«Сон Феникса»: Огниво Хаоса

И мой наступит.

– Объясните ситуацию, – попросил Ламберт.

Лея прокашлялась, привлекая к себе внимание. Я заметила, что она, в отличии от мужа, старалась совсем не смотреть на связанную дочь.

– Покинув свой мир, Сахара нашла нас. Мы стали для нее приемными родителями. Она еще совсем малышка даже для демонического возраста. Сами мы не можем иметь детей, а потому любим Сахару, как родную дочь. И наличие у нее хвоста за спиной не имеет для нас никакого значения.

Ого. Трогает.

– Случился Катаклизм. Черная магия Темного Алхимика…

Только не он! Все мне о нем напоминает!

– …коснулась и Сахары. Она стала Порождением.

Перед нами еще одна семья, которая укрывала Порождение. Но впервые в роли Порождения для нас выступал ребенок.

Демонический ребенок…

Как хорошо, что она связана! Эта девочка похоже очень могущественна…

– Мы прилагали все усилия, чтобы скрыть эту ужасающую правду, – продолжил Афон, – так получилось, что по счастливой случайности я работаю охранником в тюрьме. Это позволило мне кормить Сахару. Я тайком приводил ее туда, чтобы она могла утолять свой Голод.

Меня передернуло, когда я представила себе нечто подобное. Мое воображение рисовало безумные жуткие сцены, как отец в ночи проводит свою дочь в тюрьму, открывает одну из камер, а потом она…

– Конечно, массовые и частые убийства стали озадачивать директора тюрьмы, но я продолжал это делать. Я позволял ей убивать самых скверных преступников.

Отвели бы ее сразу во Фроид-Морт! Чего по мелочам размениваться?

– Но в один момент ее Жажда стала неутолимой.

Это ждет всех, кого коснулись чары Катаклизма. Длительное время без убийства сводить их с ума. И в конечном счете превращает в мстительных призраков.

– Она уже не может контролировать свою силу, – вмешалась Лея, – в моменты гнева, горя и ярости… ее магия Порождения вырывается наружу. Эта магия опасна. Сахара… не совсем обычное Порождение. Мне даже трудно описать, что она делает. Она… призывает то, чего нет. Некие новые объекты из пустоты, которые способны причинить большой вред. Когда она злится, ее сила Порождения безудержно выходит наружу.

Вполне логично, что такой ребенок, как она, не может полноценно справляться с контролем собственной силы.

– В последние дни вспышки ярости стали слишком частыми. Бесконтрольное проявление силы переходит все границы.

Я видела нестерпимое горе в глазах Афона.

– О чем вы просите нас? – спросил напрямую Ламберт.

Двое переглянулись. Ответила нам Лея:

– Помогите ей. Я прошу вас… найдите способ снять с нее чары. Я не хочу, чтобы она была Порождением.

Это единственное, с чем мы помочь не в силах. Все алхимики мира тщетно бьются над созданием лекарства для Порождений, чтобы вернуть им первичную форму.

Средства снять чары с Сахары нет.

– Вы должны понимать, что есть определенные обстоятельства, которые не позволяют нам… – вкрадчиво заговорил Ламберт.

– Умоляю!

Я моргнуть не успела, как Афон оказался перед нами на коленях с заплаканными глазами.

Он сжал пальцами штанину Ламберта.

– Я всегда мечтал о ребенке… и проклинаю себя за то, что не могу его подарить себе и своей жене. Я так благодарен ей, что она не бросила меня, когда узнала… я люблю Сахару. Люблю, как родную дочь! Если Гильдия узнает… ее уничтожат. Я не хочу ее смерти! Я хочу ей помочь.

Тяжелый случай.

Очень тяжелый.

– Встаньте, не стоит этого, – вмешался Ламберт, – поймите, что мы были бы ужасно рады спасти таким образом всех Порождений, сняв с них заклятие Катаклизма. Но все алхимики мира продолжают упорную работу над созданием противоядия.

Противоядие… это слово наводило на мысль, что будто Катаклизм – это яд. Яд, который отравил половину населения мира. Очень точное сравнение.

– Для всех Порождений лишь один выход…

Речь шла о ликвидации – немедленном уничтожении.

– Только не это! – взмолился Афон. – Прошу! Не убивайте ее! Мы не можем…

– Мы не будем убивать вашу дочь, уверяю вас, – убедил нечастного мужчину Ламберт.

Конечно, мы не имеем право это сделать. Убить Сахару мы сможем лишь в одном случае – если ее законные представители сами нас об этом попросят. А вот у Гильдии имеются… особые привилегии.

Словом, им разрешение убитых горем родителей не требуется.

– Но и помочь ей мы тоже не в силах, – пыталась убедить двоих Кира, – мы даже не располагаем никакой информацией о том, как именно алхимики хотят сделать лекарство.

Если эти люди пришли к нам с такой невыполнимой просьбой, значит, они на самой глубине отчаяния.

– Должен же быть способ, – пальцы Леи дрожали, – как-то же можно все исправить… я думала, что вы – молодые люди с пытливыми умами – сможете что-нибудь придумать.

– Мы уверены, что лекарство обязательно появится, – я сделала попытку вселить в них надежду, – вам всего лишь нужно подождать… продержаться, пока оно не будет готово. Тогда лекарство сможет исцелить вашу дочь. Но пока его нет.

– И времени у нас тоже нет, – добавил Афон, – ее сила становится все больше. Она все меньше контролирует ее. Следующая вспышка гнева, и она разрушит половину Лос-Мариса.

Кое с кем подобным мы уже сталкивались. Это был Марбас – гомункул, что насылал на всех болезни путем прикосновения к коже. Но им руководил не гнев, а отчаяние. Он не хотел убивать.

Я попыталась ему помочь, но это стоило жизни Винсенту. Его удалось спасти. Отец Киры помог нам превратить нашего друга в гомункула, подарив ему бессмертие.

– Что нам делать? – тяжело спросила Лея.

Ее голос был полон боли и силы одновременно.