Как стать космическим пиратом и не умереть

– Что? Зачем? Зачем нам лезть в шторм? А мне что делать? Я никогда не был в шторме!

– Держись покрепче, а лучше привяжись к чему-нибудь.

– Привязаться… Надо найти веревку! А как тебя…

Черт, как к нему обратится? Друг? Товарищ? Партнер? Нужно что-то пиратское и крутое…

– Как тебя зовут, гринго?

– Пф… Что ещё за гринго? – он расхохотался так, что чуть не подавился напитком из фляги. – Это что, какое-то новомодное словечко? Я Лукас Харингтон, матрос фрегата “Альхена”, безо всяких гринго.

– Спасибо, Лукас. Если я переживу эту ночь, с меня выпивка.

Лукас снова рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

– Хорошо, салага, ловлю на слове. А пока, на вот, хлебни, это придаст

храбрости, – Лукас протянул мне свою флягу. Я успел сделать лишь маленький глоток, а у меня уже потемнело в глазах и защёлкало в ушах. Столько лет шлялся по кабакам и барам, а это пойло превратило меня в девицу, сбежавшую из отчего дома и впервые попробовавшую глинтвейн.

– Это что за… напиток богов… – закашлявшись, спросил я Лукаса.

– Ааа… Да так, был когда-нибудь в… в Китае?

– Нет, это где вообще?

– Да не важно, это… китайская текила.

Ветер усиливался с каждой минутой, паруса дрожали на ветру, словно панталоны моей соседки Марты на бельевой веревке в непогожий день. Мачты стонали всё громче, пытаясь удержать рвущиеся в небо паруса, а сам корабль раскачивало, словно огромный маятник. По палубе бродили потерянные новобранцы, они вглядывались в далёкие сверкающие вспышки и вздрагивали после каждого раската грома.

Экипаж, напротив, стал усиленно готовиться к сражению со стихией. Всё что можно убиралось в трюм, остальное по возможности привязывалось. Моряки, словно полосатые пауки, ловкими и быстрыми движениями полезли на мачты. Небо хмурилось, молнии на горизонте били до самой воды, тучи кружились в водовороте, подобно хороводу молодых горячих куртизанок. Казалось, вот-вот, и из этого хоровода появится торнадо, но его, хвала богам, пока не было.

Очень странное чувство наблюдать, как небо из оранжевого и теплого одеяла превращается в холодное и тёмное полотно печали. Это происходит настолько быстро, что ты ничего не успеваешь осознать, а приходишь в себя только от удара холодной солёной воды по лицу. Как? Когда? Резкий удар волны о борт корабля, и он накренился, люди покатились по палубе, словно бутылки с неровного стола. Кто-то ухватился за мачту, кто-то спасся привязанным тросом. Корабль начал возвращаться в свое изначальное положение, даря морякам, пусть и недолгий, момент спокойствия. Пока корабль пытался вернуть баланс, очередная молния, разрезая темноту, ударила прямо за бортом корабля.

А если бы она попала в нас? Ведь она не последняя! Что, если она попадет в корабль? Он сгорит в океане? Да как, черт возьми, можно сгореть в окружении воды? Мысли неудержимым табуном мчатся в голове, сменяя “Вот я и помру” на “Мамочка, забери меня отсюда”.

Судно начинает быстро набирать высоту. Стоп. Какую, мать его, высоту… Почему мы плывём вверх? Разрезая огромную волну, больше напоминающую цунами, корабль стремится за горизонт уходящих от разума событий, и, достигнув наивысшей точки волны, начинает резко пикировать вниз.

Отовсюду слышатся крики людей, наполненные страхом, сожалениями о собственном выборе и молитвами с различными обещаниями высшим силам: перестать пить, изменять, платить церкви настоящую десятину, а не половину… Я и сам кричу громче любой девицы, заметившей огромного паука на своем бедре. Может, поэтому женщин на корабль и не берут? Чтобы они не рассказывали, как мужики визжат во время шторма. Они же такие сплетницы…

Наш корабль полетел вниз с огромного водяного гребня. Я всё время пытался закрыть глаза, но встречный ветер, яростно вопя мне в лицо, не позволял этого сделать. Кажется, мы буквально летим вниз, на встречу к самому дьяволу. Вертикально, мать его, вниз! Разве так бывает? Наше свидание с морскими обитателями было просто неизбежно, должно быть, мы сейчас просто уйдем под воду и не всплывём, но эта чертова посудина оказалась крепче, чем казалась на первый взгляд.

Надо отметить и плюс в этой ситуации. Меня так избило волнами, что весь запах сегодняшних трудовых подвигов просто улетучился. С другой стороны, можно было и не драить палубу, всё бы и так смылось. Похоже, вся проделанная сегодня работа такая же бессмысленная, как и моя жизнь.

Не знаю, сколько продолжались эти водные горки, не знаю, смогу ли я разжать руки, когда всё закончится, не знаю, сколько солёной воды я сегодня выхлебал, но, кажется, погода начала успокаиваться. Я понял это, увидев звёзды. В шторм вообще нельзя увидеть небо за чёрными, как пиратский флаг тучами, а это огромное звёздное полотно я не забуду никогда. Они были так близко, что казалось, их можно собрать руками и набить ими полные карманы.

– 

На суше такого не увидишь…

Часть 2.

“Анлаки” Лаки и 10 рок-выражений пиратов

Звёзды… Звёзды… Звёзды…

Мириады огней в непроглядной тёмной бесконечности. Одни – большие и грандиозные, другие – маленькие и едва заметные. Какие-то сгорают, едва появившись, а остальные светят тысячелетия, словно чьё-то великое предназначение. Они олицетворяют несбыточные мечты и желания, надежды и веру в будущее, а также ещё миллиард вещей. Так я думал, пока мне не рассказали, что это лишь свет давно взорвавшихся сородичей Солнца. Иногда великая красота создаётся ужасной трагедией.

Ощущение, что мы плывём уже и не по морю вовсе, а по бескрайнему ночному небу. Звёзды всё ближе и ближе, проносятся мимо и исчезают, словно стайка перелётных птиц, спешащих в тёплые края.

Стоп… Как-то это неправильно. Или что, звёзды теперь как облака уносит ветром? Ветра вроде нет…

Немного придя в себя и разжав не без труда схваченный канат, мне удалось подняться. Лучше бы я не вставал… Звёзды были повсюду! Слева, справа, сверху! Я подбежал к борту корабля и посмотрел вниз, там тоже были звёзды! От увиденного ноги обмякли и затряслись, как у новорожденного оленёнка, если бы не подхвативший меня Лукас, то я очень легко мог свалиться за борт.

– Лу… Лу… Лу… – Всё мямлил и мямлил я, не в силах выдавить и слова.

– Пей…

Лукас уже во второй раз угощал меня своей “Китайской текилой”, но в этот раз я абсолютно не заметил крепости напитка.

– Лукас, где мы?

– Пока ещё в Солнечной системе, сейчас будем Марс проходить, вон он, по правому борту.

– М… М… Марс?

– Ну да, вы же ещё не на этой стадии развития. Планета такая, как Земля, только не обитаемая уже. Условия стали неподходящие для жизни.

– Поэтому она такая к–к–красная?

– Нее. Красная она всегда была. Деревья были синие, вода жёлтая, ну и так далее. Если тебе интересно, потом снимки покажу.

Шок начал потихоньку спадать. Я сделал ещё несколько глотков из фляги Лукаса, сам не знаю зачем. В голове крутилась тысяча вопросов, но сформулировать их во что-то более или менее внятное никак не получалось. Я решил что для них сейчас не время и не место.

– Лу, а куда мы вообще плывём, то есть летим?

– На кораблях ходят, Рик, запомни.

– А, ну да, конечно! А то, что мы мать его на деревянной посудине среди звёзд, это так, мелочь! Сама собой разумеющаяся!

– Это, между прочим, уникальный материал – альтерайский дуб. Всегда сохраняет свою собственную температуру. То есть, ни холод, ни огонь он не чувствует, постоянен и очень крепок. Почти как женщина, когда не права, но упорно не хочет этого признавать.

– Ох, ну спасибо, что объяснил! Только это меня сейчас и волнует, из какого дерева сделана межзвёздная посудина! – Лукас похлопал меня по плечу и легонько улыбнулся.

– Это космос, Рики, бескрайний звёздный океан. Остальное сейчас капитан расскажет, пойдём.

Всех новичков собрали на верхней палубе, капитан стоял у штурвала и пристально всматривался в свое запястье. Немного подождав тех, кого смыло в трюм, он начал произносить речь.

– Дорогие мои земные отбросы! Приветствую вас на борту межзвездного фрегата "Альхена", который отныне и до конца ваших дней будет вашим домом, вашим городом, вашим королевством, вашей планетой и вашей единственной любовью. Все мы не просто команда, мы даже больше, чем семья. Мы работаем вместе, умираем вместе, едим и справляем естественные надобности вместе, сражаемся и спим тоже вме… Хотя нет… отставить последнее, не доросли ещё, – по толпе пронёсся задорный матросский хохот.