат Александр принял на себя обязанности цесаревича. Многие встретили это без особого восторга. Но, как правило, недовольство держали при себе. Только младший брат Александра II великий князь Константин Николаевич, который, по общему признанию, имел тяжелый характер, не счел нужным скрывать своего отношения к племяннику. Граф С.Д. Шереметев упоминает, что «всех язвительнее и ожесточеннее был царский брат – Константин Николаевич. Он не щадил самолюбия, не стесняясь, отзывался презрительно о цесаревиче. Впрочем, он и ранее того, с детства его относился вообще к племянникам пренебрежительно»

.

Великий князь Константин Николаевич. Фото 25 июня 1881 г.

Недоброжелательность дяди к племяннику буквально прорвалась в трагический день 1 марта 1881 г., когда горе, казалось бы, объединило всю царскую семью. С.Д. Шереметев вспоминал: «Не забуду я, когда в Зимнем дворце в марте 1881 г., еще до похорон государя, Константин Николаевич заметил на погонах моих вензеля императора Александра III. Он стремительно подошел ко мне, посмотрел мне в упор, уставился злобным и ледяным взглядом и, указывая на вензеля мои, глухо произнес: «Надолго ли?» Конечно, адъютант нового императора при случае передал эту реплику Константина Николаевича Александру III: «Его оно не удивило, но не забыть мне этого злого, вызывающего взгляда; то было шипение змеи, чувствующей приближение своего конца»»

.

Великий князь Константин Николаевич с дочерью Анной от гражданского брака с А В. Кузнецовой. Фото копир 1870-х гг.

Александр III отвечал дяде постоянной взаимной неприязнью. Видимо, еще до описанного выше эпизода в кабинете умирающего Александра II произошел неконтролируемый выплеск эмоций со стороны самого Александра III: «Говоря о смерти отца, великий князь Владимир рассказывает, что одним из первых явился к смертному одру и был здесь свидетелем жестокой сцены: стоявший на коленях Константин громко рыдал, а нынешний государь в припадке нервного раздражения кричал: