Однажды в Москве. Часть II

– Ладно… – встал Никитин и посмотрел на часы. – Я через часа два, от силы три должен быть у Федьки.

– Зачем? – Мансуров.

– У нас информация, что вы собираетесь хоронить Корейца.

– Мертвецов положено хоронить… – после паузы ответил Мансуров. – Вы собираетесь напасть?

– Нет, – покачал головой Никитин, – по крайней мере до того, пока не выяснится, действительно ли мертв Кореец.

– Не понял…

– Стрелок, стреляющий в него, утверждает, что узрел, как Кореец упал и его тотчас накрыли телами телохранители. Хоть он и торопился сделать ноги, успел краешком глаза зацепить, как Корейца подняли и стоя, прикрывая со всех сторон, унесли в подъезд. Держали его за подмышки, ноги волочились по земле, но стрелку даже показалось, что первые шаги он сделал сам.

– …

– Объясню, – Никитин поморщился. – Если объект мертв, обычно его просто тащат. Как тушу. За ноги, за яйца – не важно. Если его увели стоя и прикрывая, значит более уважительно отнеслись, чем к мертвецу. Отсюда очевидный вывод.

– Вы не все договариваете… – я чувствовал, что он все юлит, выливая на нас ненужный поток информации. Он отвел взгляд:

– Вы расправились с нашими агентами. Но, один ушел, передал по связи – Кореец, возможно, выжил. Детали должен был сообщить лично. Но на назначенную встречу он не прибыл…

Я следил за реакцией Мансурова.

Тот вынул сигарету и прикурил. Выглядел слегка обескураженным. Все в напряжении ждали.

– Не знаю… – он глубоко затянулся и выпустил дым. – Я видел, как в Городок привели священников.

– Не важно, – я пришел ему на помощь. – Федька нам всем поперек. Пора разобраться.

Аудитория закивала.

– Если Федька не собирается напасть, то на хрен тебя вызвали? – Мансуров.

– Никто меня не вызывал. Я этого не говорил, – вновь сухо возразил Никитин. – Последние несколько дней я и не отходил от Федьки. После покушения на Корейца мне надо было отчитаться в ведомстве, и заодно я решил навестить семью. Ваша удача, что так легко на меня напоролись… Федька ожидает ответа – насколько достоверна информация о смерти Корейца. Увы, мы не владеем ею. Может, подскажете?..

Мы с Мансуровым вышли из сарая и вошли в дом – в сырое, темное помещение.

– Он блефует… – Мансуров плюхнулся на огромный кожаный диван, занявший чуть ли не половину комнаты покойной бабушки Ларисы. Такие, вполне вероятно, в 40-50-ые украшали мрачные кабинеты НКВД.

“Может и этот грел задницу какому-то палачу-следователю?” – невольно подумалось, перед тем как ответил:

– Думаю, да. Безусловно, Никитин получил задание убрать и Федьку, но, как и проговорился, после ликвидации Корейца. Он теперь шкуру спасает. Он не сдаст Федьку, пока не будет уточнена информация о гибели Корейца. За это ему свои же башку оторвут. Следовательно, его план – ловушка. Не знаю каким образом, но он нас подставит. Кроме того, после нападения на дом Федьки, у ФСБ будет дополнительные факты представить организацию Корейца перед Кремлем неуправляемой бандитской группировкой… И еще, мне не понравилось, что он заранее раздробил наши силы, которые и так скудны. Как, по-твоему, мы вчетвером – ты, я и те двое, Никитин не в счет, сможем добиться цели или хотя бы унести ноги, если потребует ситуация?

– Что предлагаешь?

Я решил вызвать его на откровенность:

– Кореец жив?

– Я не говорил о его смерти.

– Ставлю вопрос иначе: он выживет?..

Он нехотя кивнул.

– …Тогда зачем этот спектакль?

Чуть колеблясь, он выложил:

– Мы готовимся к решающей схватке. Для этого враги должны думать, что Кореец мертв и Организация вот-вот распадется. Тогда, во-первых, они расслабятся и откроются. Во-вторых, мы выследим кротов внутри команды.

Теперь, почему Федька? Это не только месть. Федька у них в руках – торпеда. У этого мерзавца достаточно внушительная боевая сила, которую еще и втихаря натаскали и перевооружили фээсбэшные инструкторы для противостояния с нами. В свое время Игорек не подписался под этот план и был приговорен.

У них есть и другие подразделения. Мы их выявляем. Ликвидация же Федьки дезорганизует и деморализует противника. Пора с ними кончать.

– Тебе так важна политическая борьба внутри русского общества? – я “раздраженно” спросил.

– Мне плевать на русских. Вообще на всех… Ты повторяешься.

На мою попытку вставить слово, он бесцеремонно перебил:

– Не сейчас. Ты, конечно, хлеб свой отрабатываешь с потом. Мне ни разу не пришлось краснеть за тебя. Но теперь ситуация другая. Мы должны или победить, или погибнуть. Все мы…

Ты знаешь, несмотря на нашу давнишнюю дружбу, Ким ни разу у меня не просил. Это я у него всегда в просьбах ходил. То за себя, то за вас… Теперь мне передали его просьбу – ликвидировать Федьку. Понимаешь?

– Кто передал?

– Тощий. Так и передал: Ким не приказывает, а просит.

– Постой. Неувязочка. Ким никогда тобой не рискнул бы. Почему через Трофима? Почему тебя к Корейцу не подпускают?

– Почему… Не знаю… – он помрачнел. – После разберусь. Теперь же обрисую ситуацию. Основные наши силы подтянулись в Городок. Но теперь он блокирован. Все подступы контролируются бронетехникой и неопознанными боевыми подразделениями. Наших бойцов, оставшихся за пределами, нагло отстреливают, потому выжившие легли на дно. Тут противник допустил оплошность: начали мочить людей чуть ли не по списку и этим сузили кольцо подозреваемых. Ведь информация о личном составе была строго засекречена…

На данном этапе наши офицеры восстанавливают связи с выжившими, укомплектовывают из них мобильные ударные группы.

Но люди растеряны после распространения информации о смерти Корейца. Он, как ни крути-верти, хребет Организации. О том, что Ким выжил, знают единицы, теперь и ты.

– Ты хотел использовать меня втемную?

Он пожал плечами:

– У меня не получилось.

– Неужели у Организации нет сил против Федьки?

– Мы не уверены в профессионализме внешних групп в режиме “смерти” Корейца. Не уверены, что они полностью ушли от слежки или до конца сохранили верность, или не пригрели внутри крота. Сам знаешь, как крысы бегут с тонущего корабля. А мы как бы в стороне. Трофим так объяснил…

Он посмотрел на часы: