Проблемы русского вида

Наиболее общим и поэтому наиболее адекватным (хотя и наиболее туманным – впрочем, этим оно также и хорошо) является определение СВ как содержащего указание на ограничение действия пределом (и НСВ – как не содержащего такого указания) [Виноградов 1947: 497–498]. Это определение, в силу своей обобщенности, поднимается над различием «начала» и «конца». Это определение также соответствует приведенному выше описанию инварианта СВ и НД значения НСВ. Как границей, «пределом» реки является берег, так границей одного состояния может быть только другое состояние, предшествующее ему (и образующее тем самым его начальную границу) или следующее за ним (и задающее тем самым его конечный «предел»):

Если нет смены состояний, ситуаций, то нет и границы, нет и предела. Поэтому в каком-то смысле сказать, что НСВ обозначает «одно и то же» положение вещей, и сказать, что НСВ не содержит указания на ограничение действия пределом (аналогично – в отношении СВ) – значит, в сущности, сказать одно и то же. НСВ не может указывать на предел, границу С, поскольку в этом случае он сообщал бы и о другой, предшествующей или последующей С, а это противоречит его инварианту (обозначение «одного и того же») и является прерогативой СВ

5. Вид как интерпретирующая категория. Как было отмечено выше, вид – категория объективно-субъективная. Иными словами, употребление того или иного вида зависит не только от свойств объективной действительности, но и от ее интерпретации говорящим субъектом. Во многих случаях выбор вида предопределен объективными свойствами описываемого «пространственно-временного фрагмента». Так, фрагмент 'Х жив – Х мертв' вряд ли может быть интерпретирован иначе, чем смена ситуаций, и, соответственно, может быть описан только глаголом СВ: Хумер. В других случаях, однако, один и тот же фрагмент может быть интерпретирован по-разному. Действительность постоянно изменяется и всякое «то же» о каком-либо состоянии, длящемся во времени, всегда продукт большей или меньшей абстракции, отвлечения от изменений. Соответственно, при одном взгляде, при одной интерпретации мы имеем дело с «одним и тем же» положением вещей, при другом – с разными последовательными состояниями. В этих случаях может быть употреблен и СВ, и НСВ, но с разной интерпретацией, с разным представлением ситуации. Так, предложения Он продолжил дело отца и Он продолжает дело отца могут описывать в точности один и тот же денотативный фрагмент. Употребляющий СВ рассматривает данный фрагмент как состоящий из двух последовательных (и, стало быть, разных) С: 'Его отец делал это дело – Он делает это дело'. НСВ отражает понимание этого фрагмента как «одного и того же» на всем его протяжении: 'Дело делалось и делается'. Заметим, что продолжил выше не предполагает никакого перерыва в деятельности. Однако такой перерыв обязательно предполагается в Он продолжил играть на рояле. Дело в том, что в первом случае ситуации и без перерыва легко могут быть осмыслены как разные вследствие различия актантов. Во втором случае актант один и тот же, поэтому если не было перерыва, то нет смены разных ситуаций, и СВ употреблен быть не может.

Яркий пример различий в интерпретации – глаголы движения. Х идет понимается как одно и то же длящееся «положение вещей» только в результате того, что мы отвлекаемся от того факта, что в каждый последующий момент положение Х-а другое. Но если мы сфокусируем внимание на этом, на том, что это «история», цепочка последовательных разных С, то получим различные глаголы СВ (в зависимости от того, какие пространственные ориентиры выбираются, и их места в «истории» движения): Х прошел 5 м / 3 км и т. д. = 'Х находится в некотором (конкретно не определенном) пункте Y?Х идет ? Х находится в некотором (конкретно не определенном) пункте Z, расстояние от Y до Z = 5 м / 3 км'; Х подошел к дереву = 'Х не находился около дерева ? Х шел ? Х находится около дерева'; Х прошел мимо дерева – более сложная «история», которая, однако, легко может быть описана аналогичным образом; и т. д. [ср. Кошелев 1988: 46].

Далее, само течение времени есть в определенном смысле тоже изменение, поэтому в каком-то смысле если время другое, то и ситуация уже другая, хотя остальное может остаться и без изменений. Отсюда СВ в предложениях Прошло три года (='t

 ? t

; t

 ? t

= 3 года'), Он проспал три часа ='Прошло три часа, и все это время он спал' и т. д. Но поскольку от изменений во времени отвлечься легче всего, те же ситуации могут быть интерпретированы как «одно и то же» и, соответственно, описаны НСВ: Идет уже четвертый год с того момента, как…; Он спал три часа; и т. д.

Ярчайшим примером роли интерпретации в употреблении видов является семантическое соотношение в видовых парах кончается – кончилась, поворачивает – повернула, обрывается – оборвалась и т. п. в предложениях типа Дорога кончается / кончилась у леса; Тропинка поворачивает / повернула около сторожки и т. д., проанализированные Ю. Д. Апресяном [1980: 9; см. также Гловинская 1982: 96]. Денотативное значение предложений с СВ и НСВ в этих случаях почти одинаково. Разница, отмечает Ю. Д. Апресян, заключается в том, что форма СВ не только описывает расположение пространственного объекта, но содержит помимо этого указание на перемещавшегося наблюдателя, глазами которого как бы и воспринимается данный факт [1980: 9]. Но откуда в значении СВ взялся этот «как бы» наблюдатель? Представление о нем «наводится», имплицируется инвариантом СВ, обозначающего «историю», последовательную цепочку ситуаций. СВ может быть употреблен только в том случае, если имеет место такая «история», поэтому значение предложения Дорога кончилась… может быть интерпретировано только как 'Какое-то время дорога есть; начиная с определенного момента дороги нет'. Поскольку фактически дорога в одно и то же время до леса есть, а в лесу нет (это реальное положение вещей отражает НСВ), СВ может быть оправдан только при наличии ограниченного в своем восприятии движущегося в пространстве (и, разумеется, во времени) наблюдателя, для которого сначала дорога есть, а затем ее нет. Ср. наблюдения китайского лингвиста Чжан Цзяхуа: «… Формы некоторых глаголов прошедшего времени … могут обозначать не только статическую позицию, но и восприятие движущимся человеком объективно статического предмета (Впереди вдруг поднялись зубчатые стены замка). В подобных случаях подчеркивается не результат имевшего место в прошлом действия, а возникновение самого восприятия» [Чжан 1986].

6. Изменение и единичность. При всех различиях и сходствах обсуждавшиеся выше определения инварианта СВ лежали все в одной плоскости – отличия СВ и НСВ искались в характере обозначаемого пространственно-временного «фрагмента» действительности. В работах [Зельдович 2002а; 2002б] акцент при определении инварианта переносится на внешнее по отношению к самому действию различие в количественной характеристике этих фрагментов: в качестве инварианта СВ рассматривается указание на единичность (однократность) обозначаемой ситуации. Безусловно, единичность обозначаемой С – абсолютная или относительная (единичность в каждом случае повторения какого-то повторяющегося множества С) [Зельдович 2002а: 20] – является важнейшим семантическим признаком СВ – в его противопоставлении НСВ повторяющегося действия / события / процесса. Заметим, однако, что СВ также способен выражать повторяющееся действие, причем изолированное, не входящее ни в какое множество (Только ястреб иногда пролетит над одинокой могилой, подробнее см. далее (11, 3)) – хотя это его употребление очевидно производное, первично, прототипически СВ обозначает именно единичное событие. Но главное другое. То, что СВ противопоставлен НСВ (в значении повторяемости) по внешнему параметру единичности (однократности) – множественности (многократности) (количественной аспектуальности [Плунгян 2000: 294]), никак не отменяет вопроса о том, противопоставлены ли СВ и НСВ по внутреннему для ситуаций параметру различий в «характере протекания» действия во времени, как это традиционно называется (линейной аспектуальности [там же]), и если противопоставлены, то каким именно образом – вопрос, который рассматривался выше. Другой важный вопрос, возникающий в этой связи, это – связана ли каким-либо образом специализация СВ на выражении однократного (единичного) события с его внутренним семантическим устройством? Как представляется, между внутренним устройством СВ и его единичностью есть глубокая связь. Можно сказать, что однократность, единичность – это просто иная «грань», иной аспект, которым поворачивается в противопоставлении НСВ инвариантное (по параметру устройства С) значение СВ. Понятие однократности, единичности, как, впрочем, и многократности, может быть приложено только к дискретным сущностям, которые как-то отличаются, отделяются друг от друга. В случае сущностей, разворачивающихся во времени, эта дискретность создается изменением, отличающимся от неизменного «фона», т. е. тем, что начинается и кончается. Ведь в каком-то смысле и неопределенно-длительный НСВ обозначает «одно» – одно и то же, но не «кратное», оно не делится на части, из которых можно было бы выделить «многократное» и «однократное». Поэтому «кратным» (как одно-, так и много-) в области протяженных во времени ситуаций логически может быть только изменение (в смысле СВ, т. е. «свершившееся», начавшееся и закончившееся изменение, = событие), только оно может как повторяться, так и быть единичным.

Иной взгляд на эту проблему представлен в работах Г. М. Зельдовича, по мнению которого единичность шире событийности, значение единичности выражают все глаголы СВ, в то же время есть глаголы СВ «несобытийные» (и поэтому именно единичность, а не изменение и т. п., является подлинным инвариантным признаком СВ). В качестве примеров глаголов, обозначающих единичную ситуацию, но лишенных «событийности» (не включающих идей изменения, начала, конца), Г. М. Зельдович приводит глаголы повезло, посчастливилось – Ивану посчастливилось жить в Москве [2002а: 14; 2002б: 32]; к этим глаголам можно было бы прибавить так вышло / случилось / получилось, что…, выпало (в переносном смысле): Ивану по воле случая выпало жить в Москве /родиться в семье известного писателя и др. Как представляется, однако, эти глаголы не лишены событийного значения, просто они не обозначают конкретного события (такого, как приехал, родился, поступил в университет и т. п.). Такие глаголы указывают, что ситуация, обозначенная зависимой глагольной группой или придаточным предложением, возникла и имеет место в результате какого-то случайного события (или ряда событий), никак его не конкретизируя. Так, то, что Иван живет в Москве, может быть результатом того, что он удачно приобрел квартиру в Москве, или того, что его родители переехали в Москву, и т. д., и т. п., и даже если он настолько коренной москвич, что все поколения его предков жили в Москве с момента ее основания, все равно – ведь могло бы случиться так, что кто-то из них уехал из Москвы, но этого события не произошло, так что проживание Ивана в Москве есть следствие и «неслучившихся», отрицательных событий. Ср. пример, где отрицательное каузирующее событие эксплицировано: Ивану посчастливилось / повезло: он не полетел с командой на игру и поэтому не погиб в авиакатастрофе.

7. Вид и показатели количества и меры. Как неоднократно отмечалось, глаголы СВ могут сочетаться с показателями количества и меры: Температура повысилась на 10 градусов; Он несколько поглупел; Он поправился на 5 килограммов / выпил стакан / полстакана воды, съел тарелку / полтарелки / две ложки каши; Он пробежал / прошел 3 километра; Петя выдал 5 книг; Завод выплавил 125 тысяч тонн стали; Белье наполовину высохло; Он написал половину / четверть романа и т. д. В то же время НСВ с такими показателями возможен только при наличии особых условий. Так, в случае показателей количества НСВ возможен, если действие происходит одновременно со всеми квалифицированными числительным объектами (Он нес домой два арбуза) и невозможен, если действие происходит с этими объектами поочередно (*Он ест два арбуза; *Он ест две груши (нормально, если он ест эти груши одновременно, скажем, поочередно откусывая то от одной, то от другой); *Петя выдает 5 книг /ломает три игрушки [Падучева 1996: 186; Wierzbicka 1967: 2238]. Для объяснения этого феномена предлагается следующее объяснение. НСВ не сочетается с такими определителями (*Он ест две груши) по тем же причинам, по которым неправильно: *В этот момент Ян дважды ударял Павла [Wierzbicka 1967: 2236; Падучева 1996: 184]: для синхронного наблюдателя, предполагаемого значением НСВ, в каждый отдельный момент действием может быть затронут только один объект [Падучева 1996: 184]. В непротяженный «момент», действительно, не может уместиться действие, которое поочередно охватывает разные объекты. Однако в этот момент – это отнюдь не то же самое, что время, в которое разворачивается действие НСВ! «Момент» наблюдения для НСВ – это не совсем момент, это не «точка» (ср. замечание Е. В. Падучевой, что момент речи является включенным показателем времени и ведет себя как точка [1996: 171–172]), поскольку это «момент», движущийся во времени вместе с наблюдателем! Таким образом, это момент и одновременно некоторый неопределенный интервал. Обстоятельство останавливает время, указывает на определенный его пункт, в то время как точка отсчета, момент наблюдения в НСВ все время бежит и бежит вперед. Поэтому мы можем сказать: Ян бьет Павла (при этом бьет обозначает ряд последовательных ударов); Ян долго бил Павла; Ян уже долго бьет Павла. И этот «момент» может проходить последовательно через разные этапы «истории мира», последовательно вовлекающие разные объекты! Человек может есть груши одну за другой в течение долгого времени, и в течение этого времени момент наблюдения (или просто точка отсчета, движущееся настоящее время) проходит поочередно через событие поедания первой груши, затем второй, третьей, десятой и т. д. (так что здесь нет объективной невозможности одновременности с разными последовательными этапами расчлененного события / процесса); повторим, точка отсчета движется во времени и в объективно разные моменты она одновременна с разными составными этапами длительного процесса, поэтому Г может сказать: Смотри, он уже третий час ест груши! или просто: Что он сейчас делает? – Он ест груши (одну за другой). Далее, НСВ не сочетается в норме не только с показателями определенного количества, но также с показателями меры: *Он пьет стакан / полстакана воды / кружку молока; *Завод выплавляет 125 тыс. тонн стали; *Он бежит / идет 3 километра и с кванторами *Он ест всю кашу / немного каши / все груши. То же относится к сочетаемости с родительным партитивным (Он купил / съел хлеба – *покупает / съедает хлеба) – в силу того, что родительный партитивный скрывает за собой обозначение меры (квантифицированное количество): 'некоторое неопределенное количество' [Падучева 1996: 182–191]. Желательно иметь общее объяснение для всех этих случаев, в силу их очевидной общности: показатели количества – это тоже своего рода кванторы, а кванторы приложимы как к множеству, состоящему из дискретных объектов, так и к частям единого объекта, т. е. это тоже особого рода показатели количества и меры. Такое более общее объяснение предлагается А. Вежбицкой: предложения Он пил стакан воды; Он ел три груши «представляются странными, потому что если содержание глагола должно составлять событие, одновременное с некоторой точкой отсчета, это событие должно быть рассмотрено как континуум, как нечто не делимое на различные последовательные части. Показатель числа (меры, количества) в позиции объекта разрушает единство события, разделяет его на последовательные элементы, и, как следствие, порождает семантическое противоречие» [Wierzbicka 1967: 2241]. Однако это объяснение требует уточнения. С одной стороны, стакан воды – это именно континуум и нечто единое; с другой стороны, если человек ест три груши одновременно, то на самом деле он их ест тоже последовательно: откусит от одной, затем от другой, затем от третьей, затем опять от первой и т. д., когда наблюдатель уловит эту закономерность, он может сказать: Смотри, он ест одновременно три груши! Поэтому здесь важна не континуальность и не единство объекта как таковые, а одинаковость фаз. Важна не неделимость – не то, что это нечто неделимое (… ударил + ударил + ударил …= бьет – делимо!), но нечто не делимое на различные последовательные части. Указание на количество, меру и т. д. сразу делает линию неоднородной, вносится идея изменения (составляющая существо СВ), от которой уже нельзя отвлечься в силу эксплицитности этого показателя. Таким образом, противоречие здесь между неизменностью (предполагаемой НСВ) и изменением, предполагаемым показателем меры, которая фиксирует некоторый результат, некую новую стадию в истории мира. Изменение – неважно, есть оно или только будет, составляет инвариант СВ: Он съест 4 груши; Он уже два раза поцеловал Машу и поцелует ее еще три раза, так что всего он поцелует ее 5 раз и т. д. Обстоятельство включает в состав значения предел, после достижения которого наступит новая С / произойдет смена С (было съедено 2 яблока, а будет съедено 4 яблока)[12 - Характерно, что те же ограничения на сочетаемость с показателями меры и количества и очевидно по тем же причинам имеют место для глаголов делимитативного (ограничительного) способа действия: *повыдавал 5 книг [Мелиг 2006]; *почитал несколько газет, *попил стакан молока и т. д. – делимитативные глаголы обозначают однородное (гомогенное) действие (процесс) [Мелиг 1995; 2006 и др.].]. Возникает вопрос: почему же тогда можно сказать: Он пишет роман / ест яблоко и т. д., и т. п., где возникновение романа / исчезновение яблока конституирует предел, после достижения которого действие (по крайней мере, с данным объектом) должно закончиться и достижение которого знаменует смену ситуаций? Чтобы объяснить это, напомним, что значение НСВ неопределенно – длительное, в частности, его окончание теряется в тумане и не (пред)определено. Достижение предела в НСВ всегда гипотетично (см. выше!) – такова метафизика несовершенного вида. Эта гипотетичность в толковании может быть изображена пунктиром, которым сменяется сплошная линия реального осуществления действия в момент / период наблюдения:

Иван пишет роман / ест яблоко =?… – пишет – – роман есть / яблока нет?. Поэтому это не реальный предел реального действия, это гипотеза. Иван может в любой момент прекратить писать роман и есть яблоко, и предел так и останется не достигнутым, не реализованным[13 - Ср. толкования глаголов НСВ в работе М. Я. Гловинской: «… если процесс … не прекратится…, то в этот момент начнет существовать Р целиком» [Гловинская 2001: 97].]. Теперь, мера или число не могут быть (точнее могут быть, но при особых условиях, см. далее) гипотетическим пределом, но являются реальным пределом. Субъект *Он ест 3 яблока / пьет стакан воды и т. д. не может не достигнуть этого количественного предела, потому что если он съест, скажем, 2 яблока или выпьет полстакана воды, то откуда мы взяли, что ел / ест 3 яблока / пьет стакан воды? Тогда задним числом окажется, что он пил полстакана воды. Значение *Он ест 3 яблока можно было бы, скажем, попытаться интерпретировать следующим образом: 'Он ест яблоки, и будет их есть до тех пор, пока не съест 3 яблока'. Заметим, что в толковании появился, вместе с реальным пределом в виде 3-х яблок, и это неизбежно, СВ, и вообще это не то значение, которое выражается русским НСВ; заметим, что такого предсказания – будет писать, пока не напишет; будет есть, пока не съест – нет в значении НСВ выше. Другой, более приемлемый с точки зрения семантики НСВ вариант осмысления – 'Он ест яблоки, имея целью съесть 3 яблока, а съест ли – неизвестно (с метафизической точки зрения, которая здесь как раз очень важна!)'. И вот такое употребление, хотя и с некоторой натяжкой, с точки зрения семантики НСВ возможно [Mehlig 2008: 273–274]. Оно шероховато и непривычно, поскольку обычно никто не ставит перед собой таких странных целей, поэтому так обычно и не говорят. Однако, как было сказано, в некоторых специфических условиях такая интерпретация становится возможной – тогда, когда определенная «мера», определенный количественный предел задан заранее, например обычаем субъекта: скажем, он каждое утро выпивает чашку кофе или каждое утро пробегает 5 километров. В этом случае можно сказать, хотя это и несколько шероховато: Иван сейчас пьет свою утреннюю чашку кофе / бежит свои ежедневные 5 километров [Mehlig 2008: 273–274] – с той же обычной пресуппозицией, что может сегодня и не выпить эту чашку до конца или, подвернув по пути ногу, пробежать 4 километра вместо 5-ти. «Причина этого в том, что … инкрементальный аргумент, вводимый … местоимением свой, может быть понят как относящийся к такой ситуации, которая происходит часто, более или менее регулярно. Тем самым «размер» сущностей, обозначаемых инкрементальным дополнением, определен заранее» [Mehlig 2008: 274]. Другой вариант предварительной фиксации количественного объекта имеет место в случае, когда спортсмен бежит дистанцию, длина которой определена заранее условиями соревнования: Он сейчас бежит 3 километра (о пятиборце)[14 - Аналогичная ситуация в отношении сочетаемости показателей меры с формами продолженных времен – грамматических эквивалентов русского НД НСВ в английском языке, см. об этом в [Mehlig 2008: 274].].

8. Вид и определенность / неопределенность объекта действия. Другой неразрывно связанный с семантической спецификой СВ и НД НСВ (и фактически являющийся продолжением рассмотренного выше) вопрос – это вид глагола и определенность или неопределенность его объекта. Употребление СВ во многих случаях предполагает, имплицирует, «наводит» определенность его объекта; при этом определенность вещества или группы предполагает его исчерпанность, = объект включает представление о кванторе общности 'все, весь, целиком'[15 - Ср ситуацию в английском языке, где определенный артикль в сочетании с именем, обозначающим группу, предполагает ее исчерпанность.]: Иван съел кашу = 'всю определенную кашу, какая была'; Ян накормил детей – определенных детей (определенную группу детей), = John has fed THE children [Wierzbicka 1967: 2242]; В Грозном убиты организаторы теракта 9 мая (РИА «Новости», 24.05.2004) – в норме ='все'[16 - Заметим, что особняком здесь стоит слово каждый, выражающее дистрибутивную, а не собирательную универсальную референцию, в случае глагола – то, что действие совершается с каждым объектом отдельно, то есть повторяется. Поэтому каждый не сочетается с непрерывно-длительным, в том числе и актуально-длительным НСВ, его употребление совместимо только со значением повторяемости: Суд внимательно разбирает каждую жалобу (пример из [Падучева 1996: 185–186] – не актуально-длительное, а повторяющееся значение; ср.: *Он красит каждую дверь; *Он ест каждую грушу, где действие невозможно осмыслить как повторяющееся. СВ с каждый сокращенно обозначает последовательность законченных событий, действие началось, продолжалось и закончилось поочередно с каждым отдельным объектом: Он пожал руку каждому присутствующему, где нормально единственное число слова рука, поскольку каждому он пожал его руку, и только одну Ср.: 'Он пожал руку всем присутствующим .]. Однако в других случаях значения определенности у объекта СВ не возникает: Ян подарил Марии цветы – неопределенные цветы [Wierzbicka 1967: 2245].

Итак, какие же глаголы предполагают определенность и исчерпанность объекта? Это глаголы в широком смысле предельные (не обязательно имеющие пару НСВ), т. е. такие, которые обозначают действие, которое должно прекратиться, достигнув предела, поскольку исчерпало себя. (При этом не глаголы, обозначающие создание чего-либо.) Теперь, глагол СВ сам по себе обозначает изменение, переход в новое состояние / прекращение прежнего состояния. При этом, поскольку реально изменения постоянно происходят, мы можем в любой момент зафиксировать эти изменения, указав на изменение, которое произошло (как бы сделать фотоснимок события, остановить движение, прервать его и тем самым – парадоксально – его изобразить, изобразить сдвиг в состоянии мира!). (Это как принцип дополнительности в квантовой физике: когда мы с помощью приборов производим измерение, фиксируем картину, движущаяся непрерывная волна превращается в дискретные частицы! В области отражения движения мира в русском языке действует принцип «языковой дополнительности», при этом антиномии «корпускула – волна» в квантовой физике соответствует антиномия «СВ – НСВ»: корпускула – СВ, волна – НСВ.) Непрерывное континуальное постоянное изменение

(НД НСВ) превращается в застывшую картину, изображение изменения

, в изменение

(СВ). Однако для этого мы должны поставить какой-то ориентир, указать, что именно нового произошло в мире, что было так, а стало этак (не так): Он съел 2 ложки / несколько ложек / немного каши; Он прошел 10 метров; Он прошел мимо дерева; Ян написал 3 письма; Ян уже накормил двух детей (из трех) и т. д. При этом объект в форме родительного падежа имеет значение меры [Падучева 1996: 183], он указывает, что действием «израсходована» некоторая сравнительно небольшая часть объекта: Он выпил воды = немного воды. Теперь, а если никакая «мера» не указана? Употребление СВ тем не менее указывает, что достигнут некоторый качественно новый «рубеж», в случае предельных глаголов по умолчанию – что достигнут «предел», после которого действие исчерпывает себя. Раз не указан эксплицитно некий произвольный рубеж, следовательно, действие достигло «естественного (внутреннего) предела», заложенного в семантике глагола и ситуации, контексте, и завершено, и наступило новое состояние. А это как раз и означает, что действием «израсходованы» все объекты из группы, действие завершено со всеми объектами из группы, со всей массой вещества и т. п., больше не осталось («естественный» предел). Но для того, чтобы было возможно помыслить, что вся группа / масса «истрачена» и т. п., она должна быть выделена из континуума, должны быть очерчены ее границы, а это и означает, что такая группа / масса является определенной.

Теперь, дарить цветы и т. п. – событие другого типа, оно завершается, предел ему кладется не израсходованием цветов, а передачей цветов, моментом перехода их от Яна к Марии. Поэтому здесь СВ не влечет определенность объекта: Он подарил Марии цветы – цветы могут быть как определенные, так и неопределенные при этом если цветы введены в рассмотрение впервые, – неопределенные. В некоторых случаях событие таково, что предложение может пониматься двояко: Петя полил цветы = (1) цветы поливаются одновременно (скажем, они в одном горшке), определенные или неопределенные, предел кладется завершением полива, достижением цели; (2) цветы (скажем, которые растут у Пети на садовом участке) поливаются последовательно: сначала он полил один цветок, затем другой и т. д., полив завершается с исчерпанием всех цветов, когда полит последний цветок – только определенные цветы, = все цветы, которые есть на участке.

Если С В иногда требует определенности, а иногда допускает как определенную, так и неопределенную интерпретацию, то ситуация с НД НСВ является, что неудивительно, противоположной: у НСВ «крен» в сторону неопределенности: в каких-то случаях он требует интерпретировать объект как неопределенный, а в других случаях допускает как неопределенность, так и определенность объекта. Неопределенность требуется в тех случаях, когда действие происходит поочередно с рядом объектов, например: Петя (сейчас, актуально) ест груши, что означает:…съел грушу + съел грушу + съел грушу + ест грушу… Поскольку НД НСВ требует однородности действия, а груши реально разные (каждая груша как определенная, т. е. уникальная, груша отличается от всякой другой груши), то единственным способом обеспечить эту требуемую значением НСВ однородность – это интерпретировать груши как неопределенные. В таком случае каждая съедаемая груша рассматривается не в индивидуальном, а родовом аспекте, как представитель класса, а в этом отношении все груши одинаковые.

Глава 2

Семантические типы глаголов СВ

(в их соотношении с неопределенно-длительными глаголами НСВ)

1. Описанное выше инвариантное значение по-разному «преломляется» в различных с точки зрения лексической семантики глаголах СВ, давая различные с точки зрения специфики обозначаемых «цепочек» [см. Барентсен 1995] и характера противопоставления соотносительным глаголам НСВ типы СВ. При этом выделение различных типов СВ может происходить по разным основаниям и с разной степенью дробности. Здесь грамматическое (строгое и единое, несмотря на трудности с его определением) значение вида взаимодействует с лексической семантикой, которая бесконечно разнообразна, что дает уже не бесконечное, на порядки меньше, чем в лексике, но в десятки раз больше, чем в чистой грамматике, количество лексико-грамматических типов СВ, при этом деление на все более и более мелкие типы может идти вплоть до выделения отдельных своеобразных в отношении реализации инварианта глаголов. Традиционно в исследованиях по виду проводится разграничение между глаголами СВ и НСВ, парными по виду, и способами глагольного действия. Мы далее не будем придерживаться этого во многом слишком искусственного разграничения (которое, впрочем, все более и более «подрывается» в связи с включением в рассмотрение как парных глаголов начала действия / состояния [Гловинская 1982; 2001: 116–117; Падучева 1996: 155–156], ограничительных (делимитативных) глаголов и др.). В конце концов, наличие или отсутствие парного (в том или ином смысле НСВ) зависит от и связано с характером значения СВ, а для этого надо рассмотреть все СВ, не выделяя заранее какие-то из них в особую группу.

2. Наиболее простыми из глаголов СВ являются те, значение которых состоит из представления о двух последовательных С, каждая из которых сама по себе статична (неизменна). В их значении содержится только один «переход» от одной С к другой. Подобные глаголы не содержат указания на начало предшествующей С и конец последующей; определенным в их значении является только момент смены одной С другой; эта смена кладет конец одной С и дает начало другой. Здесь возможны следующие случаи.

Одна из С характеризуется чисто отрицательно (как такая, в которой не имеет места некоторое позитивное Р, обозначаемое соотносительным глаголом НСВ, имеющее место в другой ситуации). В свою очередь эти глаголы делятся на такие, где отсутствие Р составляет начальный, первый «этап» события ('не Р ? Р'), и такие, где это отсутствие составляет заключительный, второй этап ('Р ? не Р').

2.1. Тип 'не Р ? Р' – возникновение некоторой ситуации. Наиболее грамматикализованные (делексикализованные) глаголы этого типа – начать(ся) – начал петь, началось восстание, положить начало (='начать что-то значительное, занимающее большой период времени') и стать (настать, наступить) [Падучева 2001]. При этом начать, в соответствии со своей внутренней формой, делает акцент именно на начальной фазе действия, указывает, что действие / процесс находятся в начальной фазе, т. е. является фазовым глаголом [Падучева 2001], в то время как стать обозначает смену ситуаций (возникновение ситуации) в наиболее чистом виде: сначала Р не было, а затем оно имеет место (см. подробнее в [Зализняк, Шмелев 2002]): …Честный Козлевич … тоже стал мигать обоими глазами (И. Ильф, Е. Петров. Золотой теленок). С этим связано то, что в случае контролируемых Р, когда возникновение Р зависит исключительно от выбора, воли субъекта, стать, но не начать, сигнализирует о выборе субъекта делать или – с отрицанием – не делать Р: «…Не стану есть, не буду слушать, умру среди твоих садов!» Подумала – и стала кушать (Пушкин. Руслан и Людмила). Понятно, что человек выбирает делать что-либо в целом, а не только начать; эта прагматическая, жизненная особенность ведет через обогащение признаками денотативной ситуации к возникновению особого «полузначения», типа употребления у стать. Поэтому у стать отрицается выбор, а у начать – отсутствие начальной фазы [Падучева 2001]: не стал кушать – (еще) не начал кушать (с пресуппозицией, что выбор 'кушать' был).

При этом начать и кончить можно / начаться и кончиться могут только действия и процессы [Падучева 2001], стать – шире, но в целом тяготеет к состояниям.

Настать, наступить, воцарилось – примерно эквивалентны стать, но сочетаются с именами [ср. Падучева 2001]: Настала / Наступила зима; Трудно даже измерить глубину молчания, воцарившегося на веранде (М. Булгаков. Мастер и Маргарита).

Грамматикализованные глаголы начать, стать могут обозначать возникновение как актуального, так и неактуального состояния (в том числе повторяющегося действия): начал курить, стал раздражительным и т. п.

Лексикализованные (т. е. включающие в свое значение идею перехода вместе с указанием на то, какая именно С возникает) глаголы типа 'не Р ? Р' также делятся на группы, примерно соответствующие начать(ся) и стать.

(1) Начинательные глаголы, указывающие, что Р находится в начальной фазе после перехода – тип 'не Р – начальная фаза Р', – образуются в русском языке с помощью приставки за-: запеть, зацвести, закипеть, забегать (по комнате), закричать, засмеяться; Меня заклонило в сон (разг. речь); И только небо осветилось, все шумно вдруг зашевелилось (Лермонтов. Бородино); и т. д. Х запел ='Х начал петь'. Такие глаголы в общем случае актуальны (ср. пример исключения из этого правила в [Зализняк, Шмелев 2000]: – Выйдя замуж, она заварила борщи). Глаголы на за– обозначают начало действий и процессов, но не состояний [Зализняк, Шмелев 2002: 212–213]; внутренние состояния вместе с их проявлениями—заволноваться, забеспокоиться, засомневаться, засмущаться и т. д. – в этом случае концептуализируются как процессы [там же]. Впрочем, в некоторых случаях глаголы с приставкой за– с почти стершейся, впрочем, внутренней формой, т. е. приставки там практически нет) могут обозначать переход в новое состояние (заметить, завести собаку и т. д.).

(2) Немаркированные в отношении начинательности глаголы «чистого» перехода ('не Р' сменилось 'Р', которое неопределенно длится): Х увидел Y = 'Х не видит Y ? Х видит Y'; Х узнал, что Y = 'Х не знает, что Y ? Х знает, что Y'; Х полюбил Y ='Х не любит Y ? Х любит Y'; аналогично заметил, замер, обратил внимание, понял, возглавил ? 'встал во главе, стал главой.' и т. д. К этой группе примыкает важный глагол подумать в значении возникновения мысли / мнения: Он подумал, что ее нет дома и ушел.

Глаголы перехода от покоя к движению пошел, полетел, выехал, поехал и т. д. также относятся к типу (2): глагол здесь обозначает не просто начало, но начало и неопределенное продолжение начатого действия: Иван поехал в деревню = 'начал ехать и едет в деревню'; Удовлетворенный Остап, хлопая шнурками по ковру, медленно пошел назад (И. Ильф, Е. Петров. 12 стульев), где хлопая и медленно относятся не к компоненту 'начало', а к продолжающемуся действию 'идти' [Барентсен 1995: 10]; собственно говоря, назад тоже относится не к началу действия, а к действию в целом.

Многие глаголы, первично относящиеся к типу 'не Р ? Р', могут пониматься и как обозначающие целостный акт (действие) типа 'не Р ? Р ? не Р' [Гловинская 2001: 116–117], начинают обозначать «по смежности» все действие в целом. Так, увидел может пониматься как 'не видит – видит – не видит', аналогично почувствовал, услышал. Ср.: Вдруг я услышал чьи-то шаги – 'начал и продолжаю слышать' и Затем я услышал выстрел – выстрел – краткое целостное событие, соответственно, таково же и событие его восприятия; аналогично Станция в ужасе замерла (М. Булгаков. Белая гвардия) – Она на мгновение замерла и затем тихо-тихо прошептала… Некоторые глаголы, например засмеялся, закричал, услышал, преимущественно понимаются как обозначающие целостное действие [Forsyth 1970: 42–43; Зализняк, Шмелев 2002: 216]: Горький выслушал, засмеялся, повесил трубку (А. Мильчин. В лаборатории редактора Лидии Чуковской; Корпус[17 - Корпус = Национальный корпус русского языка //www.ruscorpora.ru (http://ruscorpora.ru/).]) ? рассмеялся; Змея зашипела и т. п. Причины этого очевидно прагматические – подобные действия обычно занимают краткий промежуток, на котором не может в норме разместиться неопределенно-длительное действие, так, чтобы успеть сообщить об этом действии, а оно бы все продолжалось и было бы неизвестно, когда оно закончится.

Различие между (1) и (2) проявляется в образовании императивов. Императивы от собственно начинательных глаголов звучат странно, причем по чисто семантическим причинам: Закричи! Засмейся! Забегай! Запой! – формально вполне нормально, но странным является побуждение только начать действие. А как же с продолжением? Этот вопрос повисает в воздухе, и общий смысл побуждения остается неясным. Нормально здесь по понятным причинам Замолчи! – начало молчания ничем не отличается от его продолжения и не нуждается в притоке энергии для его поддержания. При этом соотносительный с запеть императив НСВ Запевай! употребляется в ситуации команды именно для побуждения к началу действия; почему здесь НСВ см. далее в разделе об императиве.

2.2. Тип 'Р ? не Р'—прекращение некоторой ситуации. СВ этого типа также делятся на 2 группы, аналогичные (только зеркально противоположные) тем, что были выделены в типе 'не Р? Р'.

(1) Глаголы, обозначающие переход к не Р из конечной фазы действия или процесса. Нелексикализованными глаголами этого типа являются кончить(ся) / закончить(ся), завершить(ся). Лексикализованными выразителями данного значения являются глаголы с приставкой до – (завершительный, или финитивный, способ действия): докурить, допеть, дописать и т. д. Помимо указания на то, какое именно действие завершается, глаголы этого типа включают дополнительный компонент в значение, а именно указание на то, что действие не просто прекратилось, но прекратилось в связи с исчерпанием объекта (докурил) или достижением результата (допел, дописал, договорил и т. п.). С многочисленными оговорками и уточнениями (которые мы здесь не будем делать) к этой группе в целом относятся глаголы движения дойти, долететь, добежать, добраться, достичь и т. д., обозначающие достижение конечного пункта (пункта назначения) движения и в связи с этим прекращение движения вообще или завершение какого-то этапа движения (в случае его продолжения): дошел до дерева и пошел дальше. При этом эти глаголы легко развивают «по смежности» значение целостного действия (от начала до конца), которое может быть охарактеризовано с точки зрения его продолжительности: доехал / долетел / дошел / добрался до пункта назначения в 15.00 (окончание действия) / за 2 часа (действие в целом). Дальше всех на этом пути продвинулся глагол добраться, который, видимо в связи с отсутствием у основы значения движения и неясностью внутренней формы, образовал обозначающий процесс передвижения НСВ добираться: Он добирался до места 2 часа; впрочем, актуально-длительное значение он еще в норме выражать не может: *Он сейчас добирается до места встречи с нами.

(2) Глаголы, обозначающие переход из Р (неопределенно-длящегося) к не Р: прекратил(ся), перестал (стучать), лексикализованные глаголы: Х разлюбил Y ='Х любит Y ? Х не любит Y'; Х забыл Y= ?X помнит Y ? Х не помнит Y' (где соотносительные по виду глаголы супплетивны: помнить – забыть); потерял из виду (видит ? не видит).

Прекращающиеся С в этой разновидности могут быть узуальными (неактуальными) действиями и процессами: Отговорила роща золотая… ='говорила (узуально) ? не говорит'; отпел(ся) ='пел (узуально) ? теперь не поет' и т. д., перестал / бросил курить и т. д.

* * *

Характерной особенностью глаголов возникновения и прекращения С является то, что между сменяющими друг друга С нет переходного «участка» (переход происходит, используя образ Ю. С. Маслова, «скачком» [Маслов 1984: 48]) и, соответственно, отсутствуют соотносительные по виду глаголы НСВ, обозначающие «прохождение» фрагмента мира через этот участок, рассматриваемые как наиболее типичные (прототипические) видовые пары к СВ: *Петя (постепенно) *полюбливает Катю / понимает, что он здесь лишний; *Он становится ходить перед ним; *Она становилась кушать и т. д. Понятно, почему Существование и несуществование – это вопрос да или нет, по крайней мере в обычном языке нельзя «существовать в какой-то и во все увеличивающейся или уменьшающейся степени». Что касается глаголов начать(ся) и кончить(ся), то они имеют парные НСВ особого типа: Дождь начинается означает, что дождь уже начался – всегда, когда можно сказать Дождь начинается, можно сказать и Дождь начался, потому что это говорится в ситуации, когда капли дождя уже падают, в противном случае мы скажем: Дождь собирается. Нельзя сказать: Дождя еще нет, но он уже начинается. Попросту говоря, это начальная фаза дождя, когда дождь еще слабый. НСВ этих глаголов обозначают прохождение ситуации (уже существующей) через начальную фазу, и говорится это тогда, когда эта начальная фаза характеризуется постепенным нарастанием интенсивности явления до тех пор, пока оно не войдет в свою устойчивую стандартную фазу Аналогично, кончается: Дождь кончается – дождь в своей конечной фазе, характеризующейся тем, что он становится все более и более слабым; еще более это очевидно в: У меня сахар кончается – говорится, когда сахар еще есть, но его осталось мало. Аналогично: Я сейчас заканчиваю свой новый роман; Иди обедать! – Сейчас, я уже кончаю писать письмо. Закончу и приду .

Особняком здесь стоит глагол закурить единственный из всех имеющий стандартную актуально-длительную видовую пару закуривать. Это обусловлено тем, что между не курить и курить может быть достаточно длительный переходный период, в течение которого субъект каузирует начало курения (ищет спички, чиркает, подносит к сигарете….) [Зализняк, Шмелев 2002: 216]. Однако в той мере, в какой он есть, этот глагол выходит из рассматриваемой группы и переходит в трехситуативные глаголы действия (каузации некоторого действия / процесса), присоединяясь к заводить / завести машину, включать / включить радио и т. п.

2.3. Разновидностью типа 'не Р ? Р' / 'Р ? не Р' являются глаголы СВ, которые говорят о возникновении или исчезновении объектов в каком-либо фрагменте мира (переход от наличия / присутствия к отсутствию и наоборот): появиться, исчезнуть, сгинуть, очутиться, оказаться и т. п. прибыть, убыть и т. п.): Тут оба разбойника сгинули, а вместо них появилась в передней совершенно нагая девица… (М. Булгаков. Мастер и Маргарита); А затем председатель, какой-то расслабленный, оказался на лестнице (там же); Лейтенант Иванов убыл к месту прохождения службы и т. д. Такие глаголы также не имеют стандартных парных НСВ с актуально-длительным и, шире, неопределенно-длительным значением: ср. *На пороге постепенно появлялся Петя. Причины здесь те же, что и выше. Постепенное появление непонятно что означает: если часть всадника уже видна на дороге, он показался / появился или не появился? Наверное, как только мы (мгновенно) опознали всадника, он появился, неважно, сколько из его фигуры видно. Наличие / отсутствие – это тоже вопрос да или нет, здесь нет переходной фазы.

Сложнее вопрос с глаголами «движения» типа приехал, пришел, прилетел, уехал, ушел, улетел и т. д. Здесь как будто 3 ситуации: 'Х не в Z, Х едет в Z, Х в Z'. Однако «история» здесь иная, поскольку первые 2 ситуации объединены в значении в одну: '(Х не в Z и (одновременно) Х едет в Z) ? Х в Z', и, таким образом, здесь только две последовательные ситуации. Так или иначе, в коммуникативном фокусе здесь – 'появление', поэтому в русском языке это глаголы появления, поэтому здесь нет парного неопределенно-длительного НСВ: *Петя сейчас приезжает в Париж. Поскольку переходной фазы здесь нет, формы НСВ сдвигаются в значении и начинают обозначать запланированное событие (почему-то исключая приходит): Завтра он уезжает ? уедет /улетает, Завтра приезжает Петя, с добавочным указанием, что это действие запланировано, т. е. в каком-то смысле уже началось (это то, что остается от настоящего времени НСВ, мотивируя его употребление). От этих глаголов принципиально отличаются глаголы типа входит, выходит, выехал, выезжает и т. д., которые имеют переходную фазу и состоят из 3 ситуаций, хотя обычно переходная ситуация очень краткая и от нее отвлекаются. Тем не менее, в принципе она есть, поэтому есть и глагол НСВ, обозначающий этот переходный этап, и можно сказать: Как раз в этот момент я входил в комнату (= пересекал границу между комнатой и внешним пространством).

2.4. Иной тип СВ образуют глаголы, обозначающие не возникновение или прекращение С, а изменение, переход одной позитивной С в другую, также позитивно характеризуемую С (схематически '… Q ? Р …'). Эти глаголы формально образованы от глаголов НСВ, обозначающих «итоговую», возникшую С (что дает основания объединить их с начинательными глаголами (точнее, глаголами типа 'не Р ? Р') в одну группу) (см., напр., [Зализняк, Шмелев 2002]): Петя заболел ='Петя здоров ? Петя болен (болеет)'; Петя выздоровел; Ребенок заснул /проснулся; Белье высохло = 'Белье мокрое / влажное (содержит в себе влагу) ? Белье сухое (не содержит в себе влаги)'; Петя побледнел; Стемнело и т. д., и т. п. Глагол стать также употребляется для обозначения такого перехода: Умные все стали! После женитьбы Петя стал очень раздражительным и т. д. ('Петя спокойный ? Петя раздражительный'). Поскольку это переход от одной позитивной С к другой, в значении этих глаголов появляется этап перехода, соединяющий исходную и конечную С. От него можно отвлекаться, он может быть очень краток (Петя внезапно побледнел), тем не менее в принципе он есть, поэтому такие глаголы могут пониматься и как трехситуативные – содержащие в своем значении, помимо исходной и конечной С, некоторую опосредующую медиальную ситуацию перехода. Соотносительный глагол НСВ в этом случае обозначает процесс перехода и трактуется как парный к соответствующему СВ: Стемнело = 'Светло ? Темнеет ? Темно'. В подобном употреблении стать имеет пару становиться, которая может употребляться в неопределенно-длительном значении и в значении настоящего динамического: Король из белого становится желт (Маяковский. Блек энд уайт); … Как, еще один сын? – сказал Остап. – Это становится забавным (И. Ильф, Е. Петров. Золотой теленок).

2.4.1. Интерпретационный характер категории вида ярко проявляется в многочисленных глаголах, обозначающих изменение положения дел в пределах одного и того же параметра: повышать(ся) – по-высить(ся), увеличивать(ся) – увеличить(ся), усложнять(ся) – усложниться), глупеть – поглупеть, худеть – похудеть и мн. др., выделенных в качестве особого типа М. Я. Гловинской [Гловинская 1982: 86–89; 2001: 100–103] (градационных глаголах [Зализняк, Шмелев 2000: 57]). Если во всех предшествующих случаях исходное и конечное состояния были объективно различны – в смысле: соответствующие С зафиксированы как отдельные в рамках уже существующей картины мира (независимо от степени их реальной объективности и субъективности), обычно в виде слов и готовых словосочетаний (человек здоров – болен (для заболеть и выздороветь), жив – мертв (дляумереть и воскреснуть), белый – желтый (для пожелтел, становится желт), худой и толстый (для растолстеть)), и тем самым достижение итогового состояния кладет объективный предел переходу по самому определению перехода к данному С, – то в этом случае готовых состояний нет (= значение этих глаголов не содержит внутреннего предела), употребление СВ и НСВ всецело зависит от интерпретации положения дел Г. Интерпретация положения вещей как «того же» (НСВ) или как «не того же» (СВ) зависит и от того, какой именно фрагмент действительности мы вычленим, и от того, как мы его представим. Так, фрагмент 'Т

? Т

(Т