Палец. Отрезанный цензурой

– А с соседом вы уже познакомились?

– Познакомился. А что? – не понял Аркадий.

– Ну вы же там будете вдвоем… – как-то странно произнесла она.

Аркаша вышел и долго еще думал, что она имела ввиду, но так и не понял.

Аркаша курил, но только когда катастрофически нервничал или напротив, когда ему было феерично хорошо. Так уж совпало, что сейчас он феерично нервничал, а ему просто необходимо было показать Анне, что ему было катастрофически хорошо. Секс был единственным его слабым местом, после него он мог говорить только правду, и Аня это знала. А потому, выполнив свой сожительский долг, он откинулся на спину и тут же потянулся за сигаретой, точно чувствуя, что Аня не поверила истории, которую он рассказал, когда пришел домой, и сейчас будет допрос. И правда, не успел он щелкнуть клювом зажигалки, как она спросила:

– Так я не поняла, ты там будешь жить все лето?

– НУ да, – ответил Аркаша выдержав паузу, – я же говорю, крышу хреново покрыли, будут перестилать под моим контролем. И нутряк весь тоже буду контролировать. Они ж таджики за ними глаза нужны

– А прораб на что?

– Да он тупой нерусь какой-то. Мордва.

– Так это ж россия.

– А что на руси нерусей не было? Потомки Тохтамыша.

– Я между прочим на половину остячка.

– Только давай, чтобы я этого больше не слышал. Если не хочешь спать на коврике. В моей постели нерусей никогда не было и не будет.

– Ой да ладно! – обиделась Анна, – А Галка?!

– Что Галка!

– Ты ее нос видел? Она ж Еврейка да причем чистокровная!

– Вот поэтому ее здесь и нет.

– Подожди, ты же говорил, что она тебе только подругой была.

– Ну да. Была. И бонусы всякие.

Анна подскочила на кровати:

– Значит так. Я Аст ЯХ! И если тебе это не нравится – можешь валить из моей постели к едрене фене, хоть к Галке, хоть в дом, хоть к черту на рога. Я с тобой детей слава богу не заимела. Заимею сама.

Аркаша посмотрел на нее и выдохнул долго и протяжно:

– Вот если б не трахнул, то убил бы, прям щас – проговорил он и отвернулся, – Завтра соберу вещи и поеду строить наш дом. Как построю, вернусь за тобой. Захочешь, поедешь, но чтоб я про этот ВАХ никогда не слышал. А не захочешь, да и Хрен с тобой на постном масле.

– Я просто хочу, что бы ты был немного толерантней, – проговорила Аня, лежа отвернувшись к стене.

– Толерантней! – Подскочил Аркаша, – Да ты пойми, что год-два и таких нерусей и толерастов, как ты, давить начнут на каждом шагу! Травить и выжигать! А я не смогу тебя уберечь, я уже проигрываю…

– А что случилось, фашист?

Аркаша почувствовал, что прокололся, и ему не оставалось ничего другого. Он схватил ее за горло, перевернул, вжал в подушку и прошипел:

– Я люблю тебя, но ни-ко-гда ни-за-что больше так меня не называй.

Аня перепугалась, из ее глаз потекли слезы. Это подействовало на Аркашу отрезвляюще, и он отпустил ее, сдернул свое одеяло и, переваливаясь с ноги на ногу, как медведь, пошел в коридор. Там, не вытряхивая ковра и не протирая пол, завернувшись в одеяло, он лег прямо на половик, усыпанный пылью, принесенной вместе с уличной обувью. Ему было все равно на эту грязь – он знал, что завтра он должен проснуться и пойти победить этот мир, ради Ани. Устранить несправедливость реальности и вернуть гармонию.

Аня смотрела на вздымающийся у входной двери валун, похожий из темноты комнаты на медведя. Она уже видела такой, однажды, когда была маленькой. Там в далекой Сибири, на расстоянии нескольких метров. По большой удаче, отдыхавший медведь решил не удостаивать ее своим вниманием, и никак не отреагировал на приближение отца – который почуяв неладное, пошел искать дочь, собиравшую ягоды. Она помнила, запах того медведя, от Аркаши пахло так же. И ей от этого запаха было спокойно. Она перевернулась на кровати, чтобы лучше видеть Аркашу, тут же уснувшего не смотря на неудобства, закрыла глаза и отправилась следом.

II

Аркаша договорился со знакомым и временно перехватил у него кузовную газель, в обмен на свой круизер. Выгодный обмен, чего уж там. Заехал в банк и, промаявшись с бумажками, получил кредит. Тут же заказал окна и двери, с привозом в максимально короткий срок: вчера. Аркаша закупил гофролист, доски для обрешетки и обшивки, желоба, рубероид, утеплитель, циркулярный пильный станок. Поехал купить буржуйку, так окромя буржуйки молоденькая продавщица, похожая на тех, что обычно сидят на ресепшене в банке, уговорили его купить готовую баню, с доставкой до участка и помповый насос, да еще заказать бурильщиков. Но, как известно, главное свойство чужих денег – они заканчиваются быстрее, чем свои. И с Аркашей случилась та же оказия. Вместо полумиллионного кредита в его кошельке остались четыре пятитысячные купюры. Кредит усох за день. Но, Аркаша не расстроился, а напротив, прихватив все, что нужно ему для проживания в почти голом доме: три комплекта рабочей одежды, двадцать пар носок и трусов, да ружье на всякий непредвиденный случай, – вдохновенный отправился на следующий же день строить свой маленький рай.

Приехав на участок, Аркаша обнаружил на нем бригаду оконщиков-таджиков. Они крутились уже внутри дома, перенося стеклопакет от одного оконного проема к другому. Не успел Аркаша выбраться из машины, замешкавшись на секунду из-за предательски заклинившей двери, как один таджик из бригады, видимо главный, бросился к нему.

– У тебя размер какой? – почти прокричал он недовольно, прищурив свои и без того узкие глаза. Аркаше вопрос, да еще и с таким напором, показался верхом наглости. Он, не долго думая, звезданул ему с правой. Остальные таджики, точно почувствовав, как сознание отлетает от их поверженного брата, одновременно повернули головы в сторону прибывшего, и что-то затявкали, как показалось Аркаше. А через секунду, бросив раму, они, точно стая шакалов, поползли, повыскакивали из дома, кто через дверь, а кто прямо через оконный проем, хватая все, что подвернется под руку. Их было пятеро. Аркаша был один, но даже не думал двигаться с места. Таджики, продолжая трескотню и размахивая палками и кулаками сделали шаг на него. И сделали обратно. Снова к нему и снова в противоположную сторону. «Сука», «еблан», «пиздец» – изредка вычленялось из их гомона. Наконец, Аркаше это надоело и во время очередной их попытки наступления, он просто протянул руку вперед и выхватил из толпы, за грудки самого голосистого. Таджики ринулись в атаку. Но Аркаша поднял схваченного братца на вытянутой руке и атака потухла.

– Отпусти сука! Больно! Ты сам размеры не те дал! – запричитал схваченный таджик.

– А, так ты по-русски умеешь, – Аркаша опустил его на землю, но хватку не ослабил, – Че вас всех так мои размеры интересуют.

– Да не твои мудак! – Дзынь! Аркаша вместо удара отвесил оплеуху, так что таджика буквально оглушило.

– Какие размеры? – спросил Аркаша, но таджик не отвечал. Аркаша отпустил его и тот рухнул на землю. Укладчик посмотрел на остальных таджиков:

– А вы че, впятером одно окно таскали?

Таджики кивнули.

– А че не вдвоем?

– Так вдвоем по две тыщи в руки платят, – заговорил стоявший дальше всех таджик, – А когда пятеро, меньше тыщи никак не дашь.

– Еврейская у вас математика, таджики – усмехнулся Аркаша.

– Так Таджикистан – земля обетованная. – развел руками говоривший, – ты что думаешь Моисей евреев по пустыне водил? По таджикистану и водил! Все наши это знают.

– Чем вас мой размер не устроил? – решил оборвать эти теологические бредни Аркаша.

– Ты какой размер окон дал? Два на полтора. А у тебя – метр девяносто на полтора. Не входят окна.

– Так я по плану дал. – изумился Аркаша, – ну отрежьте где лишка.

– Так это денег стоит, – усмехнулся таджик, предусмотрительно сделав еще шаг назад, – шесть окон по три тыщи

– Восемнадцать будет, – тявкнул другой.

– Да я и без тебя посчитать могу, – заткнул его Аркаша, – восемнадцать это много, я ж за установку заплатил. А подрезать это ж че?