ДОМ 2121

Язь вздрогнул от его визга, но не уловил, чего от него хотят, продолжая растерянно стоять. Навин негодовал.

– На колени, – снова повторил он. И тут только понял, что говорит на родном языке. Он исправился и повторил на понятном.

Обычно инженеры не обращались так к аборигенам. Надзиратели спешно под угрозой оружия или хлыста ставили на колени, обыскивали, если требовалось, или просто били. Здесь, в потемках, без всякой причины его заставляли встать на колени, а Язь долго соображал, для чего это делать. Он не украл, не нападал, не грубил. Тогда для чего,

Пока Язь думал, Глассы подсказали – днём система уже соприкоснулась с этим тугодумом. Нав огляделся. Поблизости ни души. Постройки рядом были темны. Предвкушая пищу для оскорблённой гордости, господин инженер дал импульс.

Напряженное, вытянутое в струну болевым шоком тело дикаря повалилось на спину с вытянутыми руками и ломающимися от боли в неестественных изгибах пальцами. Навин приблизился, угрожающе нависая над корчащимся от боли дикарём. Вместе с импульсом он блокировал и его речевые центры, и тот не издавал ни звука.

– Простите его, господин инженер, – внезапно раздался скрипучий голос откуда-то справа. Навин испуганно обернулся. Из-за постройки, на полусогнутых, зигзагами, пригибаясь как можно ниже и держа руки в молитвенном жесте у груди, приближался старичок, – мы выползли еды поискать, шли к казармам, он молодой, голодный сильно, убежал вперёд. Ему досталось уж от вас сегодня. Простите. Позвольте его в барак отнести.

Навин, глядя на унижающегося старика, только сильнее распалялся. Рабы в Секторе не были основой добычи и транспортировки ресурсов. Все масштабные процессы автоматизированы. Аборигены частично дублировали работу машин. Их лепта была несоизмеримо мала. Этот парадокс он давно подметил, но не понимал, зачем их держат здесь в таком количестве, и кому нужны строящиеся пирамиды. Все знали, и это прописывалось в контракте, что аборигенов нельзя наказывать без причины. На пирамидах тем более. В большинстве своём они слушались гневных окликов и жестов. Все боялись ока Вопу. Им с детства внушалось, что боль от взора ока, есть гнев Вождя Пути. Однако, Нав получал садистское удовольствие, внезапно парализуя кого-то из этих безответных бедолаг. И время от времени развлекался, без свидетелей или в компании одного веселого земляка-напарника. Кроме них были и другие шутники. Офицеры протекторатов смотрели на это сквозь пальцы и вмешивались изредка для поддержания дисциплины.

Тихий скучный вечер преподнёс неожиданное развлечение. В ответ на мольбы старика Навин, зацепив большими пальцами пояс, как герои его любимых стереофильмов, и широко расставив ноги, скомандовал: – «На колени, раб!»

Тот остановился и замер.

Чуть помедлив, он повторил:

– На колени!

Старик начал медленно разгибаться. Согбенная, самоуничижительная поза, мгновение назад исполняемая им выглядела теперь неестественной и притворной. Он изменился в лице. Трансформация была быстрой и пугающей. Так же, как и первый с голым торсом, только худой и жилистый, с бородой, и седой косматой гривой, торчащей в разные стороны. Он выглядел как Яма и смотрел, как хозяин. Два божества за один вечер для Навина были слишком. Подбородок от удивления опустился вниз.

– On your knees,[5 - На колени (англ.)] – тоном повелителя сказал старик.

Ноги господина инженера невольно подкосились, но он устоял.

Зрачки привычно вздрогнули, подстегивая наведение Глассов. Мгновения превращались в секунды, но окуляр не фокусировался. Система видела органику, но воздействовать не могла – не на что было воздействовать. У раба не было Горба.

– На колени, – вновь повторил старик. Его левый глаз прищурился, а правый наоборот открылся шире и словно выгрызал душу.

Навин пал ниц с ускорением свободно падающего тела. Приземлившись, одним коленом он почувствовал что-то мокрое, сообразил, что за эти секунды успел намочить штаны, полностью опорожнив мочевой пузырь. Страх и унижение, привычные дома, окутали его.

За спиной послышался знакомый нарастающий гул. Последовала отрыжка звукового отбойника. Резкая боль разлилась по позвоночнику. Навин повалился лицом в пыль.

Глава 6

В номере стоял запах свежей крови. Он узнается интуитивно и ощущение опасности пронизывает всё естество. Для Аслана этот запах был привычен и даже вызывал определённое возбуждение, но не для Сергея.

Он вошел в спальню и содрогнулся. Модель японка, которую он прихватил с собой в поездку, смотрела застывшим взглядом в потолок. Вся постель пропитана кровью. Аслан не принял его разъяснений и оценил тон, который выбрал Сергей. «Хорошо, что не взял с собой Эмму», – промелькнуло в голове.

– Мсье, – тонко и жалко прозвучал голос из ванной комнаты.

Сергей помедлил в нерешительности, затем приблизился к проему и через зеркало встретился взглядом со своей бионик. Фантастически сложенная Николь, естественным путем природа никогда не создаст ангельских существ, подобных ей, была прибита к стене. Головорезы с ней развлеклись, убивать её было бессмысленно. Синтетическая кровь покрывала весь пол, в глазах отчаяние от беспомощности и стыда. В присутствии господина она всегда держалась с достоинством, хотя и выполняла любые его прихоти. Её облик сам по себе возвышал её над смертными, аналитические способности вкупе с сенсорами делали сверхсуществом. Практически она умела читать мысли. А недосягаемая красота таких творений вызывала зависть у настоящих женщин, какими бы эффектными они сами ни были. Сейчас все её члены были поломаны и вывернуты. Несмотря на высокий рост, ноги далеко не доставали до пола, её пригвоздили почти под потолок.

С момента появления первых бионик моделей, Сергей был уверен, что их сознание заключает не только способность анализировать, реагировать и взаимодействовать, они осознавали себя и сами боялись этого, потому что себе не принадлежали. Даже те, кто трансформировался из людей в надежде на лучшую участь и имели человеческий мозг, эмоции и характер, становились собственностью дельцов бионической индустрии. Несомненно, они чувствовали и боль, и страх, и унижение.

Николь чувствовала сейчас – Сергей не сомневался.

– Почему ты не освободилась Николь? – сдерживая дрожь, спросил он. И мысленно выругал себя за неуместную безучастность и ровный тон. Они были близки. Как так вышло, он не мог объяснить. Восторг от её присутствия рядом не покидал его с момента покупки. – Мне перебили спину и шею, мсье. Наверное, это лучше, иначе было бы больно, – с извиняющейся улыбкой произнесла Николь. Она употребила «мсье», но Сергей сразу догадался, что после увиденного, пережитого и сильной кровопотери она находилась в состоянии ограниченного функционирования. Мозг с трудом справлялся, производя речь. Странно, что ещё в сознании.

– Кто это был?

– Они сказали – вы догадаетесь.

Сергей вышел в спальню. Вызвал Жака. Посмотрел на девочку японку – ей не было и двадцати. Больной завистливый сосед совсем слетел с катушек. Он терял деньги, влияние, стал неудобен тем, кто его покрывал раньше. Звериное чутье подсказывало Аслану, что Сергей нашёл выход для своей семьи. Он не понимал происходящего, однако был убеждён, что жестокостью, психологическим давлением он добьётся своего, и Мамонтов «вскроет карты». За все эти годы патологический мерзавец не понял, не разглядел его, потому что всегда думал о себе. Люди для него -объекты воздействия, и сам он был объектом. Сергей не раз в этом убеждался, устраивая относительно безобидные провокации, чтобы изучить повадки навязавшегося в друзья бандита. Теперь действовать тонко не было нужды. По окончании операции Мамонтов будет неприкасаем, власти простят ему расправу. Скорее будут довольны, что он избавится от приятеля. Или пусть сами это сделают. Он снова посмотрел на бедняжку японку, взглянул через зеркало на распятого ангела Николь, чуть улыбнулся ей, чтобы приободрить и покинул номер. «Поездку Кирилла надо сдвинуть в последний момент и сменить транспорт», – решил он.

Пропоп крутил в руках часы господина инженера.

– Думаешь очухается он? – спросил Старик.

– Как миленький. Горб контузили, поваляется чуток в больничке, – ответил пропоп, – их там больно хорошо умеют лечить не то что нас.

– Ты чего с этими часиками делать собрался, Полоз? – спросил Старик.

– В Утробу приеду, придумаю, куда их деть.

– Если тебя здесь с ними возьмут, ты на рудники поедешь и там сгниёшь. Да ещё и меня сдашь.

Полоз ухмыльнулся с укоризной,

– Обижаешь начальник.

– Я не начальник. Найдут у тебя этот сувенир. Не спрячешь. Как говорил мой дед – «этим часам не хватает двух камней». Вон видишь красные кирпичи? – указал дедок.

– Ну? – пропоп вопросительно смотрел на Старика.

– Положи сувенир на левый камень.

Тот послушался.

– А теперь возьми правый и прихлопни сверху.

Проповедник загоготал.

Старик улыбнулся,

– Давай-давай, а то придут за ними, наверняка с маяком.

Пропоп с досадой сильно опустил красный крепкий кирпич на Навиновы часы.

– Вот, – одобрительно кивнул старик. И зло продолжил, – а этим кирпичам не хватает ещё миллиона таких же, – и махнул рукой, прогоняя какую-то печальную мысль.

Язь и пропоп непонимающе переглянулись и затихли.

Глава 7

Помощник Ноэль уверял, что она примет Сергея, как только завершится череда совещаний. До того мсье Мамонтов из соображений безопасности должен оставаться в штаб-квартире на набережной, а Кирилл под охраной полиции в своей квартире. Проще говоря – он будет ждать аудиенции, пока его сын в заложниках у Монседам. Жена, как это часто бывало, находилась неизвестно где и не пойми с кем. «Непойми кто», был странноватый любовник из местной около богемной тусовки. Естественно, непризнанный художник. Организация выставок его шедевральных инсталляций регулярно обходилась Сергею в удивительно круглую сумму почти ежемесячно.