С.нежное сердце. Книга вторая

– Ты зайди к нему… перед домом-то… – Кривкин неосознанно вынул руку из кармана и стал тереть затылок. – Может там чего важное…

Ответ Птачека прозвучал, как удар гильотинного ножа:

– Ага. Не вопрос!

Глядя, как напарник развернулся и уходит, Миша продолжил нервозно потирать в затылке.

***

Наверное Роман не дал Кривкину в морду лишь потому, что это могли увидеть с окон многоэтажки, что рассекретило бы слежку ещё больше. Когда Миша положил ему руку на плечо у Романа аж в глазах потемнело… Надо научиться держать себя в руках, а то получится потом, как с тем прокурором… В тот раз, кстати, с подполковника до старлея понизили. Хорошо, что ниже лейтенанта офицерских чинов нет…

Доехав до отделения на маршрутке Роман без промедлений и здороваясь со всеми как стреляющий с двух рук ковбой пулей помчался на второй, к кабинету полковника. Двигаясь ретиво, но не шумно он уже почти добрался до лестницы, когда до слуха долетели вырвавшиеся из-за затворённой двери слова:

– Ужас, как я устал, конечно… вся эта суета… А главное-то – зря! Зря! Вот что обидно!

Ноги замедлились сами собой. Ступая уже скорее не как догоняющий мустанга индеец, а как рысь капитан Птачек приблизился к закрытому кабинету – одному из многих в коридоре – и изо всех сил напряг слух.

– Вась, ну ты вот посуди: нам что – нечем больше заняться?.. Мы тут целыми днями в этих засадах сидим, чисто тень какую-то ловим… а в это же самое время наша-то с тобой работа только копится! Её-то кроме нас никто разгребать не станет! Нет, я тебя спрашиваю!

В горле возник неприятный комок. Роман попробовал сглотнуть, но сразу не получилось, пришлось постараться. В груди родилось двоякое, неприятное чувство: и согласие с говорящим, так как многих действительно нагрузили чужой работой, а ведь своей-то не отбавили, и гнев, потому что дело общее есть общее и неважно, кто именно за него отвечает. Работают все и не надо этого вот подлого «не моя проблема»: а твоего ребёнка, или супруга, или отца с матерью зарежут – тогда твоей СРАЗУ станет?!

Роман сжал кулаки и закрыл глаза. Давя в себе гнев он постарался и двигаться, и даже дышать тише, чтобы ни в коем случае говорящих не спугнуть. Хмурый, капитан Птачек поплёлся дальше наверх…

…Стоило только коснуться костяшками начальственной двери, как тут-же долетело:

– Войдите!

Старясь лепить лицо попроще Роман быстро вдохнул-выдохнул и потянул ручку. Порог Понятовского перешагнул уже человек, для которого будто и не существует никаких проблем.

– А, Рома… Проходи! – На секунду оторвавшись от какого-то вручную разлинованного журнала полковник махнул к себе. – Вообще-то я ждал тебя раньше. Что-то случилось?..

В мозгу возникла картина, как Роман собственноручно, с великим удовольствием сжимает горло Кривкина всё плотнее и плотнее… Помотав головой, будто отрицая, а на самом деле прогоняя навязчивое видение, Птачек буркнул:

– Да так… кое-что задержало…

Несколько молчаливых мгновений Понятовский не сводил с вошедшего внимательных, вовсе не глупых глаз… а затем снова опустил их на журнал.

– Присаживайся. – Не глядя он указал на стул. – В ногах правды нет.

У каждого человека, хотя бы не совсем глупого, есть как бы датчик, говорящий, что в разговоре с начальством вот сейчас надо сказать это, а вот об этом лучше умолчать. Считая свой «датчик» рабочим и прислушиваясь к нему всегда Роман ничего не ответил, только сел, куда указали, и стал терпеливо ждать.

Повисла тишина. Полковник словно забыл о госте и полностью погрузился в созерцание документа. Через какое-то время его пальцы взяли ручку и на страницах журнала стали появляться новые чёрточки. В густом, как туман, молчании его голос прозвучал и неожиданно, и нет:

– Что же это у нас тут с тобой такое-то, Ром?.. Что-же это у нас ничего не выходит?.. – Понятовский снова поднял взор. – Что же это мы столько человеко-часов-то впустую выкидываем?..

Чиркать в журнале он отнюдь не престал. Смерив Романа серьёзным, но всё-таки спокойным взглядом начальник вновь опустил глаза на бумагу. И добавил:

– Ты точно уверен, что мы действуем правильно?..

Захотелось тяжко, заунывно вздохнуть… но Птачек не стал. Закатить глаза, произнести нечто резкое, даже ударить ладонью по колену! Но он сдержался. Перед полковником продолжил сидеть всё тот же сдержанный, будто не имеющий никаких трудностей и сомнений человек, профессионал своего дела.

Да, два подряд убийства людей, работающих в одном и том же месте, наводят на мысль, что и следующее нужно ждать там же. Да, оставленные убийцей намёки сложно понять неправильно и только слепой на разглядит тут систему… Но результатов-то нет! Нет результатов! Нема – и всё! И думай, что хочешь!

Продолжая говорить с образцово спокойным, но всё-таки критическим тоном Понятовский вновь оторвал взгляд от бумаги:

– Я конечно понимаю, что наша ловушка далеко не совершенна и ловим мы не дурака… Но ведь прошла уже неделя…

Чуть выждав Роман с чётко поставленной, многократно отработанной интонацией и лицом, с которого можно рисовать портеры маршалов, заговорил:

– Григорий Евгеньевич… У нас явная серия и с этим невозможно спорить. Даже если не учитывать, что театральные в чём-то замазаны, а я уверен, они замазаны, всё равно наиболее вероятно ждать следующего трупа среди них. – Лишь здесь, в последних словах Птачек позволил себе допустить в голос немного чувств: – Что же ещё мы можем делать?..

Губы полковника сжались, а ручка в его пальцах, кажется, стала чиркать так, будто Понятовский не пишет, а фехтует. Поддавшись секундному порыву Роман хотел сказать что-то ещё:

– Григорий Евгеньевич…

– Свободен. – Размашистым движением Понятовский с шумом перевернул законченный лист. – Идите, капитан, домой. Отдыхайте. Вам ещё вечером на слежку выходить.

Падение

От полковника Роман вышел мрачный, но решительный. Чем поможет волнение?.. Нет уж: сделал шаг – иди до конца. Красная ли это дорожка, тропинка ли на плаху – минуй её всю, а там видно будет.

Кивнув на выходе парочке знакомых сослуживцев капитан Птачек выбрался из отделения и сразу зашагал на остановку. Пока шёл, пока перемахивал через сугробы, пока с выдохом белого, застилающего глаза пара проталкивался меж людей, до него дошло, что вообще-то дом его находится совсем близко – пять минут идти…

Злой на себя, что от усталости уже не соображает, удивляя окружающих Роман двинул мимо остановившегося прямо возле него автобуса и, сердито топча наст, зашагал к Советской семьдесят четыре.

…Как добрался до дома, как зашёл в подъезд и открыл дверь – всё покрыто туманом, словно пройдено на автопилоте. Роман осознал себя лишь когда его лица коснулось тепло родной квартиры, а ноздрей – запах кофе и разогретого хлеба.

С кухни долетают звуки, словно кто-то громко говорит, а в ответ ему смеются множество людей. А-а-а, это какое-то видео… Стоило захлопнуть дверь, как звуки сразу же прекратились и на пороге кухни с дымящейся чашкой в одной руке и бутербродом в другой возникла Настя.

На тонком подбородке несколько хлебных крошек, сбоку на губе жирная полоса – там, должно быть, провели языком. Челюсти Насти быстро двигаются, а обращённые к отцу глаза большие и удивлённые, будто обнаружили диво.

– Ты прожуй сначала, – искоса поглядывая на дочь капитан Птачек стал расстёгиваться, – а то подавишься. Не говори с полным ртом.

Спешно дожевав Настя сделала усилие и с заметной натугой проглотила. Быстренько облизав губы она оставила рядом с первым ещё один, точно такой же жирный след.

– Па-ап! Ты где так долго пропадаешь?!

Чудо из чудес! Спросив это Настя тут же откусила новый кусок и стала жевать уже его!

Посмотрев на дочь с неодобрением, но не сердито, Роман наконец свесил куртку и стал разуваться.

– Да так, – он пожал плечами, – немного задержали на службе. Ничего важного, доченька… – Сняв ботинки он уставился на носки, которые ещё вчера надел впервые, а уже сейчас на большом здоровенная протёртая дыра. Поджав палец Роман снова поднял взгляд на дочь и спросил: – Ну а как твои дела?

Челюсти Насти двигаются прямо как у кролика: вверх-вниз, вверх-вниз; быстро-быстро! Глядя на отца, прямо с набитым ртом она сделала попытку проглотить, но не до конца, и так выболтала:

– В шк..е с.я ….

– Чего?.. – Роман недовольно нахмурился. – Настя! Прожуй и говори нормально!