Охотник

– А вот это правильно! Да не волнуйся ты так.

Кёртис подошёл к столу, составил в маршрут в голове

– Да я вроде…

– Я по лицу вижу! И держишься, как соломинка. Смотри, – командир провёл пальцем от лагеря к трём деревням, – если всё сделаешь правильно, сможешь вернуться за три дня. Отсюда иди сюда, а потом в самую дальнюю и глухую. Потом назад. Надеюсь не надо объяснять, что в деревни больше одного раза не залазить? Вот и отлично, еду ты знаешь, где брать, как и лошадь. Ну, всё, жду с хорошими вестями.

Из шатра Кёртис пошёл в свою палатку, представляя, что будет говорить людям в деревнях, как будет себя вести. Зайдя, он расслабился, будто всё время шла слежка, а сейчас скрылся. Постель поманила, Кёртис прилёг отдохнуть, наслаждаясь каждой минутой перед долгой дорогой и сырой землёй. Он не понял, как мог ругать постель за чёрствость. Тревога вернулась, нагнетая.

– А если что-то пойдёт не так… мне придётся защищаться… убивать…

Рука нащупала рукоять меча. Кёртис ни разу не вытащил его из ножен, не осмотрел лезвие, но всегда носит при себе. Клинок с песней вышел наружу. Кёртис почувствовал, будто дотрагивается до сокровенного.

Меч короток и прост, лишь навершие в виде хрустального шарика украшает прославленный меч. Кёртис представил, сколько крови выпил клинок, сколько плоти съел. Страх заполз в голову, мелькнула мысль: «надо от него избавиться», но меч не спешит показывать клыки, наоборот, излучает доброту, вселяет уверенность.

Меч со щелчком влез в ножны. Кёртис потянулся, потопал к Викану за едой. Дойдя до широченного шатра, заваленного хламом, увидел очередь, выходящую под солнце.

–…да за пять мешков хлеба ты у меня ишачить будешь всю жизнь! – донёсся крик изнутри.

– Дак я-то чего? Меня Лимон послал.

– Вот иди и скажи ему!

С грустным видом вышел тощий мужик, таща два мешка на спине. Очередь сократилась, Кёртис двинулся вперёд.

– Чего тебе?

– Эта… шлем проржавел и доспех, сменить бы.

– Нехер было купать! Следующий!

– Мне теперь в ржавом ходить?

– А вот об этом надо было думать раньше! Следующий!

– Ну дай чё-нить отчистить хотяб.

Очередь недовольно загомонила.

– Парень, иди уже.

За тонким столом коротышка, но благодаря двум подушкам на стуле возвышается над столом.

– А, наш славный разведчик. Первое задание?

– Ну да, нужно найти охотника, – уныло ответил Кёртис.

Вакин наклонился вперёд.

– Я слыхал, они сущие звери, – шёпотом сказал он. – Говорят, даже чудища, которых они убивают, не сравнятся с ними в жестокости и суровости. Говорят, что в младенчестве их сажают на цепь, как животных, и травят, чтобы не знали доброты, а только ярость и гнев. Что избивают до смерти, чтобы слушались, выворачивают суставы, чтобы были гибкими, дубят кожу, чтобы потеряли чувствительность, – коротышка сел обратно с важным видом, очередь затихла, слушая рассказ. – Я видел одного… эти глаза я не забуду никогда…ничего не выражающие, каменные. А лицо, будто застыло. Он был угрюм и не говорил ни слова, стоял целый день, скрестив руки и облокотившись об каменную колонну, даже не разгибая шеи… да что говорить! Взгляд оставался таким же… целый день. Это страшные лю… я не знаю кто это… Ах, да. Вот, держи. Вяленое мясо, на неделю хватит. И вот ещё бурдюк воды. Воду экономь, пополняй в водоёмах и чистых реках, но если выхода не будет, бери и грязную.

Кёртис собрался уходить, но Вакин остановил:

– Одежду возьми.

– Какую одежду?

– Ты что, собираешься вот так идти? – спросил Вакин, выпучив глаза.

– А что такого?

– Ты же для них захватчик! Может кому-то и всё равно, но остальные только и будут думать, как бы стянуть с тебя кожу!

Кёртис перестал представлять загорелых работяг с мозолистыми ладонями и усталым взглядом, на их место пришли полуголые людоеды с каменными топорами и дикими глазами.

Коротышка спрыгнул, раздался глухой удар, будто скинули мешок картошки с метровой высоты, прошёлся к куче тряпья. Полазав, он вытащил длинный смольного оттенка кожаный плащ и чёрную шляпу.

Кёртис с благодарностью принял хоть слегка помятую, но от этого не менее крутую одежду. Ему нравятся плащи и шляпы с детства, когда впервые увидел странников, блуждающих от города к городу, от страны к стране. Плащ скрывает от лишних глаз детали, не даёт промокнуть и выглядит эффектно, а шляпа придаёт таинственности.

– Кому-то мясо, а кому-то вонючую кашу, – проворчал сзади стоящий солдат с мутным взглядом.

– Да тебе больше и не положено! Он к командиру на совещания ходит, а ты дерьмо лопатой кидать не научился! – закричал Вакин.

– Спасибо большое, Вакин, – поблагодарил Кёртис.

– Эх-х, парень, я искренне надеюсь, что с тобой всё будет в порядке. Ты мне нравишься. Ты чувствуешь людей, переживания, эмоции. Таким как ты, надо сидеть за столом, пописывать бумажки, творить великие дела. Воевать идут только те, кто больше ничего не умеет… Удачи, парень.

Кёртис захотел развеять печальную нотку.

– Себе оставь, мне хватает.

Выбор лошадей огромен, но Кёртис не увлекается ими. Выбрал по цвету.

Конюх уныло вывел чёрную лошадь и что-то пробубнил. Кёртис закинул сумку за спину и запрыгнул на коня. Шум лагеря притих, Кёртис почувствовал, что на него смотрят, хотя никто не смотрит. Лошадь под его рукой тронулась.

К вечеру он добрался до первой деревни. Натёр копчик, каждый шаг лошади отдавал болью. В седле качало, Кёртис не выдержал и его стошнило. Весь путь проделал, не вылезая из седла и никого не встретив. Пустой мир.

Он постучал в тяжёлую дверь. На улице никого, будто попрятались по норкам от несущего злодеяния чужака. На небе собрались чёрные тучки, закапало.

Дверь приоткрыли, показался голубой глаз.

– Что вам надо? – сказал тихий женский голос.

– Здравствуйте, я бы хотел переночевать…

– Мы не сдаём комнату.

– Я заплачу