Культ свободы: этика и общество будущего

Собственность призвана решить "проблему общего и частного". Так мудрено философски именуется тот простой факт, что удачная возможность доступна обычно одному, а иметь ее хочется всем. Иными словами, каждый желает получить ограниченный ресурс в личное неограниченное пользование, и добиться чего-то подобного можно только путем общего договора. Любые попытки обойтись своими силами означают только это – использование силы, да плюс сопутствующую неудачу. В зависимости от того, в каком месте между общим и частным нашлось решение, такой и окажется в итоге форма собственности. Крайности, как нетрудно догадаться, так и называются – "общая" и "частная". Но какая из них правильна? Как узнать? Может есть какие-то обьективные законы, могущие помочь людям? Например, раз собственность ответственна за распределение, то естественно предположить, что она решает все ту же старую задачу – распределения дефицитных ресурсов наиболее эффективным образом? Скажем, по критерию возрастания свободы? Или общей пользы? Или еще чего-то?

Хоть вопросы эти и непростые, ждать помощи от детерминизма смешно. О какой эффективности может идти речь при свободе? Чьей? Всех? Но то, что эффективно для одного, вполне может оказаться неэффективно для другого. Ускоренное производство лишь породит ускоренные потребности. Может, тогда эффективней сокращение потребностей? Так или иначе, ничто не может заменить договор, зато договор может заменить все, включая детерминизм, эффективность и даже обьективные законы. Да, но как насчет общей цели и, следовательно, общей пользы? Они же – суть договора! Увы, свобода не радует нас конкретикой. Свобода допускает все что угодно – мы не знаем ни какова общая цель, ни какова общая польза, мы только знаем, что они есть, иначе не было бы соглашения. Договор – это процесс не только поиска, но и нахождения ответов на все вопросы. Так что можно сказать, вопросы наши не простые, а очень простые, и ответ на них короток и ясен – см. Договор.

Но не значит ли это, что дальнейшие размышления бесполезны? Не совсем. Даже договор начинается с размышлений, так почему бы не поразмышлять еще немного? Можно даже, по примеру спотыкающихся философов, попытаться предугадать – как свободные граждане захотят договориться, как распределят ресурсы, какую форму собственности выберут. Но поскольку мы не философы, ограничимся очевидным – окончательное разделение общего и частного невозможно так же как достижение конца договора и абсолютной свободы.

Итог небогатый. Попробуем поразмышлять еще. Личная цель сочетается с общей, так же как личная собственность с общей и как, наконец, личная польза с общей – непонятно как. Но зато понятна одна простая вещь. Общая собственность может быть абстрактна, но частная – конкретна так же, как конкретно для каждого его личное бытие, невозможное без личного гарантированного доступа к ресурсам. Не менее конкретна личная субьективная цель, с которой, как мне подсказывает память, начинается поиск общей, а значит без "частного" в собственности свободы не получится! Впрочем, выглядеть эта частная собственность наверняка будет несколько иначе, чем то, к чему мы привыкли. Если перевести эту мысль в термины эффективности – максимальная общая польза, а значит и максимально общая собственность получатся только тогда, когда каждый получит максимальную личную пользу, а значит и максимально частную собственность! Парадокс? Свобода.

– Собственность как мера

Нет сомнения, что ресурсы могут порождаться людьми даже когда они лишены свободы. В такой ситуации их прирост лишь усугубляет насилие, потому что еще больше искажает общее пространство ресурсов. При этом человек производит ровно столько ресурсов, сколько его удается заставить. Что меняется с приходом свободы? У свободного человека может появиться личная цель – производить ресурсы, а с целью – желание, фантазия и вдохновение. Может конечно и не появиться, но как показывает опыт, производство ресурсов – одно из двух его любимых занятий. И неспроста: оно – наиболее легкий путь к свободе. Свободный человек не может без цели, а потребление ресурсов в качестве цели никак не подходит. Так уж устроена свобода, которая требует скорее расширения возможностей, чем сокращения потребностей. Разумеется, бессмысленно сравнивать, в каком случае человек произведет больше ресурсов. Вполне возможно, и даже крайне вероятно, что если человека заставлять, он будет работать гораздо эффективнее. Важно, что при свободе выбор эффективности остается за человеком.

Но при чем тут частная собственность? Где-то я вычитал, что "собственность обьективирует человека, служит его обьективной мерой в социуме". Если выразиться проще – собственность есть оценка человека. А нужна ему оценка? Нужна, ибо двигаясь к цели, человек должен знать, как хорошо у него это получается. Но оценка относительно чего? Относительно других. По какому критерию? Вот в этом все дело. Свободные цели у всех разные, единственное что их роднит – они порождают ресурсы, т.е. новые возможности. Собственность способна отражать количество произведенных человеком ресурсов и имея такой наглядный показатель, человек всегда будет знать, как хорошо у него получается достижение цели.

Но может быть, общая собственность сочетается с личной целью еще лучше? Сомнительно. Человек безусловно может трудиться анонимно и даром – но недолго. Его вклад должен быть признан, ассоциирован с ним, иначе это лишь вид насилия, лишение его оценки и попутно – плодов труда. Да, но признание не обязательно сводится к собственности! Возможны варианты, например, почет, уважение, известность, награды наконец. Проблема в том, что эти способы оценки не вполне подходят в качестве меры. Ведь любой человек достоин уважения. А почет и известность по определению не могут быть присущи всем, равно как и выражены количеством медалей. В конце концов человек производит не почет и медали, а ресурсы! Реальную пользу. И она может быть измерена только относительно других ресурсов – как производимых остальными, так уже оцененных ранее. Частная собственность, особенно наглядно воплощенная в виде денег, выступает как хранитель и эталон ценностей.

Но чем это отличается скажем от насильственного общества, где насильник тоже стремится к прирастанию своей собственности? Тем, что там собственность измеряет способность человека к насилию – чем он сильнее, тем больше у него собственности. К сожалению, невооруженным взглядом отличить действительно созданное от насильственно присвоенного невозможно. Если человек произвел множество нужных вещей или идей, он вполне может быть так же богат, как и тот, кто просто награбил. А скорее менее. Изза этой проблемы многие мыслители видели в частной собственности корень всех бед человеческих. Правда альтернативы корню им увидеть не удалось.

Как же найти правильный критерий и, главное, применить его, чтобы отделить одно от другого? Как отличить производство свободы от производства насилия, если и то и другое выражается в собственности? Надо смотреть на пользу! Детерминированная цель насильника – личная польза, а свободная цель производителя – польза, удостоверенная договором, т.е. общая. Следовательно, произведенный ресурс должен поступить для распределения и оценки в общество. Иначе нельзя – ведь для того, чтобы собственность стала мерой свободного человека, она должна обьективно отражать его способности производить новые, ценные другим ресурсы. Зачем создавать нечто бесполезное? Только с договором польза приобретает обьективность, а заверенная им собственность становится механизмом сочетания общей и личной пользы, ее распределения между человеком и обществом. Вот тогда и получится, что ценность каждого – польза принесенная всем, а его собственность – мера этой ценности.

4 Свободный обмен

– Договор о собственности

Но как применять этот критерий и запустить механизм? Может надо просто отказаться от насилия? Обязательно надо, но для начала собственность надо формализовать – описать, оценить и присвоить. Только так новые ресурсы могут служить мерой успеха. Однако, принадлежности мало. Ресурсы приносят пользу, поэтому принадлежность должна не просто ассоциировать владельца с ресурсом, но, как минимум, гарантировать ему доступ к нему, в качестве хоть какой-то награды. Причем очевидно, что гарантия в общем случае вовсе не равнозначна исключительности доступа или иному его ограничению для всех остальных. За исключением, разумеется, самого факта принадлежности. Мы, товарищи, конечно не допускаем и мысли о нехороших людях, польза для которых как раз и заключается в том, чтобы лишить доступа всех. Просто потому, что такие люди вряд ли о чем-то смогут договориться с другими. Да и производить они ничего не будут.

Что дальше, как распределить и оценить новые ресурсы? Опять договором, в данном случае – об обмене ресурсами. Под "обменом ресурсами" мы, конечно, будем понимать не обмен ресурсами, а обмен "принадлежностью" ресурса. В чем смысл обмена? Именно этим действием происходит и оценка, и распределение ресурса, потому что обмен это 1) признание ресурса ценным и 2) удостоверение его принадлежности. Второй аспект довольно прост, возможность распорядиться, переместить "принадлежность" – лишь обратная сторона факта принадлежности. Первый аспект гораздо интереснее. Произведенный ресурс ценен не только новыми возможностями, но и потерянными – ведь его производство требовало труда и других ресурсов. Новый ресурс меняется на старый, а пропорции обмена указывают ценность нового относительно старого, соотнесенную с ценностью сторон относительно друг друга. Так учитывается и польза, и издержки. Существуют ли иные способы оценки? Конечно. Можно, например, созвать экспертов или вычислить по формуле. Но все подобные способы будут насилием, потому что только свободные люди могут оценить пользу и только путем договора. То же самое можно сказать и о альтернативных способах распределения, которые тоже существуют в огромных количествах. Альтернативно распределенный ресурс не имеет обьективной ценности, поскольку некому оценить ни пользу потребителя, ни потери производителя.

Обмененый ресурс оказывается оценен всеми и поступает в потенциальное пользование всеми, ибо обмен, как и всякий договор, обладает волшебным свойством увязки общего и частного. Посредством обмена и личная польза, и личная цель "выравниваются" по отношению к общим. Причем ни о какой придуманной "эффективности" в достижении общей цели речи уже не идет – каждый оценивает свою "долю" пользы, но так, чтобы сбалансировать ее с общей. Это возможно только если каждый хочет и способен видеть одинаково хорошо не только свои потребности, но и чужие. Если чья-то цель ограничена личной пользой в ущерб общей, это равнозначно отказу от свободы и выбору насилия! Общую пользу можно найти только если очень-очень этого хотеть. В точности как свободу.

– Обмен как насилие

Но возможно ли это? Обмен, как и свобода, неотделим от выбора. Появляется выбор – появляется и критерий выбора. Назовем его выгодой – человек выбирает то, что ему выгодно. Но что ему выгодно? Конечно, самое естественное предположение – загрести в собственность, т.е. в целях собственного потребления, столько ресурсов, сколько требуется для жизни и счастья. Но сколько это? Неизвестно. Ни заранее, ни сейчас, ни даже задним числом. А значит выгоднее иметь максимум ресурсов. Это хоть и не гарантирует их достаточность, но по крайней мере не так расстраивает. И каким тут боком его касаются чужие потребности? Что за странный парадокс сочетания личной выгоды и чьей-то еще пользы?

Хуже того. Необходимость учитывать общую пользу требует, чтобы все обмены были одинаковы. В самом деле, как можно договариваться о выборе (т.е. о том, что выбрать)? Равно как договариваться на выбор (т.е. выбирать с кем)? Договор охватывает сразу всех и стало быть каждый обмен есть по сути договор сразу со всеми. Но как совмещается "свобода выбора" с фактическим уничтожением выбора, требуемым обьективностью и общей пользой? Еще один немыслимый парадокс?

Хуже того. Ресурсы, как порождения детерминизма, несут на себе все отвратительные родительские черты. Чем отвратительные? Тем, что при обмене они растут, или исчезают, сами по себе. Например, деньги улучшают возможности по организации деятельности, что повышает производительность и доходы. Известность привлекает клиентов, что опять увеличивает известность. Знания привлекают работодателей, улучшая перспективы получения новых знаний. И т.д. – чем больше уже имеется ресурсов, тем больше появляется возможностей их приобретать. Налицо механизм положительной обратной связи – чем ценнее человек, тем больше его выбор, тем выгоднее его обмены, тем больше прирастает его ценность. Иными словами, богатый становится богаче. Соответственно бедный беднее. Очередной парадокс "взаимовыгодного" обмена, заботливо подложенный нам детерминизмом! Каким бы взаимовыгодным не казался обмен, в результате мы неизбежно имеем экспоненциальное распределение собственности – мало богатых и много бедных. Причина в том, что в то время, как каждый отдельный обмен выглядит как добавление ценности каждой стороне, в реальности кто-то выигрывает больше, а кто-то меньше. Даже если проигравшей стороне кажется, что ей сделка выгодна и она стала богаче, после серии подобных "выгодных" сделок она неизбежно ощутит, что стала беднее. Ибо бедность, как и богатство, относительны!

Потеряв разум в лабиринтах парадоксов, люди вовлекаются в волчью конкуренцию, а точнее экономическую войну, по количеству жертв не уступающую обычной. Теперь частная собственность ассоциируется с "личной свободой", ибо иной уже нет. И чем больше всевозможных ресурсов для обмена – тем она шире. Причем широта этой свободы тоже становится саморастущим ресурсом, что отодвигает ее границы в бесконечность. Для большинства бойцов этой погоней за необьятным и исчерпывается понятие "свободы".

Такова "капиталистическая трагедия частной собственности" – обмен, будучи предоставлен сам себе, не только не проявляет своих волшебных свойств, но и чреват особо драматичными формами обмана, разгадать который не в состоянии многие поклонники либеральной свободы, подкрепленной насильственно захваченными ресурсами.

– Критерий обмена

В чем же обман? В чем насилие? В неправильно выбранном критерии обмена – выгоде, которую очень хочется получить за счет других. Наше естественное предположение оказалось слишком естественным. Свобода требует общей пользы, но как найти общую пользу, глядя со своего субьективного вершка? Обьективная польза, в отличие от субьективной потребности, зависит не только от количества ресурса у человека, но и от его количества – и даже самого факта наличия! – у других. "Договориться", когда каждый преследует максимальную выгоду, можно только в одном случае – когда переговоры превращаются в силовое экономическое противодействие. Проигрывает тот, чьи потребности острее, а возможности скромнее – т.е. у кого уже "окно маневра". Но это не значит, что собственность попадает в руки тех, кому она полезнее. Наоборот, слабый уступает больше и собственность перетекает к тому, кому она меньше нужна. А значит все ценности извращаются. Польза исчезает. Какой же выход?

Мы должны больше размышлять! Видеть дальше детерминизма выживания – видеть возможности, сокрытые в общей пользе, а не только своей личной. Нездоровая выгода должна быть заменена здоровой. Договор должен искать ту ценность обмениваемого ресурса, которая наиболее точно отражает потребности обеих сторон, равно как и затраты на его производство. И следовательно критерием выбора и обмена должна быть не столько односторонняя выгода, сколько выгода обеих сторон. Т.е. не просто "взаимная", а скорее всего равная. Это по меньшей мере! Но как же свобода, спросите вы? Да вот так. В обмене ресурсов проявляется не только свобода каждого, но и необходимость и ответственность участия в договоре. Договор символизирует общее – цель, пользу, ценность. Их и надо найти.

Обмен превращается в невероятно тяжелую задачу, требующую расчета, оценки и вообще холодной головы. Неизвестно, разрешима ли она в принципе, но можно точно сказать, что как-то разрешима, ибо иначе нам будет не к чему стремиться, а о свободе придется забыть. Нам следует четко различать одностороннюю выгоду – алчность, корыстолюбие, меркантильность, и выгоду обоюдную, как желание лучшего, полезного, открывающего новые перспективы и возможности. Хоть и собственный интерес, но здоровый и практичный, не имеющий ничего общего с 300% прибыли, подвигающими каждого из нас на убийство родного отца. Свободный человек и слов-то таких не знает.

Надо помнить, что собственность не может быть средством экономического насилия и наживы на нуждах других, иначе она не получит одобрения договором. Цель ее – не обеспечить себя дефицитом, чтобы выжить и размножиться в ущерб всем остальным. Цель – свобода, которая не бывает индивидуальной. Частная собственность должна одновременно быть общей! Она должна работать на всех.

На этом наши размышления можно было бы и закончить, поскольку остальное уже ясно: свобода –

вещь крайне тяжелая. Да и как она может быть иной? Кто сказал, что преодолеть детерминизм легко? В отличие от логики детерминизма и чистого насилия – молча загрести все, до чего дотягиваются грабли – логика свободы и равной выгоды требует серьезного диалога, поиска и расчета. Необходимо все сломать и учредить новое общество со здоровым рынком, народным капитализмом, вольным трудом. Я бы сказал, начать историю с начала.

Столь простое решение вдохновляет на дальнейшие размышления, не так ли друзья? В частности, а кончаются ли на этом наши трудности? Нет ли в запасе у детерминизма еще каких-то каверз? Давайте спустимся с уровня абстракций чуть ниже и посмотрим как эта "частно-общая" собственность пересекается с практикой.

5 Начало собственности

– Общие ресурсы

В мире дефицитности, самое трудное – начало обмена. Чтобы произвести новый ресурс, надо иметь хотя бы что-то. Где же человек возьмет свои первые ресурсы? Видимо, надо предположить, что даже свободный человек уже владеет чем-то – например, самим собой. Однако, достаточно ли этого для обмена? Не слишком ли жестоко обменивать, например, правую руку на кусок хлеба? Может надо добавить человеку что-нибудь сверху "самого себя"? И лучше наверное побольше – чтоб он был подобрее и посвободнее. Но чего? Как много? Где это взять? Единственный ответ – надо выделить каждому кусочек того, чем нас одарила природа. Но как бы много природа нам не подарила, лучшая часть давно разобрана в чье-то пользование. Как быть? Конечно, приход свободы – это появление гарантий, рождение цивилизованной собственности и превращение стаи в общество. Однако этот смысл пока слишком сложен для человеческого мозга. Родимое пятно или скорее родовая травма собственности никак не дает новорожденному проявить признаки жизни. И в этом, как ни грустно, есть своя логика. Отказаться от насилия некоторым трудно даже если будущее обещает свободу и возможности. Но отказаться от него, если с насилием пропадают возможности, уже гарантированные собственностью?! Не выглядит ли такая свобода гарантией дырки от бублика?

Тут надо не только размышлять, но и действовать. Но все же давайте попробуем сначала поразмышлять. Что происходит с ресурсами в момент, когда темницы рушатся и начинается новая история? Есть два варианта. Третий – статус кво – не дает нам ничего, кроме загадки, почему одним принадлежит все, а другим – все остальное. Первый – можно считать, что ресурсы в этот момент стали принадлежать всем, а личное владение появилось уже позже как следствие договора. Этот вариант побуждает некоторые горячие головы время от времени пытаться пересматривать несуществующий договор и начинать преждевременную дележку. Поэтому иногда либеральные философы предпочитают второй вариант – считать, что ресурсы в этот момент стали "непринадлежать" никому или вернее, остались у тех, кто имел их в мире насилия, поскольку "ничейные" ресурсы, очевидно, вполне законно должны принадлежать тем, кто первый их захватил, и все дальнейшие поползновения к пересмотру этого факта следует жестко пресекать.

Несмотря на всю мою антипатию к любителям отнять и поделить, должен признаться, что такая либеральная философия противоречит здравому смыслу. Кому принадлежит воздух, которым мы дышим? Если никому, то первый, кто найдет способ его присвоить, сможет законно поработить все человечество. Если всем, то о любых способах приватизации воздуха следует договариваться с теми, кто еще дышит. А если кто-то сумеет присвоить воздух так, что сначала "остается достаточно и всем остальным", то почему об этом неожиданно забывают потом, когда его вдруг становится недостаточно? Далее, кому принадлежит найденный кошелек? Философ возможно скажет – нашедшему, но нормальный человек наверняка обеспокоится о бывшем владельце. А за неизвестностью такового – сдаст в стол находок. Наконец, субьектом насилия всю человеческую историю был таки коллектив, а не индивид, который при всем желании не мог противостоять разьяренной толпе. Выходит, и первая собственность была коллективной – то есть скорее общей, чем ничей. И вообще. Захват – это насилие. Какое отношение он имеет к свободе? Свобода – это договор об отказе от насилия, а значит – и об отказе от того насилия, которое исторически – путем узаконенного властью наследования – увековечено в уже имеющейся собственности. И отказе, разумеется, от всех вариантов "отнять и поделить", ибо всякое присвоение именно так и осуществлялось.

– Самовладение

Однако этим философское сопротивление не исчерпывается. Если все начинается с договора, то кто его субьект? Ясно – человек. Но как показала история, человек – весьма ценный ресурс. Значит тогда он тоже принадлежит всем? А раз так, как же он будет договариваться? Ох уж мне эти парадоксы! Не удивительно, что философы с радостью хватаются за них! Теперь они упирают на тот факт, что раз человек, очевидно, изначально принадлежит самому себе – иначе он не смог бы выступать в качестве субьекта договора – то и все до чего способны дотянуться его грабли, становится его "продолжением". Действительно, чем его грабли хуже его тела? И то, и другое ему одинаково необходимо, чтобы жить и размножаться! А у граблей, как известно, предела нет.

В то время как желание бесконечно загребать вполне понятно, логика требует все же признать, что "изначальное" владение чем-либо, несмотря на всю его желательность – не более, чем беллетристика. Любая собственность, будь то владение собой или своими граблями – знак экономических, свободных отношений. Но такие отношения начинаются только когда люди договорятся и признают свободу каждого! В том числе – черту, где кончается "собой и своими граблями", а начинается то же самое, но уже другого. В былые времена мало кто размышлял о самовладении, будешь долго размышлять – быстро помрешь. Да и сейчас, увы, какое там самовладение! Мы думаем то, что нам внушают, потребляем то, что нам продают, делаем то, что нам скажут. Однако не будем слишком пессимистичны, товарищи. К счастью, контролировать других не так просто, как кажется со стороны. Мы пока еще можем читать и писать, а значит не все потеряно!

Что касается парадокса, то тут уж ничего не поделаешь. Человек, создав свободу, создал и самого себя – как участника договора и как обладателя права на часть общих ресурсов. А если он опоздал родиться к этому счастливому моменту – он становится таковым когда это признают его родители. Причем надо четко понимать, что все "самовладение" – лишь владение договорным голосом и более ничем! Если вы не верите мне, друзья мои, проверьте сами – пройдитесь нагишом по улице и окружающие вам сразу доступно обьяснят, что ваше тело вам не принадлежит. И будут правы! Впрочем, не стоит быть слишком педантичными. За долгие годы все мы привыкли к обратному – что самовладение есть не голос в договоре, а что-то иное. И это "иное" – контроль над всем, что находится внутри тела, а также тем, что появляется в результате труда – выглядит, помимо обязательного кусочка общих ресурсов, вполне естественным претендентом на тот минимум, без которого ни свобода, ни жизнь не имеют смысла. Конечно, предугадывать за участников договора его решения бессмысленно. Однако, примем в качестве очень вероятного допущения, что владение "нутром и трудом" будет общепринятым среди свободных людей. Ибо иначе совершенно неясно, как могут начаться обмены.

– Стоимость человека

Но если руку еще можно отрезать, то как обменять то, что внутри? Какой ресурс представляет собой нутро? Трудовой? Медицинский? Мясо-молочный?

В мире детерминизма внутри человека скрывалась "сила", которая превращалась в ранг и открывала доступ к ресурсам, гарантируя выживание. У человека было еще кое-что – имя, тело, труд, способности, мысли – но все это, за исключением конечно мыслей, большого значения не имело. Свобода кончает с этим – теперь не ранг дает доступ к ресурсам, а доступ к ресурсам дает "ранг". Но что теперь вместо силы? Как и положено при свободе – все что угодно! Человек должен сам искать в себе ресурсы. К счастью, найти их несложно. Нутро человека оказалось так же бесконечно, как и все что касается свободы. Даже если у человека нет имущества, но есть способности, здоровье, молодость, знания, идеи, энергия – он неизмеримо богаче любого старого толстосума и сильнее любого тупого силача.

Замена силы "всем, чем угодно", переводит человека в другое измерение, а его новый "ранг" делается ничем иным как социальной ценностью или даже стоимостью, раз уж он измеряется деньгами. И тут мы опять сталкиваемся с парадоксом. Все новые ресурсы человек соотносит не только с пользой, но и со своим временем и затратами – и они оказываются пропорциональны его стоимости! Иными словами, все ценности вытекают из ценности людей, а вся общая польза – это по сути, польза людей друг другу! Так свобода, посредством негуманной собственности, делает следующий шаг в дегуманизации человека и приводит к появлению его рыночной оценки. Впрочем, удивляться тут нечему, раз уж мы обьявили человека полезным. Мы лишь назвали вещи своими именами и сразу получили большой выигрыш в правдивости.

А в чем же парадокс? В том, что свобода требует обьективной оценки каждого и одновременно эта оценка должна быть одинаковой для всех! Если она будет разной, люди будут по-разному оценивать ресурсы, потребности их будут разными и общая польза опять ускользнет от нас. Свобода нескончаема в своей парадоксальной красоте! Но несмотря на такую красоту, от рыночной меры человека мы не отступим ни на шаг. У нас просто нет альтернатив. Может быть когда-нибудь люди смогут питаться воздухом и оценивать свое движение к цели глядя на звезды, но пока что нам нужна точная и осязаемая мера. И произведенные ресурсы, измеренные деньгами – единственный подходящий кандидат.

При детерминизме ценность человека выражается рангом иерархии. Но обьективность такой оценки смехотворна. Какое-нибудь островное племя, воюющее с заезжими пиратами, не способно оценить величие даже полководца, родись он среди них, не то что космонавта. Иерархия силы – внешняя к человеку. Она подчиняет его, подавляет его индивидуальность, превращает в былинку детерминизма. Он занимает то место, какое его заставляют занять, его сила дается биологией и больше ее взять негде. Иерархия денег – внутренняя, это иерархия своеобразия, где каждый может быть самим собой настолько, насколько он сам того желает, где он сам свободно выбирает свое место. Не смотря ни на какие парадоксы.

6 Дележка

– Трагедии "общего"…

Однако несмотря на всю бесконечность внутренних ресурсов, производить новое только из них затруднительно. Человеку нужен и природный материал. Что с ним делать? Может, оставить в общем пользовании? Мне кажется, не всякая первая мысль правильная. Мне больше нравится вторая – раздать все в частную собственность. Но за ее правильность я не ручаюсь. Тем более, что люди еще умеют договариваться и всегда могут предпочесть нечто более возвышенное. Например коммунизм. И хотя подобное маловероятно, не будем спешить.

Что такое коммунизм? Полное обобществление, примитивный способ решить парадоксы обмена. Каждый вносит что имеет в общий котел, а потом берет что ему надо. Так на корню устраняются все проблемы и достигается максимальная возможность каждому потреблять все ресурсы. Ведь люди разумные существа! Однако именно поэтому мы достигаем прямо противоположное – каждый стремится потребить как можно больше ресурсов впрок, ведь ресурсы не бесконечны, а нужда заранее неизвестна. Ситуация усугубляется тем очевидным фактом, что производство ресурсов в качестве личной цели становится невозможным. К счастью, все обобществить нельзя. Например, разобрать человека на органы без его согласия не удастся, а согласятся наверняка не все. То же что удается обобществить, приводит к "коммунистической трагедии" – ресурсов становится все меньше, потребностей все больше, а жизнь немедленно возвращается во времена голода и холода. Но такая ужасная трагедия конечно не относится к свободным людям, потому что свободные – по определению – способны договориться.

В данном случае – регулировать доступ к общему котлу. Самый простой способ – предоставить всем равный доступ. Проблема однако в том, что люди не равны, как их не меряй. Поэтому приходится делить "по справедливости", что требует оценки заслуг и нужд, а также предпочтений и целей каждого. В случае двустороннего обмена, задача учета взаимной выгоды сложна, но по-видимому решаема. В случае доступа всех ко всему – наверняка нет, отчего жизнь гарантированно превращается в постоянные, но уже бесполезные переговоры. С не менее ужасным результатом – люди пренебрегают созданием ресурсов и сосредотачиваются на поиске личного альтернативного доступа. "Трагедия справедливости", однако, хуже предыдущей тем, что создает иллюзию постижения обьективной истины и тем способна затянуть страдания до бесконечности.

Единственное спасение от новой трагедии – введение платного доступа, т.е. возврат к обмену. Тогда каждый может просто притвориться, что собирающий плату делает это от имени "всех" и на "общую" пользу. В реальности, однако, не имеем ли мы уже частную собственность, хоть и сильно ограниченную? Временные владельцы общего ресурса не только имеют к нему привилегированный доступ, но и пользуются своим положением в личных целях. Ибо управление общим ресурсом – это работа, за которую они получают зарплату. Т.е. общий ресурс приносит им вполне конкретную пользу, а польза – это и есть признак собственности. Можно называть ее социалистической, демократической или бюрократической – суть не меняется: одни платят, другие получают. В итоге, мы пришли к частной собственности, хоть и ограниченной некоторыми условиями. Например, ее нельзя продать, завещать и подарить. Однако собственное тело тоже нельзя ни продать, ни подарить. Но при этом ни у кого и мысли не возникает, что свое тело – не частная собственность. Странно, да?