Табельный выстрел

Глава 4

Рабочий день у Поливанова начинался с чтения газет. Их он покупал на Петровке, рядом с троллейбусной остановкой, в киоске – такой новомодной стеклянной коробочке со светящейся по вечерам неоновой надписью: «Газеты. Союзпечать». Обычно там обитают седые, приятные в общении киоскерши.

Киоскерша на Петровке Поливанова знала давно. Здоровалась с ним, называя по имени-отчеству. И выдала ему обязательную «Правду» за три копейки, а еще «Труд» за две копейки и «Литературную газету» аж за четыре.

Пройдя мимо постового на проходной, Поливанов зашел в левое крыло здания. Поднялся по многолюдной лестнице. Отпер дверь. Шагнул в свой отдельный кабинет с табличкой: «Начальник отдела по раскрытию особо тяжких преступлений».

Кабинет выглядел старомодно – массивный стол, неизменная настольная лампа с зеленым абажуром. Стулья с высокими спинками. Стены в деревянных панелях. Лепнина под потолком. Не приживалась в МУРе модная легковесная современная мебель с ажурными креслами и хлипкими столами. Зато органично вписывался стиль, идущий еще с Российской империи – тяжеловесный, основательный.

Усевшись за стол, Поливанов пролистнул газеты. Вполне стандартный набор – вести с заводов, полей, зарубежное обозрение. Все как обычно. Стабильное и мощное течение реки жизни огромной страны без каких-либо водопадов, штормов, цунами.

Газетные строчки как-то успокаивали Поливанова. Его вполне устраивала эта привычная и обыденная скука современных газет и новостей эфира. Он ведь отлично помнил, какими могут быть другие новости, когда каждый день приносил новые страшные потрясения. Помнил, как ловил из громкоговорителей и детекторных приемников сообщения Совинформбюро, озвученные мощным голосом Левитана, из которых с отчаяньем узнавал, что Красная армия оставляла города, отступала под давлением превосходящих сила вермахта. Когда день ото дня возникал один вопрос – ну когда погоним супостата? Вот тогда были новости – аж мурашки по коже. И поэтому подполковника милиции вполне устраивал сегодняшний неторопливый ход жизни. Все равно идем неуклонно вперед, несмотря на то, что есть много поводов и для иронии, и для недовольства.

«Механизированное звено Константина Столяра из колхоза „Утес“ в Барановичском районе Белорусской ССР в текущем 1964 году будет выращивать кукурузу на пятидесяти гектарах. Получить с каждого из них не менее 350 центнеров зеленой массы – такое обязательство взяли на себя члены звена».

– Царица полей, – произнес еле слышно Поливанов броское название, данное бойкими журналистами кукурузе, насильно внедряемой даже в северных, совершенно непригодных для нее районах, и перевернул страницу газеты «Правда».

«Лондон. 14 мая. Северная Родезия провозгласит независимость в октябре сего года. Соглашение об этом достигнуто на проходящей в Лондоне конференции представителей английского правительства и Северной Родезии».

«Нью-Йорк. Американцы ежедневно умирают на войне во Вьетнаме, которой не видно конца».

«Первую партию трудящихся – более 1200 человек – приняли санатории и дома отдыха Таджикистана»…

А вот очень позитивный фоторепортаж о космонавтах – Гагарин, Быковский, Терешкова. Космос – это всегда радует, на душе становится как-то лучше, когда видишь светлые лица его покорителей. Наверное, для любого советского человека космонавтика – это дуновение из того самого светлого будущего, за которое гибли на фронтах Гражданской, Великой Отечественной, рвали жилы на стройках и заводах.

Газета «Труд». На первой полосе:

«Продолжается визит руководителя советского государства Никиты Сергеевича Хрущева в Объединенную арабскую республику Египет. 14 мая Н.С. Хрущев и президент ОАР Насер посетили завод антибиотиков близ Каира. Их встречали десятки тысяч ликующих местных жителей, которые скандировали: „Мархаба – Мархаба – Хрущев – Хрущев“, „Милости просим, Хрущев“.

Встреча руководителя Советского государства с рабочими и специалистами завода вылилась в яркую демонстрацию арабо-советской дружбы».

Поливанов взглянул на часы. Без четверти десять. Через пятнадцать минут ежедневное совещание у Лопатина – курирующего заместителя начальника Управления. Рабочий день начинался в десять утра по старой чекистской традиции, когда розыск еще не принадлежал к невнятному ведомству, именуемому Министерством охраны общественного порядка, а входил в Министерство госбезопасности. Одно время вообще работали в лучших традициях НКВД – обыски, задержания только по ночам. Но сегодня такой подход считается пережитком старых времен.

Поливанов встал, подошел к окну, из которого открывался вид на улицу Петровка и заросший деревьями сад Эрмитаж, заложенный еще в 1894 году купцом Щукиным. Когда служба позволяет, там можно вполне сносно отдохнуть – народ благородно прогуливается, играет в шахматы, в летнем концертном зале выступают артисты эстрады. Поливанов помнил времена, когда там пела Клавдия Шульженко, играл джаз Утесова. А недавно выступал талантливый артист легкого жанра Аркадий Райкин. Все это под боком, вот только времени на культпоходы все как-то не хватает.

На столе зазвонил массивный незатейливый черный телефон БАГТА-50 из эбонита на стальной основе, его тяжелой трубкой можно было запросто убить. Советская промышленность, в том числе рижский завод ВЭФ, уже освоила выпуск легеньких разноцветных пластмассовых телефонов, но они тоже не для этого ведомства. Ведомство, постоянно сотрясаемое реформами, тянулось к хотя бы внешним атрибутам стабильности, каковыми являлись старые вещи.

– Поливанов у телефона, – произнес начальник отдела.

– Гражданин начальник, – послышался сбивчивый голос. – Это Зуб.

– Да, – иронично произнес Поливанов. – И какой? Коренной?

– То есть Вася Зубенко.

– Вот теперь нормально, Василий Васильевич, – удовлетворенно произнес Поливанов. – И чем обязан?

– Ну это… Я тут пошукал, как дело было… Ну, в общем, это вы в меня поверили. И вы все раскопали.

– Да это не так важно, кто чего сделал. Мы что, артисты, славой мериться? Все работали.

– Именно вы… Так что за мной должок. Знайте это… Барабанить я на вас не буду, сразу говорю. Но долг свой помню.

– Ну, вот и хорошо, – удовлетворенно произнес Поливанов, не имевший привычки пренебрегать подобными обещаниями, – они могли очень сильно помочь.

– До свиданья, гражданин начальник.

– И вам всего хорошего…

Кладя трубку на рычаг, Поливанов еще не знал, что Зубу вскоре предстоит вернуть свой долг сторицей.

Глава 5

Грек умело разобрал и собрал пистолет, передернул затвор, прицелился в старшего из братьев Калюжных – Толяна, и зловеще прошипел:

– Ну что, трясись, Куркуль.

– Да ладно тебе, – Калюжный заерзал на стуле, пытаясь отодвинуться от стола.

– Приговор выношу как врагу трудового народа, – с этими словами Грек нажал на спусковой крючок.

Куркуль дернулся, выпучив глаза, и чуть не свалился со стула.

– Не бойся, деревня, – хмыкнул Грек, вставляя магазин в рукоятку. – Материальную часть оружия, состоящего на вооружении у ментов и прочих служивых сук, надо знать. Патронов-то в нем не было.

– Ну ты шутить горазд, – Куркуль нервно икнул.

– А ты привыкай, что цена нашей жизни копейка.

– Моей не копейка, – заерепенился Куркуль. – Минимум червонец. Я ей дорожу, жизнью своей.

– Ну и зря. Быстрее сдохнешь, – Грек со стуком положил пистолет.

– Накличешь же, Грек!

– Чем больше над чем-то трясешься, тем быстрее потеряешь. Смерть, она пугливых ищет, – Грек аппетитно хрустнул огромным соленым огурцом исключительно удачной бочковой засолки и с удовольствием крякнул, а потом продолжил любимую тему: – Легко надо идти по жизни, Куркуль. Весело.

Пистолет, которым преступники завладели, убив участкового, теперь лежал на столе среди бутылок водки, стеклянных банок с черной икрой, солений, вареной картошки и другой снеди. Грек уже неделю поил и кормил вдоволь братьев Калюжных, зная, что все расходы окупятся. Братья ели, пили и благоговейно внимали. И почти во всем с ним соглашались. Но вся суть была в том, чтобы они согласились на главное. На то, для чего он их приближал.

– Итак, босяки, поговорим о делах наших грешных, – Грек аккуратно положил на тарелку перед собой надкусанный огурец и внимательно посмотрел на братьев.

– Может, сначала причастимся? – Куркуль кивнул на бутылку водки «Столичная» – дорогая, зараза, аж за три рубля двенадцать копеек.

– Успеется, – отрезал Грек. – Сначала дело, а потом карнавал с медведями и цыганами.

– Ну, давай потолкуем за дело, – нехотя согласился Куркуль.

– Итак, волына у нас есть. Вопрос, куда применить, чтобы нюх в табачке был.

– Так не старые времена. Стремно как-то, – сказал Куркуль и опустил глаза, встретившись с тяжелым взглядом пахана. – Можно сберкассу подломить. Там хрустов мешки, и уже упакованные.

– Или ювелирный магазин, – мечтательно произнес младший Калюжный по имени Веня и кличке Таксист.

– Эка вас занесло, болезных, – Грек аж цокнул языком. – А чего попроще? Чтобы шуму меньше было.

– Ну, на хавиру к кому – у кого деньги есть, – неуверенно произнес Куркуль.

– Где хавиры с доброй деньгой возьмешь? – скептически сказал Грек.

Тут встрял Таксист:

– Да чего, никто не ворует, что ли? Вон, на автобазе, вор на воре сидит и вором погоняет.

– И у кого можно взять столько, чтобы всем хватило? – прищурился Грек.

– Да ни у кого, – вынужден был согласиться Таксист. – Там народ простой. Украли, пропили.

– Что, вообще в городе нет никого, кто б больше тысячи рублей в руках держал? – напирал Грек. – Не верю… Куркуль – твоя же мысль. Вот и развивай ее – с кого начать?

Куркуль сдвинул брови, наморщил лоб, стал думу думать. На помощь ему пришел младшой.

– Во, я на Шарташском рынке работал, пока меня за ерунду не выперли, – просветлел лицом Таксист. – Там лавка утильсырья была. И до сих пор есть. Ее еврей такой скользкий держит. Фельцман. Он лет пять назад директором этого рынка был, потом его подвинули, и он на теплое местечко уселся. Мы ему шкаф такой здоровый, помню, домой привозили. Чуть жилы не надорвали. А он по рублю заплатил, кулак недобитый… Такой несчастный с виду, вечно прибедняется. А мужики говорили, он миллионер подпольный… Читали «Золотой теленок»? Это книга такая по разводилово всякое, – Таксист, бывало, на досуге почитывал журналы и книги, и въедались они в его память намертво. – Корейко там такой был. Миллионер. Тоже прибеднялся. А у самого чемодан заныкан был, полный валюты.

– Что, на утильсырье твой еврей миллион заработал? – насмешливо спросил Грек.

– Да не только. Года два назад дело большое было. Лютовал ОБХСС. Расхитителей по всему городу собирали – во вторчермете, в горторге. И Фельцмана тогда тоже заарестовали. Но он как-то соскочил. Может, сдал кого-то. Может, с ментами договорился. Или настолько хитрый, что выскользнул. Но в делах он этих по уши завязан был. Буржуй.

– Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем, – без особого энтузиазма процитировал Грек стих Маяковского – он тоже любил почитывать книги из тюремной библиотеки. В местах лишения свободы администрация никогда не мешала приобщаться зэкам к прекрасному, надеясь, что это излечит очерствелые души. С Греком этот трюк не сработал – только появилось желание ввернуть иногда поэтическую цитату. Вообще-то он наслышался много сказок про богатых евреев и не слишком им верил.

– Во-во, – кивнул Таксист, заметив, что собеседник не слишком бодро воспринял идею. – Но это еще не все. Его тесть Лева Иткин – главный еврей во всем Свердловске был. И со всех евреев деньги собирал, да еще копил всю жизнь – хотел синагогу построить.

– Построил? – спросил Грек.

– Разрешение не получил. А недавно помер. А деньги на синагогу зятю достались.

– Это уже теплее, – оживился Грек. – Сколько возьмем?

– Ну, тысяч десять тугриков это только для разогрева. А так и тридцать мог поднять. И больше.

– Новыми? – недоверчиво произнес Куркуль.

Реформа шестьдесят первого года убрала один нолик на купюрах, но даже по старым деньгам, в общем, тридцать тысяч была цифра неплохая.

– Конечно, новыми, – взорвался Таксист. – Новыми рублями. Не копейками – рублями. Десять тысяч.

– Где и с кем еврей живет? – спросил Грек.

– На улице Крылова. Жена еще с ним – но она не опасна. Даже взвизгнуть не сможет, еле дышит – астматик и сердечник. И дочка десяти лет. Волыну увидят, сразу обгадятся и все накопленное нечестным трудом выложат.

– Это ты с евреями мало дела имел, – усмехнулся Грек. – Некоторые умрут, а свое добро не отдадут.

– Отдадут, если хорошо попросим, – нахмурился Куркуль, в глазах на миг вспыхнул алчный недобрый огонек.

– Мысль дельная, Таксист, – подумав с минуту, вынужден был признать Грек. – А что за хавира у него?

– Домина такой в районе частной застройки. Небольшой дворик, сараюшка с дровами. Один этаж. Дверь входная на улицу выходит.

– И как ты к нему заходить собираешься, чтобы при этом всю округу не переполошить? – спросил Грек.

– Ну, там вокруг домов мало, – пожал плечами Таксист. – Место тихое.

– Штурмом брать? – удивился Грек. – Как крепость?

– Представимся кем-нибудь, – подал голос старший Калюжный. – Из собеса или горгаза. Мало ли.

– С твоей фотокарточкой, Куркуль, только собесом представляться, – хмыкнул Грек. – Мол, новый отдел по уничтожению старушек.

– Морда как морда, – обиделся Куркуль. – Не хуже других.

– Нет, не пойдет. Надо думать.

– Есть у меня полезный знакомец, – задумчиво произнес Куркуль. – Погоняло Заводчанин. Из фраеров, правда. Но деньги любит. Больше, чем родную маму. На все за них готов.

– И как он войдет в дом? – не понял Грек.

– Он войдет, – заверил Куркуль. – Найдет ксиву нужную. Пройдоха, каких еще поискать.

– Ну-ка, расскажи подробнее.

Выслушав и обдумав предложение, Грек подытожил:

– Ладно, Куркуль, прокатись к своему пройдохе. Только сначала осторожненько его пощупай. Если увидишь, что он готов, тогда излагай предложение. Только когда согласится и ты увидишь, что он наш, веди сюда. Будем все вместе думать, как дельце обтяпать.

– Ну а сейчас можно выпить? – спросил Таксист, жадно глядя на бутылку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.