Мои воспоминания

Простая, но сильная деревенская женщина по характеру была спокойная, немногословная. Не любила спорить. Всегда говорила: "правда восторжествует".

Родилась она 3 октября 1909г. в деревне Тукаево третьим ребёнком семье. До революции Минигаян училась в медресе. Ее семья была трудолюбивая и зажиточная. В годы коллективизации их раскулачили. В советское время детей из бывших кулацких семей в школу не принимали, и она больше не могла учиться. Образованием своим занималась самостоятельно, хорошо писала и читала. В 19 лет в 1928-м году она вышла замуж за моего отца Мухаррама. Её в этой семье любили и уважали. У них родилось шестеро детей. Война прервала их счастливую семейную жизнь.

Жизнь мамы прошла в трудах и заботах. Я не помню, чтобы она сидела без дела или хотя бы прилегла на часок отдохнуть, всегда была занята работой. Несмотря на то, что мы сироты, были одеты, обуты и порой, даже лучше, чем дети из других семей. Моей матери приходилось выполнять и мужские работы. Она была очень решительная. Помню, как она отважилась выкопать землянку для хранения продуктов, типа холодильной камеры, ведь холодильников в то время не было. Хранилище было огромным: глубиной 3 м, туда, при желании, можно было загнать грузовую машину. Для работы наняла людей. Даже многие мужчины сомневались в успешном завершении такой большой и сложной работы.

Во время земляных работ рабочие наткнулись на неизвестный предмет, завёрнутый в тряпку. Оказалось, это был "кумган"– металлический сосуд в форме кувшина. Внутри были бумажные деньги, свёрнутые в трубочку, номиналом по 1000 рублей каждый. Купюры серо-зелёного цвета были размером с половину тетрадного листа. На купюре было изображение двуглавого орла с опущенными крыльями. Взрослые хором воскликнули: "Керенки! Керенки!" Это были деньги со времен временного правительства при Александре Керенском. Во время революции 1917 года дед Исмагил припрятал «керенки» на чёрный день. А сейчас эти деньги ничего не стоили, и были простыми бумажками. Эх! Лучше бы копил металлические, они цену не потеряли! Потом мы с Зиля апой с ними играли и разбрасывали.

Летом подвал был холодильником, а зимой – овощехранилищем. Все родственники, соседи и знакомые приносили быстро портящиеся продукты к нам на хранение в это хранилище. Кастрюли, вёдра, деревянные кадки с продуктами стояли рядами, чтобы не перепутать – на них были написаны имена хозяев.

Трудные были времена. Некоторым семьям пришлось продать свое имущество и уехать в более тёплые края, в поисках более сытой жизни. У одной такой уезжающей семьи моя мать купила и поставила второй дом, таким образом, она расширила свои жилищные условия и приготовила жильё для взрослеющих детей. Не ошибусь, если скажу, что мужчины, вернувшиеся с войны, были изумлены: у вдовы Мухаррама стоял новый второй дом, когда как многие и сарай и изгородь перевели на дрова. Вот какими генами, мы с вами, мои потомки, наделены!

Не у всех были корова и овцы, а значит, не было молока и шерсти для вязки варежек и носков. А это – уже нищета. В те годы, особенно зимой, по деревне по домам ходили нищие – попрошайки, в рваных одеждах и с маленькими детьми. Просили ночлег, еду или одежду. Обычно ночевать им удавалось на ферме или конном дворе. Жалко и больно было смотреть в их голодные глаза и протянутые руки. Помню, был сильный буран и очень холодно. Мама пустила женщину с двумя маленькими детьми переночевать. Сварила целый чугун картошки. Постелила постель. Разговаривали они на каком-то непонятном для нас языке. Жили целую неделю, пока погода не наладилась. Когда уходили, женщина встала на колени перед моей мамой, благодарила и молилась. Мы их проводили до дома сторожа на конном дворе. После их ухода, через неделю, мы младшие, я и Зиля апа тяжело заболели, заразились от них краснухой.

Вокруг нас, ни у кого не было бани, и мыться приходили к нам, хотя многие уже жили с мужьями. Однажды случилась беда. Баня сгорела. Каково же было удивление соседей: к весне она построила новую баню! Одна! Без мужа!

Каждый новый год мама специально пекла овсяные лепёшки – пряники. Мазала их мёдом. Относила в школу, чтобы раздать их детям – сиротам, оставшимся, как и мы, без отцов. Конечно, угощения на всех не хватало. Дети делились, откусывали друг у друга. Ребятишкам было приятно и празднично.

Это несколько простых примеров из нашей жизни. Вот какая была моя мама – ваша "Абики"!

Глава 4. Мои предки

Мои дедушка и бабушка до революции 1917 года были зажиточными крестьянами. Дедушка Исмагил (1880-1936) был деревенским "бизнесменом". Он имел несколько десятин земли, держал пасеку 40-50 пчелиных семей, торговал сельхозяйственным инвентарем, зерном и крупой. У него была небольшая ручная мельница. В семье было несколько рабочих лошадей, а также были хорошие гостевые кони для дальних или праздничных поездок. На время уборочных работ он нанимал временных работников – денщиков. Когда началась коллективизация и создание колхозов, мой дед Исмагил, понимая создавшуюся ситуацию в стране, по совету сына Мухаррама, добровольно вступил в колхоз и отдал колхозу свой второй дом, сарай, всех лошадей и коров, а также всю сельскохозяйственную технику. Дед Исмагил передал колхозу свою большую шерсте-теребильную машину. Я помню, 1950-х годах она стояла в отдельном помещении на колхозной ферме. Со всех близлежащих деревень туда привозили шерсть для обработки. Эту машину называли «Исмагилка», по имени бывшего хозяина, моего деда.

Таким образом, семье удалось избежать репрессий. А тех, кто сопротивлялся, не понял новую политику государства, бесповоротно изменившуюся жизнь – раскулачили, арестовали, сослали в ссылку, посадили в тюрьму. Такая участь настигла богатую семью моей матери – Кашаповых.

Дед моей матери Кашап (1847-1906) был очень богат. Он был крупным землевладельцем, владел огромной пасекой и бригадой пчеловодов. Они жили на Кашаповской пасеке в выделенных для них домах. На своей пасеке Кашап построил настоящее архитектурное сооружение: водоем с каскадом водопадов под крышей. Красиво по кругу были выложены бутовые камни. Вода стекала по ступеням по деревянным желобам. Это сооружение Кашап посвятил своей жене Хасбиямал и назвал ее именем. Оно досталось по наследству их сыну, моему деду со стороны матери Бадретдину. Во время коллективизации он не согласился добровольно отдать имущество. Бадретдина и его сына Ризу раскулачили и посадили в тюрьму, богатство вывезли, пасеку разорили. А водоем долго еще радовал своей красотой сельчан и проезжих путников. За ним закрепилось название «родник Хасби», а округу называли «пасека Хасби». «Хасби» – это сокращенное от имени моей прабабушки Хасбиямал. Бадретдин с сыном отбывали заключение в Белебее и Златоусте. Освободились только после окончания коллективизации.

В отличие от них, отец Исхаков Мухаррам Исмагилович с первых же дней стал активным строителем новой колхозной жизни. Он возглавил сельский совет, стал его председателем, был одним из немногих грамотных людей в деревне: умел читать и писать на арабском, латинском алфавитах, а также на кириллице; заполнял и переводил ответственные документы. Мухаррам Исмагилович был участником ВДНХ СССР (Выставка Достижений Народного Хозяйства). Он награждён значком ВДНХ и швейцарскими карманными часами. В 1928 году он взял в жены Минигаян, дочь раскулаченного Бадретдина.

Бабушка Минибадар – мать отца, 1880 г.р., была известной "повитухой", принимала роды у женщин со всей округи, лечила людей при помощи трав и народной медицины. Она разбиралась в лечебных травах, сама их собирала и сушила в специальном помещении. Лечила всех обратившихся разными способам: водила в баню, парила специальными вениками, давала лечебные настои и отвары, даже делала кровопускание и ставила пиявки. Спасибо ей и земля пусть будет пухом.

Матери было бы намного труднее без бабушки, дела и заботы они делили пополам, вместе растили детей. Я тепло и с любовью вспоминаю бабушку. Как они все умели и успевали!

Во время войны у нас были корова и овцы, тёплый дом, дрова и полный погреб картофеля. Будучи детьми, мы тоже трудились как муравьи. Многим семьям, оставшимся без мужчин, приходилось разбирать свои сараи и веранды на дрова: нечем было топить дом. Рубить лес на дрова можно было только зимой и по особому разрешению лесничества. За невыполнение налагались большие штрафы. Кругом – лес, он гниет и валится, а использовать и трогать было запрещено. Это просто издевательство какое-то над своим народом. Если поймают, отбирали инструмент: топор и пилу. Несколько раз и мы попадали в такую ситуацию. Мы, старательная семья всегда находили выход, экономили, печку топили через день, но без дров не жили.

"Без труда не вытащишь и рыбку из пруда". Эта пословица относилась ко многим семьям. Благодаря, трудолюбию всех членов нашей семьи мы жили относительно благополучно. Работу в огороде и дома выполняли старшие сестры. Со временем наши постройки, сделанные ещё отцом и дедом – устарели. Мы с Раис абыем научились делать мужские работы. Отремонтировали изгородь. Построили новый забор. Выкопали и оборудовали яму для хранения картофеля. Сколотили ручную телегу и санки для вывоза навоза в огород. Обновили соломенные крыши на дом и сарай. Сестры с бабушкой вместе ходили в лес, собирали съедобные травы, борщовку для супа. Однажды, они принесли хорошие зимние солдатские шапки – ушанки мне и Раис абыю. Оказывается, они обменяли, собранные ягоды в заготовительной конторе на шапки. Позже мы узнали, что эти шапки были из госпиталя, оставшиеся от умерших от ран солдат. На них были пятна крови и следы от пуль и осколков. Их отчистили, отмыли. В принципе, они были хорошие и тёплые, многие мальчишки носили такие же. На некоторых даже были пришиты звезды – вырезанные из красной ткани.

К сожалению, в мире нет ничего вечного: все течёт, все изменяется. Бабушка Минибадар прожила 92 года: 14 мая 1972 года мы её проводили в последний путь. Эту утрату моя мама Миниган перенесла очень тяжело. Они прошли трудный жизненный путь вместе, помогая и поддерживая друг друга, рука об руку, словно мать с дочкой, и прожили вместе более полувека, ни много ни мало – 54 года. Такой положительный пример счастливой совместной жизни невестки и свекрови.

После смерти бабушки, мать переехала в Уфу к своим детям, научилась жить городской жизнью, нянчила внуков.

К сожалению, в 85 лет она ослепла. Мама не могла смириться со смертью своей дочки Нурьи: она ушла 6 ноября 2011г. в возрасте 80 лет. "Самое большое горе – хоронить своих детей".

В почтенном возрасте, в 103 года 23 августа 2012г мама тихо оставила этот прекрасный мир.

С высоты прожитых лет, я с уверенностью могу утверждать: самые счастливые времена – когда живы твои родители. Когда ты рядом с родителями, мир для нас и для них бесконечен. В повседневной жизненной суете, мы частенько забываем, что родители всегда с нетерпением ждут своих детей. Накроют на стол, поставят чайник и смотрят в окно ожидающим взглядом, ждут нашего появления на пороге. Посидеть, поговорить, выпить чаю с гостинцами и давно остывшими в ожидании мамиными или бабушкиными пирожками – одно удовольствие. Мне кажется, это и есть вершина человеческого счастья. Если еще не поздно… Колесо времени крутится только вперёд. Назад ходу нет. Очень жаль..

Я тяжело перенёс потерю своих родителей, она оставила незаживающую рану в моем сердце. Пусть земля будет пухом, душа в раю. Помним и не забываем. Пока мы живы на их могилах всегда будут цветы. И вы не забывайте своих предков живых и мертвых.

Родители – у всех свои и одни – единственные. Только к ним всегда можем прийти за утешением. Пока наши родители рядом, давайте жить с ними так, как будто это последний в жизни день, который мы проводим вместе.

Глава 5. Победа!

8 мая был подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. 9 мая вся наша деревня, как весь советский народ, праздновали День Победы. К 50-летию праздника городская газета "Вечерняя Уфа" объявила конкурс на тему: "Далеко от фронта". Я, внештатный корреспондент, изъявил желание участвовать в этом конкурсе. Надо было написать заметку: где и когда вас застала радостная весть "Победа! Победа!" Я назвал свою публикацию "Солдатская гора". Вот эта заметка в сокращенном виде.

Солдатская гора

Когда закончилась эта проклятая война, мне, самому младшему в семье, минуло пять лет. И все равно, день Победы я запомнил. Мы тогда жили в Туймазинском районе в деревне Тукаево. Это радостное сообщение застало меня с мамой на дороге в заготовительную контуру, куда мы в очередной раз ходили сдавать для фронта сушеный картофель. Погода с утра была пасмурная, но к обеду развеялось.

Неожиданно по деревне раздался удар гонка. Вообще-то этот гонг висел на столбе перед сельсоветом, отлитый из специальной звенящей стали, похожий на якорь. Он служил сельчанам "позывным" и ещё как нынешние службы 01, 02…112…911… А тогда он звенел необычно и звал всех на площадь. По дороге мы встретили бывшего фронтовика, он ехал верхом на лошади. Он крикнул нам: "Победа! Победа!"

На площади собрались и дети, и взрослые. За ними – целое стадо коров и быков в упряжках. Ведь все возвращались с полей. Шел весенний сев. Площадь ликовала, люди обнимались, целовались, плакали. Кто-то от радости, кто-то с горя.

Самые трудные дни для нашей семьи были впереди. Начали возвращаться домой солдаты. Их путь в деревню лежал через небольшую горку. Мы, босоногие мальчишки, каждый день поднимались на гору и встречали их там. Впоследствии эту гору назвали "Солдатской". Сколько раз ходил на неё и я! Но, каждый раз возвращался без отца и старшего брата. Домой бежал с надеждой: "А может, пока я не был дома, они пришли по другой дороге? Или, может быть, я их не узнал? Ведь когда они уходили на войну, мне был всего один год!" Ну, бабушка и мать знали, что отец погиб под Ленинградом, а брат под Смоленском. Они молча, со слезами на глазах отправляли меня каждый день на "Солдатскую гору". Таких мальчишек, как я, много было в деревне. Потом мы поняли, что наши отцы и братья навечно остались на поле боя.Бабушка же каждый год почему-то вязала носки, варежки и складывала их в сундук. Когда садились за стол, выделяла им их порции, а вдруг подойдут.

Пожелтевшие треугольные письма хранятся у нас дома, как семейная реликвия. Отец для матери и бабушки писал арабскими буквами, а детям – русским шрифтом.Как бы не было тяжело, выросли мы, все шестеро детей. Трое получили высшее образование, трое – среднетехническое. У всех сегодня единственное желание, чтобы такое нигде больше не повторилось.

И.Исхаков. Государственное предприятие ""Химпром".

Вечерняя Уфа – 21 апреля 1995г.

На конкурс "Далеко от фронта".

Заметка "Солдатская гора" заняла призовое место. Ею заинтересовалась одна из членов жюри – корреспондент радиопередачи "Юлдаш", Лейсан Сайфутдин. Она пригласила меня на радио выйти в эфир на татарском языке. Я с удовольствием принял приглашение. Передача-интервью прошла очень успешно. Многие слушатели затем звонили мне. Были хорошие отклики, пригласили ещё на радио, благодарили и вручили аудио кассету с моим выступлением.

Моё выступление понравилось режиссерам телевидения. И меня с моей мамой и старшей сестрой пригласили на Башкирское телевидение для участия в передаче: "Вдовы не плачут". Тогда мама была уже слепая, и ей было почти 90 лет. За интересный и содержательный рассказ, нас пригласили на банкет и подарили ценные призы и видео – кассету с передачей, она хранится у меня. Многие люди, увидев нас на экранах своих телевизоров, звонили, и делились своими впечатлениями, благодарили, даже откликнулись дети тех, о ком упоминалось в телепередаче.

Каждого, вернувшегося с войны солдата, встречала вся деревня. Мы с моим старшим братом Раис абыем прибежали поздороваться с товарищем нашего отца, вернувшегося с войны. У него было два сына чуть старше нас: Марказ и Марс. Им в подарок он привёз настоящие офицерские ремни. Ребята были счастливы, а мы им завидовали. Раис абы не выдержал и воскликнул: "Если бы мой папа вернулся, он бы тоже привёз мне ремень". Услышав это, дядя снял со старшего сына ремень и надел моему брату. Успокоив, заплакавшего мальчика дядя сказал: "Вот вернётся отец Раиса и подарит тебе ремень". Защищая ремень руками, маленький Раис радостно побежал домой, я – за ним. На тот момент Раису было девять лет, а мне – пять. А какой внимательный и добрый оказался товарищ, друг отца Гумар Султанов! Он понимал нашу невосполнимую утрату и обиду. Мы уже, будучи взрослыми, всегда вспоминаем и благодарим его.

Глава 6. Мирная жизнь

Мой Раис абый был большим выдумщиком. Наши односельчане с интересом наблюдали, как мы приучали телёнка к упряжке. Сделали сбрую, смастерили арбу – двухколёсную телегу. Возили на ней сено и дрова. В 1948 году сестру Жамилю апу направили на работу в деревню "Кендек Тамак" в 12 км от нас. Нужно было отвезти ей мешок картошки. Мы запрягли своего "обученного" телёнка на ту самую самодельную арбу и поехали. Раис абы – впереди: он ведёт телёнка, а я – сзади, на подъёмах подталкиваю, помогаю, а под гору – сажусь на мешок. К обеду доехали до места назначения. Жамиля апа была на уроке. Мы отдали все угощения, что мама послала, банку мёда и сметаны, бидон катыка и заторопились домой, до темна надо было вернуться. Обратно шли также: Раис абый – впереди, я – временами на арбе, вместо картофеля. Вдоль дороги он рвал траву, на ходу подкармливал телёнка, чтобы у него были силы идти. Стемнело, когда мы были примерно в трёх-четырёх километрах от деревни. Телёнок наш устал, часто останавливался. В темноте видим: кто-то идёт на встречу, испугались. Оказалось это мама, она забеспокоилась, что отпустила нас одних, не выдержала и пошла нам навстречу. Это была такая радостная встреча, поэтому она сохранилась у меня в памяти надолго. Старшему путнику было 12 лет, а мне – 8.

Есть и отрицательные примеры, нашей с братом деятельности.

Опасный выстрел

Жаркий летний день. Август месяц на календаре. Мы на лошади возили сено. В тот момент Раису было 18 лет, мне, главному помощнику – 14. Вроде, мы уже взрослые, все знаем, умеем и понимаем. В лесу приятно. Тишина. Жужжат мухи. Грузим сено. Я умею надёжно и правильно формировать воз. Я – наверху, мне видно далеко. Я говорю Раису абыю: "Смотри! Вокруг нас ходит заяц – русак, появляется, то с правого края телеги, то с левого". Поехали. Русак, как будто бы, нас сопровождал. Задумали мы его подстрелить. На обратном пути заехали к охраннику пасеки и попросили у него ружьё – двустволку. Грузим сено. Торопимся, до вечера нужно сделать ещё два рейса. Я озираюсь по сторонам, зайца – нет. Больше мы его и не видели. Раис абый сказал, что заяц почуял запах пороха. Ружье лежит без дела. Вышли на последний – третий рейс. Раис абый тихо насвистывает какую-то мелодию. Я управляю гужевым транспортом. Вижу, на опушке леса, на высокой засохшей берёзе сидит какая-то птица. По размеру – чуть больше курицы. Старший скомандовал: "Тормози!" Я натянул вожжи и остановил лошадь. Он как будто бы со мной советуется: "Ну что? Берём эту птицу?" Я ни о чем, не подозревая, с радостью поддержал старшего брата. Но теперь-то я понимаю, что мы упустили самое главное. Как лошадь отреагирует на внезапный шум выстрела из охотничьего ружья? Так и получилось. От внезапного шума выстрела, кобыла испугалась, встала на дыбы и рванула вперёд. От резкого рывка передняя часть телеги отсоединилась от задней. Задняя часть со стрелком осталось стоять на месте, а передняя, где находился я, умчалась за лошадью. Вожжи я держал крепко, и лошадь тащила меня юзом по дороге несколько метров, пока я не отпустил. Раис абый испугался, подбежал ко мне, помог подняться. Мои колени и локти были ободраны и кровоточили. Раны промыли, обложили листами лопуха, и пошли искать лошадь. Она застряла в лесу, запутавшись в вожжах. Ее освободили. Раис абый взял управление "капризной техникой" на себя. Я как пострадавший сидел сзади. Наш третий рейс за сеном завершился "успешно". Вечером мы виновато стояли перед мамой и бабушкой с опущенной головой, а они обнимали и утешали нас.

Электрификация

В 1948-м году в 3 км от деревни на реке Усень начали строительство ГЭС – гидроэлектростанции. Для создания плотины длиною в 1 км привлекли всю живую силу деревни. Десятки гектар, затапливаемых земель, очистили от деревьев и кустарников. Разравнивали вручную. Камни и гравий возили на лошадях. Участвовали все, привлекали даже учеников старших классов. В 1953-м году загорелась первая электрическая лампочка. Для деревенских это был самый большой праздник после "Дня победы". Это произошло в здании сельского совета и колхозной канцелярии. Вечером собрался народ посмотреть на чудо, прибежала ватага детворы. В контору детей не пустили, мы смотрели в окно с улицы. Это было знаменательное событие, ведь до этого дома освещали керосиновыми лампами. Вскоре свет провели и в дома, это казалось невероятным: включил – день, выключил – ночь. Разрешалась только одна лампочка на хату. Выключатель устанавливали на самом красивом месте в доме: около окна над столом под зеркалом, где висели фотографии дорогих близких. И для того, чтобы включить свет, приходя домой, нужно было пройти через всю комнату. Это сейчас люди умные, выключатель устанавливают у двери у входа. А тогда, место выключателя было на самом почётном месте в доме.

Радио и телевидение

В школе урок физики преподавал участник Великой Отечественной Войны Хазиев Галимжан абы. Он нам рассказывал об интересных вещах, о которых мы даже не слышали. Однажды, на школьной доске он начертил квадрат, в его середине круг и три усика – антенну и сообщил: «Это изображение аппарата радио. Радио – такой аппарат, из которого можно услышать голос Москвы. Проводов не будет – сигнал пойдёт по воздуху». Он даже предсказал, что скоро появится такое радио, в котором будет слышен не только голос, но и будут видны говорящие "человечки". "Человечки", потому что, даже в его понятии, они должны поместиться в этот маленький аппарат. Учитель верил в то, о чем уверенно говорил, но это выглядело "фантазией".

Настоящее радио я увидел в 1953-м году. Его установили в клубе для вещания траурного митинга на похоронах Сталина. Я слушал радио, и все время думал: А где же тут внутри могут находиться "человечки", о которых рассказывал учитель. Такое "радио с человечками" я увидел в 1959-м году в городе Октябрьском. Его демонстрировали в спортивном магазине по вечерам в течении двух часов. Над ним было написано – "телевизор". Такое слово, до этого, я никогда и нигде не встречал, не слышал. Магазин был переполнен людьми, как когда-то в деревенском клубе, всем хотелось посмотреть на чудо. Экран телевизора был примерно 15см х 15см. Фигуры людей – величиной с палец. Перед экраном стояла большая линза – лупа, на специальной подставке, чтобы увеличивать изображение. 1960-м году появились телевизоры с экраном побольше и смотрели уже без лупы. Продавались трёхцветные плёнки с розовым, голубым и зелёным оттенками. Её нужно было прикладывать к экрану телевизора. Они были, как будто, для смеха, по цвету ничего не совпадало, люди могли казаться синими, земля – розовой. Правда, иногда было похоже на цветную картинку. Поговаривали, что скоро появятся цветные телевизоры.