Узел судеб. Полусказка

Седьмого декабря, два дня назад, ему исполнилось восемнадцать лет. Он, правда, не был уверен, что Кира помнит эту дату, но, всё равно: не поздравила же!

«Забыть надо эту Мыш напрочь! С глаз долой – из сердца вон!»

Но воспоминание о том, единственном поцелуе, согревало сердце…

«Кира… Кирочка…»

В понедельник Кира уехала в Москву на электричке 6.10, а Антон пошёл на работу. Помог слесарю дяде Васе закрепить заслонку редуктора излучения, переписал в журнал красивым почерком неряшливые записи старшего лаборанта Долгова, поучаствовал в отладке осциллографа. Вот и обед.

В столовой к нему подошла с подносом Зульфия. Антон уже знал, что она аспирантка и всем говорит, что ей двадцать девять лет (на самом деле – тридцать два, как поведал лаборант Осипчук, друживший с покойным Кнышем), а живёт она на Проспекте Ленина в доме 26, первый подъезд, третий этаж, квартира направо (помог однажды женщине дотащить тяжёлую сумку).

– У тебя свободно, Антончик? – пропела восточная женщина ласковым голосом и сверкнула глазищами.

– Сво… Свободно, Зульфия Абрамовна, – кивнул парень на свободный стул.

Он Зульфии… как бы это сказать… робел. Слишком уж она к нему липла, даже сотрудники обращали внимание и отпускали всякие шуточки.

Некоторое время оба молча поедали борщ, а потом Зульфия, значительно подняв выщипанные в ниточку брови, негромко сказала:

– С днём рождения!

– Спасибо! Как раз в пятницу… произошёл.

Зульфия чарующе улыбнулась, показав два золотых зуба, и поправила волосы:

– Меня в пятницу в Серпухов в командировку послали, не смогла вовремя тебя поздравить. Но, думаю, и сегодня не поздно?

– Э-э… Ага, не поздно, – согласился Антон, не понимая, куда она клонит.

Зульфия улыбнулась ещё шире:

– Значит, договорились! Приходи ко мне в восемь, получишь подарок.

– А почему к вам, Зульфия Абрамовна? – растерялся заманиваемый в ловушку парень.

– Потому, что у меня подходящая, торжественная обстановка! И, вообще, сколько раз тебе говорить: не называй меня по отчеству! Я же совсем чуть-чуть тебя старше! Для тебя я просто Зульфия! Или Зюля!

Заинтригованный донельзя, Антон решил сходить. Родители подарили ему давно желаемый кассетный магнитофон «Мрiя», бабушка Нина прислала настоящие джинсы «Lee», а тётя Наташа – двести рублей! Эх, жаль, что зима на дворе, а то бы купил мопед «Верховина»! Интересно, что Зюля подарит?

Ровно в восемь часов, одетый в новенькие джинсы и пуловер маминой вязки, а также пальто с каракулевым воротником (пошитое в ателье из отреза офицерского шинельного сукна!), он позвонил у обитой чёрным дерматином двери, не подозревая, что это не просто дверь, а портал в… Впрочем, по порядку!

Дверь скрипнула и медленно распахнулась. На пороге стояла Зульфия. Слегка завитые волосы волнами струились по плечам и напоминали водопад. Тело было облачено в умопомрачительное, ярко-красное, аж малиновое, шёлковое платье в обтяжку. С вырезом. Антон сразу заметил, что лифчика под платьем нет, и сконфузился.

– О! Точность – вежливость королей! – разулыбалась женщина, кокетливо щуря глаза, – Входи, мой король!

– Да, какой я король… Вовсе даже не король… – промямлил втянутый в прихожую за руку Антон.

– Г-м… Ну, тогда – благородный дон!

Выражение это слегка насторожило: так выражались персонажи в книге Стругацких «Трудно быть богом». Но вспомнить, почему оно насторожило, не удалось, ибо события развивались стремительно. Введя гостя в комнату, Зульфия усадила его на диван и томным голосом предложила:

– Может, пока по бокалу вина?

Антон замялся, ибо вина он не любил, потому, что не понимал. Водку несколько раз пил (с осторожностью!) и эффект от неё был понятен: согревает и слегка одурманивает. Пиво тоже хорошо: так приятно расслабляет, а опьянения никакого, хоть две бутылки подряд в себя влей!

– Хорошо бы. Пива! – брякнул он, вдруг осознав, что это диалог из фильма «Брильянтовая Рука».

Во, совпадение!

Ответ не замедлил соответствовать:

– Нет! Только вино!

Вино оказалось молдавское, «Альб де Масэ». Отпив несколько глотков сладкой терпкой жидкости, Антон поискал, куда бы поставить фужер. До стола было не дотянуться, поставил на пол. Зульфия, жадно допив вино до дна, придвинулась ближе:

– Теперь давай на брудершафт!

– А это как это?

– Да, очень просто: скрещиваем руки и пьём, а потом надо поцеловаться. Тогда дружбу уже ничем не разрушить!

Антон не смог отказаться, да и с какой стати? Выпили. Поцеловались. Нет, не так, а вот как: ПОЦЕЛОВАЛИСЬ! Руки Зульфии сплелись на его шее, а поцелуй длился и длился, аж воздуху стало не хватать.

– Ой, Антоша, что ты со мной делаешь? – проворковала коварная… э-э… целовальница.

– А я чо… я ничо… это вы… ты… сама первая начала, – пропыхтел Антон, отдуваясь.

Посидев с полминуты и не дождавшись продолжения, Зульфия вскочила:

– Не угодно ли благородному дону посмотреть на мои Ируканские ковры?

Опять цитата из «Трудно быть богом»!

– Угодно, – кивнул благородный дон, и вспомнил, что примерно так выразилась дона Окана и потащила дона Румату в будуар… Но здесь это невозможно, квартира двухкомнатная, нет никакого будуара!

«Неужели, коврик подарит? Блин! Куда мне его!?»

– Я сейчас всё приготовлю, войдёшь по моему сигналу! – строго приказала хозяйка и ушла в спальню.

Квартира была двухкомнатная, совмещённая.

Через минуту до Антона донеслось:

– Входи!

И он вошёл. Сначала в глаза бросились ковры, присутствующие везде: на полу, на стенах, даже на потолке. Очень красивые, гармонирующие между собой ковры! (Чем не будуар, а, Читатель?) Затем он увидел владелицу этой роскоши, сидевшую на тахте, также покрытой ковром. Она была абсолютно без ничего, если не считать кокетливого розового бантика на лобке!