В руках богини

– Так не бывает! – проворчал Льонги и, насупившись, зашагал к себе.

Глава 14

На следующее утро я проснулась от завывания ветра в щелях и увидела, что небо за окном усыпано облаками, которые к обеду, скорее всего, превратятся в тучи.

– Едем! – объявил Ангаквар после того, как мы покончили с завтраком. – Мы должны добраться до ближайшей деревни до того, как погода испортится окончательно.

– Эй, Маржи! – обратилась ко мне Мэл. – Сегодня очередь папы везти меня. Ты со мной?

Я покачала головой.

– Боюсь, нам там будет тесно.

Мэл удивлённо посмотрела не меня и, ничего не сказав, побежала к фургону Ангаквара.

Мёрзнуть на ветру мне было неохота, тем более Льонги, похоже, всё ещё дулся на меня за вчерашнее – хмурился и молчал. Так что я сразу влезла внутрь фургона, где были только Койд, который почти сразу задремал, и Эарин. Снаружи засвистел Льонги, всхрапнули олени, и мы тронулись.

– Как вы думаете, почтенный… – начала я нерешительно. – Какова вероятность того, что мы попадём в буран?

Эарин улыбнулся.

– Во-первых, «почтенный» не я, а мой брат. Правда скоро он, наверное, станет «почтеннейшим», если ничего непредвиденного не случится. Во-вторых, давай на «ты», я ведь так же работаю на Ангаквара, как и все остальные. А в-третьих… – он пожал плечами, – я ещё на рассвете попросил Великую Матерь Илвинан подождать с бурей до того, как мы доберёмся до какого-нибудь жилья.

Замолчав, Эарин, к чему-то прислушался, затем вытащил из мешочка на поясе горсть хлебных крошек. Затем, приподняв задний полог фургона, высунулся наружу и бросил их на дорогу.

– Это для воробьёв? – спросила я.

– И для них тоже, – кивнул Эарин. – Но главное – для малышей-менорнов, чтобы они сохранили нас от разбойников и прочих лихих людей.

– А почему вы Великую Матерь об этом не попросили?

– Отвращать разбойников – слишком мелкое дело, чтобы она занималась этим сама. У Илвинан множество друзей, которые помогают ей там, где она не успевает.

– Откуда вы… ты это знаешь?

– Видишь ли, Маржи… – начал Эарин немного смущённо, но тут же приосанился и продолжил.

– Когда-то давно, больше тысячи лет назад всё было не так, как сейчас. Эльфы жили, как и все остальные народы: рубили деревья, охотились, ловили рыбу, держали домашних животных, и резали их на мясо. Они поклонялись богам охоты, войны и смерти. Во славу своих богов они воевали друг с другом и приносили в жертву кровь, плоть и жизни зверей, птиц и тех, кто наделён речью. Боги давали им силу, бесстрашие и беспощадность к врагам.

Однажды в одной деревне, у одного мясника родился эльф по имени Стайрен. Когда он подрос, отец собрался обучать его своему ремеслу. Привёл ягнёнка, дал в руки нож и приказал зарезать его. Стайрен взял было нож, но посмотрев на ягненка, выронил его и ответил отцу, что сделать этого не может. Ибо Стайрен был добр и жалостлив и не осмеливался проливать кровь, даже ради пропитания. Отец разгневался и выгнал сына из деревни. Стайрен остался жить в лесу, кормился грибами и ягодами, но не трогал тех, в ком есть жизнь. Наступила осень, и есть стало нечего. Стайрен задумался о том, чтобы вернуться в деревню к отцу, но отверг эту мысль. Он сделал себе жильё из сухих веток, листьев, дёрна и мха. В лесу он наблюдал за зверями и птицами, и запоминал, как они живут и добывают пропитание. Стайрен научился доставать из земли съедобные коренья, кору, желуди, и так пережил зиму. Пришла весна, а за ней лето. Стайрен обжился, научился понимать язык зверей и птиц, делил с ними то, что находил в лесу, помогал тем из них, что попали в беду, и уже начал забывать о своей деревне и родне. Вновь наступила зима, но Стайрен был готов к ней, и его жилище было полно запасов. Однажды, ненастной зимней ночью на его дом набрела заблудившаяся, обессилевшая эльфийка. Стайрен разделил с ней кров и еду и кое-как выходил. Пришелица удивилась тому, что эльф суровой зимой живёт один посреди леса, да к тому же и сам нужды не знает, и другим помогает. Стайрен рассказал ей свою историю. Женщина ответила, что может научить его и другим вещам, и Стайрен согласился. Женщина показала, как слушать ветер и чувствовать деревья, читать звёзды и прозревать воду. Прошло несколько лет, и однажды женщина велела Стайрену вернуться в родную деревню, и в следующий миг исчезла. Стайрен понял, что женщина была Богиней, и он должен передать другим её слова. Он вернулся в деревню и нашёл её разорённой, ибо прошедшие годы выдались суровыми и многие погибли от голода, болезней, схваток за еду и землю. Стайрен попытался рассказать о том, что произошло с ним, но его не стали слушать, обругали лжецом, избили и выгнали. Но одна девушка всё же тайком последовала за ним, и попросила рассказать историю полностью. Стайрен рассказал, и девушка по имени Ильвемэльда заявила, что останется с ним навсегда. Они вернулись в Стайренов дом и вновь начали жить там. Тем временем среди эльфов началась война, так как всем не хвтало мяса, рыбы, дров, земли и всего остального. Вдобавок пришли люди, которым тоже нужно было чем-то жить. Стайрен с Ильвемэльдой, которая стала его женой, находили детей, которые лишились родителей и взрослых, потерявших свои семьи, и учили их, и те оставались жить с ними, так что вскоре вокруг Стайренова дома выросла целая деревня. Слухи о ней разнеслись далеко, и однажды остальные эльфы решили напасть на деревню и разграбить её. Они собрали целое войско и направились к Стайреновой деревне. Стайрен и Ильвемэльда от животных и птиц заранее узнали об этом и призвали на помощь силу леса, так что вражеские воины заплутали, потеряли друг друга и после долгого блуждания по чащобам, по одному возвратились восвояси. После этого Стайрен, которого к тому времени уже называли Маниаром – «Благословенным», – отправил своих учеников в четыре стороны света, наказав им искать тех, кто уцелел в войне, и спасать их…

Эарин замолчал, переводя дух. Я же обдумывала услышанное.

– Так значит… Значит, Мэл назвали в честь той Ильвемэльды?

Эарин кивнул.

– У нас старших детей часто называют Стайренами и Ильвемэльдами. Так вот… Стайрену удалось сохранить народ эльфов и их землю и заключить мир с людьми. Остатки же тех, кто не принял слов богини, отправились на восток, за море.

– И что же, с тех пор о них ничего не слышно?

– Нет, почему же… Они заняли остров Хелканар, в Китовом море. Со временем мы даже замирились, и иногда они приплывают к нам, правда, мы редко бываем им рады. Или в порты Лейда, где им рады ещё меньше.

Я задумалась.

– Неужели же всё так просто? Стал веганом – и богиня сама придёт к тебе?

– Веганом? – с недоумением переспросил Эарин. Я густо покраснела. Каким образом из меня ни к селу ни к городу вдруг выскочило это слово?

– Я слышала, так у нас в заведении один приезжий называл тех, кто любит животных и не хочет их есть и вообще брать от них что-либо, – ответила я, густо покраснев.

– Надо же! – пожал плечами Эарин. – Сколько лет живу, а каждый день новости! Впрочем, ты, похоже, ничего не поняла, Маржи! Испокон веков мы только брали у Великой Матери, а Стайрен был первым, кто решил, что нужно и ей что-то отдавать. Не в виде сожженных жертв, а в виде настоящих дел. Он был первым, кто увидел в каждой частице мира чёрточку лица Богини, что создала его.

– Но ведь в природе же всё совсем не так! Хищные звери едят всех остальных, и не думают о том, что их есть нельзя.

– Они – просто дикие звери. У них нет того разума, которым обладаем мы – Эарин слегка коснулся моей головы, взъерошив волосы. – Они едят мясо потому что не могут есть ничего другого. А мы можем выбрать. А от того, что мы выбираем, и зависит, будет ли Великая Матерь Илвинин сопутствовать нам.

Он говорил, а я смотрела на него. Губы Эарина изогнулись в восторженной улыбке, на щеках заиграл румянец, глаза сияли, он смотрел вроде бы и на меня, но в то же время куда-то сквозь меня, словно за моей спиной стояла богиня Илвинан. Хм, может быть так оно и есть? Вдруг богиня удачи Хига и есть Великая Матерь Илвинан? В конце концов, у Паладайна и Такхизис из «Саги о копье» тоже было по несколько псевдонимов для каждого народа.

– Скажи, Эарин, а другие, не эльфы, поклоняются Илвинан?

– Это вряд ли, – покачал головой эльф. – Я триста лет живу на свете, обошёл весь материк, проплыл вдоль всех его берегов. И нигде не слышал ничего похожего на заветы Стайрена Маниара. А впрочем, что мне до того? Пусть каждый верит в то, во что верит. Вот во что веришь ты?

– В Великую Шестёрку, – ответила я, хотя язык чесался ответить «Ни во что!». – Но я ведь могу сменить веру, не так ли?

– Можешь, – кивнул Эарин. – Но для этого нужно много чего сделать – можно сказать, придётся родиться заново и заново прожить жизнь. Сможешь ты прожить без яичницы с ветчиной и меховой шубы в этакую погоду?

Он хитро прищурился и кивнул на входной полог, колышущийся под холодным ветром. Я, почувствовав замешательство, промолчала. Эарин же, развернувшись к стенке фургона, нараспев произнёс:

– Приветствую тебя, великий Бруэркас, дозволь нам миновать твои леса. Я обещаю, не забудем о тебе. Что причитается, получишь ты вполне.

Затем он коснулся стенки, и вновь повернулся ко мне.

– К кому ты сейчас обратился? – полюбопытствовала я.

– Маржи, а разве ты не слышишь, что мы уже в лесу?

Я прислушалась и кивнула. И в самом деле, звуки за стенками фургона изменились. К шуму ветра добавился шорох ветвей, лишенных листьев.

– Я поприветствовал орнина – хозяина этого леса, служащего Илвинан.

– Но кто он? Тоже эльф? Дух? Зверь?

– Он – это весь лес и всё, что в нём обитает. Орнин может принять любое обличье. Для зверей он обернётся зверем. Для эльфов станет эльфом. Для людей примет облик человека, но он – ни то, ни другое, ни третье, – Эарин сделал паузу и добавил. – Если ты придёшь в чужой дом – ты же поздороваешься с хозяином, так ведь?

– Конечно!

– Вот именно. Мы сейчас в гостях у Бруэркаса, так что, Маржи, пожалуйста, веди себя вежливо.