Бесы города пыли

– Как дела?

– Хорошо.

– Что кушал в столовой?

– Кашку и котлету. Куринную.

– Здорово тебе. А почему куриную?

– Мама сказала покупать куриную.

– А почему?

– Она дешевле.

Вроде парень беспокоится о своём бюджете. Но если к картине добавить его реденькие усики. Произношение слюнтяя. Нелепый вид. Поведение. Взгляд на жизнь. И бесконечную тягу к точным наукам.

Следующая ситуация.

Перерыв между парами. Я пачкаю ручкой оборот тетради. Слушаю музыку. Отдыхаю от физики. В то время, как лобстеры собрались вокруг парты и решают интереснейшую задачу по той физике, от которой я так пытаюсь отдалиться на время перерыва. И им правда интересно. Это меня и пугало. Самое печальное, им ничего не светило кроме работы по специальности. Ни бизнес, ни политика и уж тем более не шоу бизнес. Ведь, как говорил мой отчим: «Чтобы быть успешным в политике и в карьере необходимо просто быть дерьмом. Предавать и сдавать всех, начиная с родных и заканчивая случайными знакомыми. Именно поэтому, без угрызения совести, с удовольствием бы разрядил пулемётную ленту в наших депутатов, потому что каждый из них и плаценты матери не стоит. Стрелял бы пока, ствол не начал плавится. Если же ты просто хочешь заработать – иди и работай. Хочешь иметь больше денег – иди учиться. Если хочешь, научишься предавать и изощрённо воровать, то у тебя никогда не будет потребности в деньгах». И я верю его словам. Они не способны пойти по головам. Кишечник тонковат – обидеть кого-либо. Глупо жечь костёр у своих ног.

Но мне приходилось терпеть их юмор. Их тощие задницы, но толстые очки. У них броня шириной в их гениальность, им отчисление не светило из-за одного только вида. А меня могли выгнать даже до первой сессии. Вот я и давал им пищу для мозгов в виде своих домашних заданий. И если один из них получит Нобелевскую премию, то я гордо заявлю: «Я внёс лепту в этого высоко уважаемого мудака!».

Кое-как приходилось общаться с лобстерами. Временами срывался на них, временами даже находили общие темы и они казались не такими назойливыми, какими были, по сути. Я же помаленьку начал обрастать знакомыми в общаге. До сих пор помню двух пацанов, которые, что первый, что второй, увидев меня за километр, радостно бежали ко мне и энергично трясли руку, расспрашивая, как мои дела. Я же всеми силами пытался не выдать ни словами, ни действиями, что я их не помню и не знаю кто они. До сих пор понятия не имею кто они, но они были рады меня видеть и я подыгрывал взаимность. Возможно, я задавал им хороший тон бодрости и радости, иными словами: делал их день. Да ради Бога. Мне чего жалко? Они меня веселили всегда, без исключения.

Необходимо рассказать ещё про одно знакомство. Потому что впоследствии ее стало очень много в моей жизни на протяжении всей учёбы.

День был обычный до жути. Один из многих дней, когда не происходило ничего и ничего не могло произойти, да потому что не удивило бы. Скучный до коликов в животе и безрадостный до сухости во рту. Я валялся на втором ярусе кровати, сменив сотню положений "лечь по удобнее" пытаясь дочитать бесконечно нудную, как весь день (как вся жизнь), главу очень закрученного романа. Глава не заканчивалась, я злился на автора, но не собирался сдаться под конец книги.

Лёжа на спине, поперёк кровати я задрал ноги на стену, голова свисала с кровати. Я уже хотел очередной раз перелечь, голова наливались кровью, и начинала болеть…

Входная дверь с грохотом открылась и в комнату въехала девушка на велосипеде (я напомню: пятый этаж), просвистев мимо меня, врезалась в стол. Я не двигаясь смотрел на неё сверху вниз, она же для меня была снизу вверх перевёрнутая. Та, хохоча, начала болтать и извинятся перед соседом. Тот растерянно что-то лепетал, не прожевав бутерброд. Та, не переставая раздражающе хихикать, выкатила велосипед, не сказав мне не слова. Сосед проводил ее до выхода, чуть поболтал с ней и попрощался. Я без лица опять уткнулся в книгу.

Неспроста мы впервые встретились при таких обстоятельствах. Это существо "с шилом в попе" доставало меня ещё долго. Она врывалась обычно тогда, когда ее никто не ждал и не хотел видеть. Хохотала, устраивала бардак и так же неожиданно уходила. Как-то раз я даже захотел ее успокоить, разжалобив – девушка ведь, будущая мать и т.д., так что должно сработать. Я взял гитару и со скорбью ко всему еврейскому народу начал петь "северный ветер". Песня довольно грустная, не для слабонервных, описывает похороны любящей жены и заботливой мамы. Ребёнок не понимает, что происходит, "почему мама спит…", а отец отвечает "нет, мой малыш, мама больше не встанет… Завтра ее в землю закопают, будешь навеки ты сирота". На этой строчке в тишине я услышал хруст яблока и смачное чавканье. Я остановился. Сосед, открыв рот смотрел на меня, Настя смотрела на яблоко выбирая куда бы удобнее укусить. Очередной хруст, чавканье и вопрос: "все что ли?". Впервые в жизни я захотел ударить девушку.

С соседом мы любили выпить. Но из-за пива начались проблемы с кишечником. Поэтому мы начали переходить на крепкие напитки. Много не пили и после посиделок оставался алкоголь, который я складывал в коробку из-под колонок. Таким образом, накопился неплохой мини бар. Что уж скрывать, я даже гордился им. И при первой возможности показывал девушкам.

Сосед каждые выходные ездил домой к родителям. Не помню, где жили его родители. Я же оставался в общаге, опустошая холодильник и мини бар. Потом наступал понедельник. Сосед набивал холодильник домашней едой, и жизнь начинала надоевшую песню. По правде, мне хватало один раз хорошенько поесть за день. По сути даже это роскошь для студента.

Реализовывал я эту роскошь в заведении возле общежития, под названием «Сан кабан». Забрёл я туда случайно и готов был там остаться навсегда. Оформлен был он под шотландский паб, и вроде ничего особенного не было, но… Большое «НО» заключалось в меню по будням. Там продавали комплексный обед всего за 150 рублей, а в него входило первое блюдо, гарнир с мясом, салат, компот, либо чай (на выбор). За такие деньги я готов был ходить туда кушать каждый день, что собственно и делал. Со временем я познакомился с персоналом этой закусочной днём и с баром ночью. Я частенько болтал с Алиной – администратором. Развлекал её своими лекциями о демократии и либерторианстве, она же осыпала меня карточками постоянного клиента, которые я обменивал на бесплатное пиво. Я знал в лицо владельца кафе – жирный болгар (я надеюсь, вы понимаете, что я понятия не имею кто он по национальности). Он всегда орал на девочек, если я сам подходил к барной стойке дабы оплатить обед. Я опаздывал на пары, а они отхватывали за своевременно не поданный счёт. Вот так время от времени я опаздывал, а они платили в карман жирному болгарину.

– Алин, сама подумай, кто в здравом уме будет ложиться в постель на первом свидании, и рассчитывать на будущее?

– Да любой мужик.

– Да не, помимо патологии планеты Земля. Я к чему клоню то, что не даёт нам беззаботно прикасаться, потом куда-то исчезает. Застенчивость, трясущиеся руки, и мысли о партнёре, либо собеседнике. Ты ведь, разговаривая со мной, не задумываешься о моём восприятии и подобной херне. Ты просто развлекаешь себя, тем самым развлекая себя.

– Нет я просто общаюсь.-посмеялась она, затем продолжила – Люди просто привыкают друг к другу.

– Да. Именно. Но если ты будешь вести себя раскованно, то и собеседнику будет легче общаться с тобой. Значит, поведение и слова управляют нашими гормонами.

– Ты хочешь меня возбудить?

– Я хочу… хочу сказать, что словами можно управлять, а значит это и есть самое сильное оружие. Уверен, какой-нибудь лобстер уже написал об этом диссертации

– Наверно. Да забудь ты. Это его работа- орать на нас. Это просто злые слова.

– Это не просто слова! Слова не могут быть простыми. Смысл есть во всём, а в бессмыслице его ещё больше.

– Ты перебрал. Иди домой.

Я скривил губы. Посмотрел на бокал допитого пива и добавил,– Не злюсь только потому, что ТЫ это сказала.– Она улыбнулась и смачно поцеловала в губы.

– Сообщи мне, если он ещё раз заставит за меня платить… Либо за кого-либо ещё.

– И не подумаю.

***

Виталя поднял рюмку с «Вильямсом» и вздохнул поглубже. Сосед же в ожидании речи уже улыбался.

– Как говорил мой горный папа – он подыграл акцентом, мы же рассмеялись и сбили его настрой. Отдышавшись, он продолжил:

– Здоровья тебе сибирского, веселья цыганского, мечту американскую да жену русскую.

Сосед улыбнулся и посмотрел на меня. Я был не готов озвучивать речи и слегка растерялся, но затем сказал:

– Чтоб хуй стоял и деньги были.

– Воооо!– согласился Синий.

Выпили. Посмеялись. Было тепло. Уютно. Смешно. Мы отмечали маленькое, даже крошечное событие, но важное для нас. В тесной грязной общаге, кипа долгов и неотработанных пропусков по занятиям за спиной. Обросшие проблемами мы не переставали веселиться и радоваться, а значит жить по-настоящему, взаправду.

Я разлил ещё виски. Виталя продолжил с акцентом.

– После первой и второй можно выпить ещё шэст.

На половине бутылке я предложил спуститься на крыльцо, подышать перед закрытием общежития. Уже стоя на крыльце, мы слушали какую-то историю синего. Сосед светился от счастья и молчал. Почему-то тогда он показался мне очень счастливым. Я никогда прежде его таким не видел. Затем он спросил:

– Сколько до закрытия?

– Почти десять минут. А точнее семь.

И тут улыбка пропала.

– Вискарь допьём?– спросил Синий.

– Да,– просто ответил именинник.