Безумец и его сыновья

Неутомимый, продолжал он упрямо налаживать новую жизнь! И заглянул к отрешенной Валентине.

После того, как муж оставил ее с двумя ребятишками, все чаще и чаще задумывалась над тем несчастная женщина, что поведала ей тогда Аглая, – и ожидала ангела. Часто уже сходила она с холма к пустынной дороге. Женщины шептались между собой, что повредилась она в уме. Она твердила себе и подругам, что ангел должен прийти на землю, ведь есть предел любому терпению. И часто слезы показывались в ее глазах.

Навестив ее, Председатель сказал:

– Хочу помочь тебе. Своей властью прикажу бездельнику вернуться!

– Христос мужу судья, – ответила безучастно Валентина.

– Муж должен быть с тобой – тогда все глупые мысли твои исчезнут.

– Так Богу угодно. Я ни в чем его не виню.

– Бездельник твой во всем виноват! – отвечал Председатель упрямо, рассердившись на ее смирение. И решил действовать.

Безумец, увидев возникшего на пороге гостя, махнул своей новой жене – Мария подхватила маленького Степана и послушно исчезла.

А Беспалый сказал:

– Твоя жена измучилась одна с сыновьями. Вернись!

Усмехнувшись на это, хозяин протягивал гостю флягу. И Председатель взорвался:

– Не хочешь жить по-нашему и трудиться, как все, – сгинешь! Вот тебе в этом мое слово.

Созвал он женщин:

– Да гнать его взашей! – крикнула обозленная изменой горячая Наталья.

– Сидеть в лагере тунеядцу! – вторила ей Агриппа.

– На нем Татьянина смерть! – вспомнили и многое принялись вспоминать еще из довоенного прошлого, и вспомнили вдруг, что появился Безумец неизвестно откуда и еще до войны так же кочевряжился, пил и дрался, и был завсегдатаем на всех гулянках – и уж вечно сбивал с пути их честных покойных мужей, а уж сейчас-то, вернувшись, вовсе потерял совесть!

И все удивлялись, как не посадили еще тогда пьяницу и тунеядца.

Председатель после их воспоминаний и жалоб держал речь:

– Погодите, бабоньки! Вскоре и места не будет подобным. Еще немного пройдет времени – и все сами увидите. Обойдемся мы без всяких ангелов и всякой чертовщины. И тунеядец уйдет в небытие вместе со всем отжившим. А мы останемся – да не в землянках, а в чистых светлых дворцах. И не жалкое его поле, а поля наши будут ломиться от хлеба. Даю вам, родные, в этом слово!

– А что с ним-то делать? – спрашивали. – Неужто оставить все как есть?!

– Вот что, – после раздумья отвечал Председатель. – Не буду я сажать его и трогать, хотя бы и мог употребить свою власть. Хочу показать вам, как сама жизнь его уничтожит! А сгинет он по всем ее законам непременно – и вы сами то увидите!

Жалкое поле тем временем само наколосило зерна и в ту осень.

Снег завалил землю вокруг холма, но холм по-прежнему был покрыт зеленью, и коровник, построенный с таким трудом и нервами, по-прежнему пустовал. Оставив коров в покое, Беспалый повелел собрать все зерно и в пустовавшей землянке Марии закрыл мешки, решив раздавать запас поровну между всеми.

По холму Беспалый вместе с Агриппой понавбивали колья, отмечая места будущих домов и главную улицу будущего селения. Принялся было вздыхать Председатель, что некому воплотить все его замыслы – и словно кто-то услышал его сетования! В деревню пожаловали нежданные гости.

Возле холма остановились сани, и были на траву перетащены пожитки. Посреди деревьев вырос шалаш. На вопрос Беспалого прибывший сюда с бабенкой и двумя малыми дочушками мужичок отвечал, что они прибыли издалека, погорельцы, и решили здесь как-нибудь переждать зиму.

И взвился дымок костра, а кобылка, едва дотащившая сани до холма, взялась нагуливать бока, пасясь вместе с коровами. Мужичок, назвавшийся Лисенком – и впрямь шустрый и маленький, – ощупывал яблони, трогал сочную траву, цокая от изумления языком.

Следом за ним, словно сговорившись, начали прибывать другие поселенцы, непонятно от кого прослышавшие о чудесном месте. И все прибывшие твердили Председателю, что убегают от голода и желают здесь, в тепле, отсидеться хотя бы зиму.

С собой натащили они бревен и досок и не мешкая взялись за топоры, пилы и рубанки, возводя временные жилища. Беспалый, придя в полное изумление от быстроты, с которой набежавшие на холм мужички строили и пилили, утешал одним и себя, и верную Агриппу: «Вот и руки для всех моих зачинаний».

Пришлось выдавать им из запасов зерно, и Председатель с тревогой ожидал, что запасы быстро закончатся, – однако дряхлые, готовые порваться мешки были бездонны, и, сколько он ни черпал, зерна каким-то непонятным образом не убавлялось.

Зима была лютой, но вреда никому не причинила: все живое вскарабкалось на холм, чужой скот бродил в яблонях, новые собаки, прибежавшие с поселенцами, грызлись с Безумцевыми псами. И всем хватило и травы, и муки!

В ту зиму у Натальи родился еще один сын – Владимир Музыкант. Был он с рождения горластым, вопил не переставая и совершенно измучил свою мать.

Весной Безумца разбудили собачьи свадьбы – лай и грызня слышались то и дело, и собачья шерсть летела клочьями.

Хозяин впервые за все то время показался на пороге и лениво взглянул на изменившуюся жизнь – ибо повсюду уже сновали люди и животные. Стоял он босиком и шевелил босыми пальцами.

Повсюду был уже цвет яблонь, и лягушки в низинах орали так громко, что заглушали птичье пение.

А по всему холму стучали топоры и визжали пилы: поселенцы, и не думая покидать столь благодатное место, взялись за постройки. Но до тех пор неистово трудились мужички, пока не увидели наблюдающего за ними беспечного старожила. Заметив у него флягу, к которой он с удовольствием прикладывался, как-то все разом они сникли, и работа замедлилась.

Вскоре принялись прежде усердные работники поочередно заглядывать в избу Марии. Агриппа учуяла пьяных и донесла Председателю. Изба же, в которой отлеживался хозяин, гудела теперь с утра до ночи. Заливалась гармоника, а фляга не вычерпывалась. Работнички уже валились с его крыльца, их языки вязались. Завидев Беспалого, они прятали ковши и кружки. Забегали жены поселенцев, холм огласился женским плачем и руганью, жены таскали мужей за волосья – но без толку. А Мария теперь и не знала, куда деваться с малым Степаном – пили в избе не просыхая!

– Погубит он нам все зачинания! – сказала Агриппа Беспалому. – Какие там руки, какое там будущее… Споит чисто весь народ! Вот окаянный. Горя мало ему…

Беспалый после тех слов раздумывал недолго. Явился в избу и одним своим появлением успокоил гармонику. Сидящие возле Безумца собутыльники, увидев его свирепость, подались кто куда. Но сам хозяин безбоязненно щурился на представителя власти.

Был Председатель на сей раз беспощаден:

– Убирайся к чертовой матери, иначе сгниешь на нарах. Я тебе десять лет устрою – без права передачи!

Безумец, ни слова не сказав охнувшей Марии, побросал в сидор флягу и гармонику и спустился с крыльца.

Шагал он по холму, не замечая Беспалого, – тот тоже старался его уже не замечать. Председатель разыскивал упавшие и затоптанные колья, которые переселенцы, обустраивая себя, как-то незаметно снесли и затоптали, и намеревался вновь разметить и места будущих домов, и главную улицу. Новые обитатели холма уставились на уходящего с нескрываемым сожалением, но молчали, побаиваясь власти.

Перед тем как навсегда покинуть холм, толкнул Безумец дверь Валентиновой землянки. Двое светловолосых его сыновей скребли ложками в котелке. Валентина отрешенно взглянула на беспутного мужа.

Ничего Безумец не молвил ей на прощание.

А ангел так и не появлялся.

Женщины, занятые повседневной суетой, недолго вздыхали по ушедшему любовнику – доставил он им больше слез, чем радости.

Они немного поплакали – и помирились друг с дружкой, и занялись огородами, стиркой да дойкой коров.

Беспалый собрал население возле Натальиной избы и обратился с крыльца:

– Даю вам лето на обустройство, а затем возьмемся за общую работу.