Мир Опустел. Начнем Сначала!

До города осталось совсем немного, когда раздался сильный хлопок. Переднее колесо ударилось о крупный камень и лопнуло. Арсен еле удержал руль и, резко ударив по тормозам, остановился у самого края обочины. Поначалу он так растерялся, что просто стоял несколько минут. Вытягивал ладонь в сторону проезжающих машин, просил их остановиться.

Останавливаться никто не спешил. Мальчик принялся осматривать колесо, сам до конца не понимая, что пытается в нем увидеть. Надежды, что кто-то привезет набор для ремонта колёс нет, а значит нужно не сидеть, теряя время, а катить мопед в сторону дома.

Неприятное чувство холодком проникло внутрь. Он никого не предупредил о поездке. Вернётся поздно, а значит родители будут сильно переживать… Понимание, что мать за него волнуется, всегда причиняло ему больше страданий, чем, возможно, самой маме. Он всегда был ответственным парнем, как часто бывает в дружных семьях. Был бы сейчас чертов сотовый! Но телефона не было. Для 12-ти летнего пацана это слишком дорого.

Арсен катил мопед, придерживал его за руль, вытягивал в голосующем жесте руку, каждый раз когда слышал попутный автомобиль. Если бы кто-то остановился, он попросил бы у него мобильный. Позвонил бы домой ровно на минуточку, и жизнь стала бы гораздо легче, но машины проносились мимо. Ни у кого не было лишнего времени.

Арсен шёл уже около часа. От безнадежности ситуации хотелось плакать. Он ярко представлял, как и без того обессиленная мама мечется по двору, расспрашивая соседей, куда подевался сын.

Бах!

До самого локтя кисть наполнилась жгучей болью.

"Трехочковый!" – прокричал кто-то, и на гравий, под ноги мальчику, звякнув упала пустая пивная бутылка. Автомобиль синего цвета пронёсся мимо в сторону города, из него раздавались ликующие вопли. Словно на стоп-кадре Арсен увидел растянутый в улыбке рот и торжествующее лицо, выглядывающее с заднего сидения.

Прижав руку к животу, парнишка осторожно положил мопед на землю и уселся рядом с ним. Кисть моментально раздулась, а в одном месте от удара порвалась кожа. Проступили первые капли крови. Арсен вскочил, подхватил бутылку, замахнулся машине вслед, но не бросил. Она давно была слишком далеко…

А мне не больно! Закричал он в полный голос.

Понятно вам! Ни чуточки не больно!

Крик переломился на хрип, слезы обильным потоком хлынули по щекам.

Когда рядом раздался протяжный вздох тормозов тяжелой машины, парень не обратил на него внимания. Большой грузовик остановился в нескольких метрах, хлопнула дверь, и раздался веселый, но в то же время с легкой нотой тревожности голос:

– Ты как там, пацан? Живой?

– Все нормально. У вас мобильного не найдется? – Арсен торопливо вытирал рукавом слезы – не хватало ещё, чтобы его, взрослого мужчину, застали ревущим.

– Нет, пацан, телефона нет. Но есть грузовик, и сейчас мы тебя отбуксируем в город. Давай, помогай мопед загрузить.

Высокий, загорелый мужчина в цветастой рубашке с длинным рукавом, что было совсем не по сезону, суетился возле машины, раскрывая наружу один из бортов.

– Не стой! У меня тут доска. Сейчас по ней закатим твой агрегат, и через пятнадцать минут будешь в городе.

Арсен вскочил на ноги, наскоро отряхнулся и, поморщившись от внезапной боли, снова прижал раненую руку к животу. Вдвоём они быстро затащили тяжелый мопед в кузов, закрыли борт и уселись в удобную кабину, щедро украшенную всевозможными наклейками, брелоками и магнитами. Банку с мёдом парень открепил от бензобака и теперь держал на коленях. Пустую бутылку, которой его ударили, мальчик тоже подобрал, и теперь она торчала из его кармана, словно у заправского хулигана.

– Это мед у тебя в банке? За ним что ли ездил?

– Ездил, – пробормотал мальчик. Он приподнял повыше банку с двумя крупными, неуместными вишенками на боку и пояснил: —Другой тары у продавца не было.

Теперь, оказавшись в комфорте, Арсен особенно сильно почувствовал боль. Мужчина, заметив, как тот баюкает раненую кисть, сочувственно улыбнулся и помахал перед лицом мальчика своей правой рукой, одетой в чёрную кожаную перчатку.

– Не вешай нос, пацан. В жизни и хуже бывает. Я, вот смотри, вообще с деревяшкой вместо руки.

Теперь стало понятно откуда длинный рукав в середине июля и зачем перчатка.

– Больно было? – именно этот вопрос пришёл в голову парню первым.

– А то! – мужчина рассмеялся. – Медведь откусил. Представляешь?

Ну, как откусил, не полностью, конечно. Так… Надкусил… Но в больнице заморачиваться не стали. Оттяпали все, что неровно и нормально.

Мальчик внимательно посмотрел в лицо водителю. Не врет ли?

– А как такое случилось? В зоопарке что ли? В клетку руку засунули?

–Нет, – мужчина снова рассмеялся, – на охоте. Я думал, что медведь мертвый, а он притворился. Вот и наказал меня за беспечность. И за обиду.

Оба замолчали на какое-то время. Каждый задумался о своём.

– А у тебя все хорошо будет, – наконец сказал водитель, – заживет. Было бы чему заживать, как говорится!

– Спасибо. Вы правы. Поболит и перестанет. Должен предупредить, на всякий случай. У меня совершенно нет денег!

Мужчина снова рассмеялся. Смех у него был располагающий. Сильный и уверенный в себе. Без шакальства.

– Не поверишь, у меня тоже! Но! В твоём возрасте это нормально, а вот в моем уже заставляет задуматься. Зато на бензин всегда отложено. Могу кататься, куда захочется и помогать, кому вздумается. Тебе куда надо?

Арсен назвал адрес своего дома и получил заверение, что будет на месте не позднее, чем через час. Даже с учетом пробок в центре города.

– Меня, кстати, Павлом зовут, – мужчина протянул свою деревянную руку, и парень с некоторой опаской пожал её. – Не волнуйся, хватай крепче, не оторвёшь. Она надёжно пристёгивается – немецкая. Иначе как бы я ей скорости переключал?

В подтверждение своих слов Павел схватил ручку переключения скоростей и перевёл ее сначала на нейтраль, а затем обратно.

– Я, Арсен, – наконец сообразил ответить мальчишка, – очень приятно.

– Ты возьми там в ящичке антисептик. Рану полей.

Павел, не дожидаясь, пока пассажир сообразит, где, что находится, дотянулся до бардачка, не отрывая взгляда от дороги, пошарил там и, подцепив пластмассовую баночку негнущейся ладошкой, протянул ее парню:

– Полей на ранку!

Арсен смыл начавшую засыхать кровь и тщательно втер жидкость в рану, чтобы впиталась поглубже. Вынул из кармана неудобно давящую на ребра бутылку, положил в ноги. Сел поудобнее и почувствовал, что тревога, наконец, уходит. На душе становилось спокойнее.

– Кстати, молодец, что бутылку на дороге не оставил. – водитель одобрительно улыбнулся. – Вроде мелочь, а сразу видно – человек подрастает. Молодец…

– Папа так научил, – ответил мальчик, – выкинул мусор на землю – выкинул удачу. Я же поднял эту бутылку, значит она уже моя забота. Нельзя бросать.

– Молодец твой папа, Арсен. Мудрый мужик. Ты тоже будь мудрым и не держи зла на этих скотов, – Павел легко коснулся его раненой кисти. – Они просто ещё незрелые. Жизнь их ещё не побила, вот они и не знают, что такое боль. Свою не знают, а уж чужую тем более не чувствуют. Я вот тоже в своё время хулиганил. Пока жизнь не успокоила.

Человек такая скотина, которая пока на себе не испытает – мало о чем задумывается.

А потом, раз, несчастье. И становится человеку себя жалко. И слабость приходит и желание, чтобы пожалели. Чтобы поняли!

Вот тогда и открывается мудрость. Способность чужую беду прочувствовать. Так что несчастье бывает иногда штукой весьма полезной.

– То есть для того, чтобы дурной человек стал хорошим, он должен стать несчастным?