Теория Чародейства
Меррик скинул рюкзак и достал оттуда маленький кошелёк с монетами. Он сразу разбил всю их долю на несколько мешочков. Конечно, если украдут рюкзак, они потеряют всё сразу, но этого он бы не допустил. Маленькими мешочками расплачиваться проще. Кроме того, пока он считал оставленные им монеты, смог понять, что денег у них с сестрой пока достаточно, чтобы не переживать о еде и крове. Маленький мешок упал на столешницу. Фредерик сразу вывалил на стол его содержимое. Пара десятков золотых монет. Он какое-то время деловито перечитывал их пальцами, катая по стойке туда-сюда. А как только закончил, посмотрел на близнецов. Сперва на Элизабет, затем на Меррика.
– Ты слишком высоко ценишь эту забегаловку, малыш, – Фредерик рассмеялся и сгрёб деньги под стойку.
– Там ещё на еду, – юноша закрыл рюкзак, – Если за аренду комнаты вам тоже нужна плата, я могу…
– Меррик, – мужчина снова выдохнул дым промеж близнецов, – Меня не сложно обидеть.
У юноши возникло сразу несколько версий того, почему мог разозлиться старый бармен. В первую очередь он подумал, что недовольство может быть вызвано тем, что они расплатились сразу золотом, а не валютой, однако это, напротив, было ему куда выгоднее. Другой возможной причиной стала сумма. Меррик решил было, что хозяину бара одного мешочка стало недостаточно. Однако и этот вариант отпал, когда юноша услышал настоящую причину.
– Вы двое правда думаете, что можете взять и откупиться от меня золотом? Щедрость – замечательное качество, и я с удовольствием приму это, – он сделал небольшую паузу, чтобы затянуться снова, – В качестве подарка. Но всё остальное, включая кров и пищу, вам придётся отработать.
– Вот как, – Меррик улыбнулся.
– Я уже успела напрячься.
Близнецы практически одновременно выпили свой ром и так же громко поставили стаканы на стол. Прохлаждаться никто не собирался. Не в первый раз им приходилось работать на кого-то из-за своих выходок. Вернее, из-за выходок Элизабет. Меррик не замечал этого, но со временем девушка заимела довольно высокий для своих лет разрушительный потенциал. Вроде они не делали ничего особенного, но всякий раз, когда она дралась, им приходилось сталкиваться с последствиями. Деньги, преследование жандармов, угрозы мелких банд. Проще пересчитать дни, когда ему и его проблемной сестре жилось спокойно.
– Не налегайте особо, – усмехнулся он, убирая стаканы и бутылку, – Лучше поговорим немного о том, что вы тут забыли. С тех пор, как вас последний раз видели здесь, лет двенадцать прошло. Ваши портреты на листовках не обновляли лет десять.
– Едва ли это помешает нас опознать, – Меррик усмехнулся и постучал пальцами по столу.
– Вот именно, – Фредерик снова повернулся к ним и ткнул окурком сигары в пепельницу на стойке, – Потому и спрашиваю: зачем приехали?
Девушка в это время сверлила взглядом опустевший бар. Она повернулась спиной к стойке, но всё равно слушала. С этого момента особенно внимательно. Когда вопрос прозвучал ещё раз, она, повернувшись, зыркнула на Фредерика.
– Мы не можем приехать домой?
– Девочка, – в ответ на это мужчина широко улыбнулся, – Сейчас это максимум ваша родина, но не ваш дом, понимаешь? Вряд ли здесь осталось хоть что-то, что ещё не раздали, не продали и не приватизировали. Ждёшь, что шикарный особняк дома Риэль с удовольствием распахнёт перед вами свои двери?
– У нас ещё и особняк был, – вытаращила на трактирщика свои глаза, – И что, теперь там живёт какой-нибудь пузатый аристократ?
– Лиз, – Меррик повернул на неё голову.
– Не лизкай мне тут! Ты слышишь? Особняк!
Она сложила пальцы в замок перед собой и положила на них голову так, что над пальцами торчал только нос. Девушка упрямо пялилась куда-то в столешницу, задумчивая и сердитая. Она просидела так не долго и пришла в себя в тот момент, когда рука брата коснулась её плеча. Элизабет встала на ноги и направилась куда-то на второй этаж.
– Комнату пади выбирать пошла, – Фредерик вышел из-за стойки и прошёлся по залу, оценивая нанесённый таверне ущерб, – Через пару часов будет ужин. Надо прибраться.
– Да, конечно.
Услышав про ужин, Меррик вспомнил лицо девушки из кухни. Прислушавшись, он услышал, как там кто-то копошится. Один взгляд в сторону помещения, закрытого тряпкой, дал ему понять, что синеволосая ещё там. Более того, от этого взгляда ему тут же поплохело, и юноша отвернулся. В молчании они с Фредериком разгребали столы и стулья, ставили их на место, собирали шваброй тарелки и остатки еды в большой мешок. Однако юноша не мог долго сохранять тишину. У него всё ещё стекали со лба капли пота, подкашивались ноги, а в голове словно всё ещё звенел этот пронзительный голос.
– Господин Варс, – произнёс он, когда они оказались рядом.
– Фредерик, – правили его.
– Ладно, – Меррик слегка расслабился, – Фредерик, эта девушка у вас на кухне, – балансируя на тросе, натянутом между страхом и любопытством, Меррик постепенно клонился в сторону последнего.
– София, – Фредерик поднял с пола поваленный стол и выровнял его.
– София, – Меррик ещё раз произнёс её имя, и теперь ему почему-то стало спокойнее. Скорее всего от того, что теперь завеса тайны, который была окутана эта девушка, стала не такой плотной, – Кто она?
– Девочка-подросток, вы с ней вроде одногодки, если не ошибаюсь. Работает у меня, готовит прилично, её здесь любят, – он прервался, столкнувшись со взглядом юноши, выражавшим очень явное недовольство. Фредерик вздохнул, – Она чародейка. В каком-то роде.
– То есть? – Меррик поставил на место упавший стул и подошёл к Фредерику поближе.
– Не знаю подробностей, но успел понять, что она никогда не училась колдовать. Её способности врождённые. Она не может произносить простых слов, а всё, что бы она не сказала, становится приказом, который исполнит каждый, кто его услышит.
– Врождённые, значит, – Меррик снова посмотрел на кухню.
– Да, и я ей не завидую. Есть ощущение, словно её прокляли.
– Разве проклятия не миф? – юноша снова перевёл взгляд на Фредерика.
– Ты знаешь, я видел уже столько, что потерял уверенность в существовании мифов.
Меррик какое-то время помолчал. Фредерик между тем завязал очередной мешок с объедками и черепицей от посуды и поставил его возле выхода снаружи.
– Она не такая грозная, какой кажется. Её способности очень сильно вредят ей, поэтому она не особо разговорчива. Вы подружитесь, я думаю.
Меррик чувствовал себя странно рядом с ним. Он знал, что Чарли не отправил бы их к ненадёжному человеку, но от Фредерика исходила совершенно другая энергия. Меррик не знал, как себе это объяснить, но ему казалось, будто этот человек ему знаком, пускай и не очень хорошо. Меррик запоминал лица. Часто ему ни о чём не говорило имя какого-нибудь человека, если он не знал или не видел прежде его лица.
В скором времени то, что можно было поставить на место, было поставлено, а то, что нельзя было восстановить, оказалось на помойке. Вечерело. С кухни послышался пряный запах. София, видимо, уже заканчивала с ужином. Меррик поднялся на второй этаж вместе с рюкзаком. Всего этажей в здании было три. На третьем обитал весь персонал. Он находился под покатой крышей и служил какое-то время чердаком, но тут было четыре комнаты, две из которых заняты не были. Меррик зашёл в каждую, но так и не увидел следов Элизабет ни в одной из них. Только в последней было распахнуто окно.
– Лизбет? – произнёс он, оставляя на полу рюкзак. В комнате было темно, солнце постепенно садилось.
Из окна открывался вид на просторную улочку с противоположной стороны от моря. Вереница зданий тянулась вверх, и вдалеке виднелся городской центр с высокими яркими домами. Юноша выглянул в окно и осмотрелся.
– Я здесь, – послышалось сверху.
Меррик с облегчением вздохнул и выбрался на подоконник. Он ухватился за выступающие из стены кирпичики и вскоре оказался на крыше. Элизабет сидела на краю, поджав к себе колени. Её голова лежала на коленках сверху, глаза ядовито сверлили выступающие на горизонте высокие башни, хорошо различимый порт Совета.
– Где-то там мы жили, – она смотрела на расстилающийся перед ней город так, словно готова была раскрыть рот и проглотить его в то же мгновение.
– Ты ведь и так знала об этом, чего ты вдруг? – Меррик уселся рядом с ней и свесил ноги вниз.
– Не знаю. Я едва ли помню то, что было в детстве, но, слушай, – она вдохнула, моргнула несколько раз и с виду вроде бы даже успокоилась, хотя ей это правда стоило огромных усилий, – Половину своей юности я прожила в трущобах, питаясь чем попало, вторую половину – в открытом море. И теперь мне вдруг говорят, что у меня был свой особняк. Представляешь? Фамильный дом. Там, наверное, страшно вкусно кормили, висели красивые шторы на огромных окнах. Я столько городов успела повидать, столько этих паршивых особняков. И всякую сволочь, которая в них живёт. Пузатые, противные, мерзкие. А здесь такой воздух родной, ты не заметил? И дышится как-то не так. Я вот вдыхаю, – она глубоко втянула воздух носом, – И сразу чувствую себя в безопасности. Словно сейчас папа из соседней комнаты выскочит, возьмёт меня на руки, потащит ужинать, а я буду брыкаться и дам ему пяткой в лицо. Мне плевать на всю эту мразь, которая жрёт в три рыла в своих огромных особняках где-то там, на другой стороне моря. Но ты можешь себе представить, что за столом, за которым обедал дедушка Рональд, сейчас сидит какой-нибудь гнусный напыщенный индюк? Я вот не могу. Это же мой особняк, Меррик. Мой стол, мои окна, люстры красивые. Покой и умиротворение. Где никто не пытается убить меня за последнюю краюшку хлеба. Потому что хлеба этого – ешь, не хочу.
– Ты ведь знаешь, почему всё не так, – Меррик закинул руки за голову и упал на спину, – Мы преступники. И дедушка Рональд тоже.
– Чушь, – буркнула она и вскочила на ноги, – Преступники режут глотки в переулках, заставляют тех, кто честно трудится, платить налоги. Набивают на эти налоги свои толстые животы. Даже Чарли Дрейк: контрабандист, мошенник и пьяница – но даже он не преступник. А дедушка Рональд? Тебе правда хватает какого-то приговора в суде? Ты будто не знаешь, как это делается, Мери!
– Лиз, чего ты хочешь?
– Я жить хочу не впроголодь, – она повернулась к нему, – Хочу перестать носить одно и то же до тех пор, пока до дыр не сотрётся.
– Да мы уже пару лет как не голодаем, Лиз.
– Это другое! Нас выходили. Подобрали на улице, как бродячих щенков. И теперь мы с тобой наконец-то дома. И что? Ты хочешь до конца своих дней гнуть спину в этом занюханном портовом трактире, пока листовка с твоей физиономией висит на стене? Пока в доме, где мы с тобой родились, сидит какая-нибудь государственная свинья? – она схватила брата за воротник и резким движением руки подняла его на ноги, – Тебя это всё типа устраивает?!
– Нет же! – он одёрнул её руку и отошёл, – С чего ты взяла? Или, по-твоему, я тоже должен орать об этом на каждом шагу? – он опустил глаза, почему-то ощущая себя виноватым в чём-то, – Мы только приехали, едва освоились на новом месте, а тебя уже куда-то несёт. Я понимаю тебя. Понимаю, но прошу тебя, соберись. Мы же не можем с ноги завалиться в наш с тобой дом, выгнать оттуда людей, которые там живут, поселиться там и притвориться, что ничего не произошло.
– Меррик, – она вдруг осеклась, словно не поверила в услышанное.
– Лиз, дай мне закончить, – он протянул к ней ладонь, – Я не говорю, что всё, что с нами случилось, справедливо. Я ни в коем случае не согласен с тем, что произошло с дедушкой Рональдом. Но я хочу разобраться в этом. Мы не можем с тобой обвинять всех подряд. Не бывает так, чтобы все сразу были виновны, – он подошёл к сестре и положил руку ей на плечо, – Мы всё узнаем, отыщем союзников, найдём виноватых и вернём себе свой дом, хорошо?
– Хорошо, – она коснулась лбом его лба, правда ощущалось это, скорее, как слабый удар. Они какое-то время стояли так на крыше, словно обменивались мыслями. Вокруг завывал ветер, зажигались огни в окнах соседних домов. Садилось солнце.
– Пойдём ужинать? – Меррик открыл глаза и отстранился. Девушка отошла от него ближе к краю крыши, к которому всё это время стояла спиной.
– Да. Давай.
Глава 3
Когда они спустились, за одним из столов уже сидел Фредерик и, не спеша, нанизывал на зубья вилки аппетитные отбивные и крохотные круглые помидорки. Ребята отодвинули стулья рядом и уселись за те места, где стояли их тарелки. Пахло великолепно. Пропитанное специями мясо дышало паром и истекало соками, которыми плотно залита была вся тарелка. Овощи тоже пропитались соком и от этого выглядели вдвое вкуснее. На корабле подобное Меррик видел не часто.
– Освоились на третьем этаже? Там две комнаты, выберите, кому какая больше нравится.
– По одной занять что ли? – Элизабет улыбнулась, – Правда можно?
– Ну, не могу же я поместить вас обоих в одной тесной грязной комнатушке. Пускай у каждого будет по своей, – он улыбнулся и снова принялся за еду. Близнецы последовали его примеру.
– А София, – Меррик поднял на него глаза, – Она не ужинает с нами?
– Она всегда ужинает одна. Ей неловко в больших компаниях.
– А, та девчонка с громким голосом? – Элизабет оживилась, – Она ведь сильная, да? Я думала, волшебники тут вне закона.
– Да, как и охотники за головами, – Фредерик посмотрел на девушку, – Ну, не сказал бы, что она сильная, но посетители её побаиваются.
– Она мне нравится, – Элизабет рассмеялась, – Хочу с ней поболтать.
– Она не из разговорчивых, – произнёс Меррик, поглядывая в сторону кухни, – Так что вам вряд ли удастся побеседовать. К тому же, у неё чертовски тяжёлая аура. Когда я впервые её увидел, на меня такой страх напал, что я бы и без всяких заклинаний не сразу смог пошевелиться.
– Трусишь девочки-кухарки?
– Лиз, да она же что угодно может тебе приказать…
Почему-то и сейчас Меррик почувствовал страх. Сперва ему казалось, что это фантомное ощущение, исходящее от воспоминаний, всё же они были вполне себе свежими, но вскоре он понял, что это нечто другое. Снова его спина покрылась потом. Меррик думал, что на него кто-то очень сильно давит сверху, будто прямо сейчас на его плечах сидят два или три взрослых мужчины. Он упёрся руками в стол и тяжело выдохнул, глядя распахнутыми глазами куда-то в тарелку или скорее сквозь неё.
– Меррик? – Элизабет не сразу заметила состояние брата, внимание на него она обратила лишь после того, как он наклонился к столу, рискуя свалиться на него всем телом.
В это время за дверью послышались шаги. Почему-то именно их Меррик слышал очень отчётливо. Казалось, что они звучат специально для него. И это жуткое давление исходило именно от того, кому принадлежали эти шаги. Юноша покосился на дверь и приподнял ладонь, пытаясь скрестить средний и указательный пальцы правой руки, но они дрожали и не слушались. Всё его тело и все возможные чувства кричали о том, что сейчас нужно бежать. Секунду спустя дверь приоткрылась, и Элизабет повернула в сторону входа голову, рассматривая вошедшего. На пороге стояла женщина. Она была одета в нечто среднее между доспехом и простой одеждой. Кое-где сверкали металлические пластины, где-то тело вовсе было оголено. Она осмотрела пустой, но уже приведённый в порядок зал заведения яркими янтарными глазами. Меррик замер, сидя на своём стуле и сверля взглядом поверхность стола. Он пытался собраться с мыслями и восстановить дыхание, но куда там. Его будто придавили. Казалось, сама крыша бара сейчас лежит на его плечах, настолько сильным было это чувство. И он едва ли мог понять его природу. Едва мог понять, отчего остальные не находятся под этим жутким давлением.
Элизабет в свою очередь ощущала лишь интерес. Она хотела изучить девушку, но никак не могла оторвать взгляд от её глаз и от пепельно-белых волос, от которых отражался свет подсвечников. Они были собраны в тугой лошадиный хвост, спускавшийся примерно до лопаток. Элизабет новая гостья казалась сильной. Нет. Лиз знала, что она сильная. Она держалась уверенно, её глаза выражали такое глубокое спокойствие, и в то же время кошачью собранность и бдительность. Лиз совсем не волновало состояние брата сейчас. Она даже не замечала его, хотя знала, что Меррик порой чувствует себя странно плохо. И ей также не были известны причины. Она слышала не раз то, как он описывает своё состояние в такие моменты, но даже представить не могла, что это может быть. Какое-то время Элизабет пыталась списать это на страх, но Меррик никогда не был пугливым. Есть вещи, которых он боится, но в те моменты, когда брата одолевали эти странные чувства, ничего из этого, как правило, не происходило.
– До меня тут слух дошёл, – голос женщины звучал с некой издёвкой. Если судить по нему, ей было лет двадцать семь, хотя выглядела она моложе, – Что кто-то устроил здесь погром. Ты что-нибудь знаешь об этом?
Она обращалась к сидящему за столом с близнецами Фредерику. Тот и бровью не повёл, когда в баре появилась девушка. Он продолжал есть, постукивая вилкой по глиняной тарелке.
– Здесь вечно кто-нибудь дерётся, – отмахнулся он, подняв на девушку глаза.
– Нет, ты не подумай, я знаю, – она сделала пару шагов по залу, – Но в этот раз тут, судя по всему, был жуткий бардак, – беловолосая провела ладонью по одной из колонн, поддерживающих пол второго этажа. Подушечки её пальцев мягко скользнули по трещинам и зазубринам, – Тут и без этого всё трещит по швам, постоянные потасовки, насколько я знаю, прибыли не приносят, – она цокнула языком и снова повернулась к старику, – Если эти бродяги хотят устраивать здесь бои, пускай платят!
Сомнений в том, что они с Фредериком знакомы, не оставалось. Правда теперь появились сомнения в том, что именно он – владелец заведения. Беловолосая девушка явно была раздражена, хотя по началу хорошо это скрывала. Отняв руку от колонны, она прошлась по залу снова, оглядываясь по сторонам и покачивая указательным пальцем так, словно что-то считала.
– Четыре, пять, – бормотала она, а после повернулась к столу снова, – Шесть столов! Четыре лавки и тринадцать стульев. Тринадцать! – она подошла ближе, – Я сколотила эту проклятую мебель своими руками для того, чтобы эти придурки, – обе её руки опустились на головы близнецов, – Отправили её на свалку?! – она ждала какого-то ответа от Фредерика, но тот был невозмутим и продолжал есть, – Ты видимо оглох и ослеп на старости лет.
Фредерик ещё какое-то время молчал, впрочем, как и близнецы. Что примечательно, Элизабет не сопротивлялась тому, что её чуть ли не тычут мордой в стол, словно щенка в его собственное дерьмо, однако была чертовски раздражена и показывала это всем своим видом. Обе её руки упирались в колени. Лиз сопротивлялась даже мышцами шеи, и только сейчас поняла, что у беловолосой чертовски сильные руки и длинные пальцы. Меррик же практически не оказывал сопротивления. Его спина покрылась тонким слоем пота, как и лоб, шея и щёки. Он не мог ни пошевелиться, ни сказать что-нибудь. Элизабет заметила это, когда с носа брата на стол упала капля пота. Лиз хотела начать сопротивляться сильнее, но в этот момент их обоих отпустили.
– Посмотри, – она прошлась немного от стола и ткнула кончиком сапога в половицу. Та ответила беловолосой протяжным скрипом, – Половицы скоро отвалятся.
– Они уже пару месяцев в таком состоянии, – попытался отмахнуться Фредерик.
– Цыц! – бросила она, пройдя чуть дальше. Секунду спустя она заметно изменилась в лице, – Твою мать, что с полом?
Когда она повернулась к Фредерику в ожидании ответа, тот лишь слегка вжал голову в плечи.
– Конечно! – она снова подошла к столу, – Мало тебе, что весь дом трещит по швам, ты в нём новые дырки делаешь! – беловолосая звонко шлёпнула его по затылку.
Фредерик этого как будто не заметил. Беловолосая после этого сделала глубокий вдох, затем выдох. Какое-то время она осматривала близнецов, переводя взгляд с одного на другого.
– Сдаётся мне, я где-то их уже видела. Зелёные глаза, каштановые волосы, одинаковые черты лица, – проговаривая это, беловолосая бодро шагала в сторону стола.
– Да? – старик поднёс ко рту нанизанный на вилку кусок мяса, укусил его и тщательно прожевал, – И где же?
Девушка уложила ладони на спинку стула, на котором сидел Меррик, и крепко стиснула пальцами дерево. Меррик это почувствовал, и от того ему стало ещё труднее шевелиться. Он понимал, кто такая эта девушка. И осознавал, что давит на него именно она. Такое же давление он ощутил в тот момент, когда София вышла из-за ширмы. Это магия. Аура этой девушки была крайне тяжёлой, что её нельзя было не почувствовать. Настолько плотная, что Меррику казалось, что его кости сейчас треснут.
– Дай подумать, – она убрала от стула одну руку и потянулась за спину, скрытую шарфом-накидкой, – Быть может на паре наградных листовок, – второй раз за день раздался лязг стали. Меррик почувствовал, как его шеи касается лезвие ножа. Холодная сталь острым концом уткнулась в глотку, грозясь при малейшем движении распороть кожу, – Напомни, сколько они стоят? По пятьсот тысяч перу каждый? Хватит на новую мебель, полы и кружки, и ещё сверху останется.
Пятьсот тысяч перу – большая сумма. Перу – жаргонное название Империала. Валюты, на которую сейчас равняется весь остальной мир. Кроме чистого золота нет ничего, что было бы дороже империала. Меррик догадывался о том, что за такой суммой быстро слетятся после того, что устроила тут его сестра менее часа назад. Но рассчитывал, что к тому моменту успеет хотя бы поужинать.
– Как тебе кажется, может уже пора объяснить, что здесь происходит?
– Опрометчиво, – произнёс Меррик, всё так же сверля взглядом поверхность стола. Лезвие ножа на пару миллиметров сдвинулось в сторону, – Опрометчиво предполагать, что тебе за нас кто-то заплатит. Миллион – внушительная сумма. Сколько стоит здание, в котором находится этот бар? Сто, в лучшем случае двести тысяч. Как ты рассчитываешь получить эту сумму? – его дыхание было ровным и размеренным, несмотря на жуткое давление. Оно стихло, но лишь немного, и то потому, что Меррик к нему слегка привык, – Позовёшь офицеров или шерифа? Что ты хочешь увидеть у них в руках? Саквояж с наличными? Мешок золота? Банковский чек? Едва ли тебе заплатят за кого-то вроде нас.
– О, так вы у нас важные шишки, значит? – она снова ткнула ножом в его шею, от чего Меррик слегка поморщился.
– Кто знает, – Меррик как-то странно улыбнулся, то ли нервничал, то ли давал волю защитным механизмам, – Но мне известно наверняка, что и ты рискуешь не меньше в погоне за этой наградой.
Нельзя было сказать, поверила беловолосая охотница или нет, но Меррик почему-то был уверен, что она не собирается его убивать. И был прав. Она пускай и была вспыльчивой, но не глупой. К тому же, больше её раздражало состояние бара.
– Да хрен бы с ней, с наградой, – она убрала нож от его горла, – Гости этого старого козла и мои гости тоже. Полы класть умеешь?
– Я быстро учусь, – Меррик посмотрел ей в глаза и улыбнулся. Не сказать, что улыбка была обезоруживающей, скорее жалкой. Однако, беловолосая, увидев её, ответила тем же.
Меррик даже не вздохнул. Осознание природы этого давления отогнало страх, и лишь поэтому он смог говорить, однако чувство оставалось довольно неприятным. Меррик явно плохо справлялся с тем, чтобы контролировать подобное восприятие. Голова словно гудела, справляясь с последствиями давления сильной ауры. Сам эффект испарился вместе с враждебным настроем беловолосой. Она убрала за спину короткий метательный нож и обошла стол по кругу.
– Не бар, а сумасшедший дом, – произнесла она, отодвигая стоявший рядом с Фредериком стул. Снова показалась София, – Тебя, я смотрю, всё устраивает? – произнесла беловолосая, глядя на девочку-кухарку, несущую той поднос с обедом.
София недовольно закатила глаза, поставила перед беловолосой тарелку и удалилась обратно в кухню. Меррик легонько улыбнулся, провожая Софию взглядом. Природа её способностей не была ему понятна, но он чувствовал с ней какое-то духовное родство, которого не ощущал прежде. Ему не было жалкое её, ведь на то и правда не было причин. Для той, кто не может произнести ни слова, никому при этом не навредив, она чрезвычайно спокойна. Это восхитительно, но в то же время печально. Она ведь привыкла вечно молчать. Не быть немой, но при этом не говорить, должно быть, невероятно тяжело.
– Итак, – беловолосая прожевала отрезанный недавно кусок мяса и посмотрела сперва на Меррика, затем на Элизабет, – Как насчёт увлекательной истории?
Лиз весьма агрессивно разрезала ножом кусок мяса. Был слышен скрежет ножа по тарелке, затем не менее раздражительное чавканье. Лиз, лишённая возможности вступить с обидчицей в бой, словно пыталась задавить её неприятными звуками. Меррик положил ладонь на стол рядом с тарелкой сестры, и та немного успокоилась. Вступать в диалоги он умел лучше неё. Меррик знал, что перед ним сейчас сидит опытная охотница. Возможно, самая опытная среди всех, кто посещает этот бар. Особенно он отметил это в тот момент, когда беловолосая сняла одну за другой латные перчатки с рук. На предплечьях и костяшках пальцев были шрамы, кожа на ладонях огрубела. Ещё недавно Меррик едва ли не был раздавлен её враждебной аурой. Видимо, так чувствуются сильные волшебники. Он был чувствительным к магии, если не сказать – сверхчувствительным. Даже сейчас вокруг этой девушки словно вибрировал воздух, как исходит жаром черепица на крыше под палящим летним солнцем. Но иначе.