Раздвоение. Учебник для начинающих пророков

Мессинг: У Вас хорошее чувство юмора. Лондон. Морской волк. Это из этого романа. В самом начале сталкиваются два корабля. Главный герой под ужасные женские визги падает в ледяную воду. Он видит проплывающего мимо бездушного курильщика. Его берут на борт корабля «Призрак». Бедный малый думал, что он спасен. Какая ирония… Мне известен только один корабль-призрак – это «Летучий голландец». Покинуть этот корабль невозможно. Потому что управляет им пират, обреченный на вечные скитания за свой каламбур – Морской волк. Правда, этот корабль может передавать проплывающим мимо морякам послание с того света. Главный герой был очень образован – это его и спасло. Подобно Шахрезаде, чтобы обеспечить себе нормальную жизнь, он был вынужден каждый вечер общаться с Морским волком на разные литературные темы, пока того мучали сильные головные боли. Они спорили про то, что сильный жрет слабых, ибо в этом суть жизни и ее главный закон, про восстание люцифера и мировую революцию, про закваску и прочую ерунду.

Сталин: Это намек на мои встречи с…, как его звали? А знаешь, Вольф, я согласен с Морским волком. Моя жизнь доказывает, что он был прав. И современная наука доказывает, что он был прав. После Дарвина, современных открытий физики, только идиот может верить в Бога. Но если ты можешь предъявить мне доказательство обратного, то я слушаю.

Мессинг: Дарвин был прав. Выживает не сильнейший. В страшные времена выживают наиболее приспособленные. Вспомните историю Морского волка до конца. Кончилось тем, что главный герой со своей подругой сбежали с проклятого корабля и очутились на острове. Призрак был атакован еще большим злодеем, на корабле произошло восстание, и весь экипаж покинул корабль, подрезав мачты. А Морского волка стали доканывать приступы ужасной головной боли. Рак. В своей постели, с угасшим взором, на разрушенном корабле он причалил к острову, где спаслись два беглеца.

Сталин: К чему ты мне это рассказываешь?

Человек с Голгофы: Я рассказываю это к тому, что исполин, считавший себя непокоренным люцифером, был вынужден медленно умирать, покинутый всеми. Ниточка за ниточкой обрубалась его связь с внешним миром. Пока спасенные восстанавливали корабль, он утратил способность двигаться, видеть, и просто лежал во мраке, погружаясь в вечность черной дыры. Вы знаете, что в черной дыре время почти останавливается? Какая ирония, ведь его сознание стало яснее, чем когда-либо в жизни. В последние дни его сознание навсегда погрузилось в мавзолей собственного тела, не способное вырваться на свободу. Один раз, когда он еще мог сжимать в пальцах карандаш, Волк Ларсен написал:

«Когда не бывает боли, мне совсем хорошо. И я тогда мыслю совсем ясно. Я могу рассуждать О ЖИЗНИ И СМЕРТИ, как индусский мудрец».

Сталин: И что никто не помог ему?

Человек с Голгофы: Нет он просто погрузился в черную дыру.

Сталин: Ты действительно пророк. Как ты читаешь мои мысли? Мне все время кажется, что я, погруженный навечно в черную тьму своего мертвого тела, обречен провести так целую вечность, наедине с самим собой.

Мессинг: Но ведь Вы не верите в Бога. О какой вечности Вы говорите?

Сталин: Ты прав. Ты прав. Наверное, это просто мое малодушие. Кстати, говоря о ЖИЗНИ и СМЕРТИ. Хочешь посмеяться?

Мессинг. С удовольствием. Хотя я слышал, чтобы посмеяться действительно от души, надо иметь возможность прожить хотя бы 3000 лет.

Сталин: Да. Дело в том, что на днях я разговаривал с товарищем Пастернаком. Слышали о таком? Смерти нет… И все такое. Так вот он пытался заступиться за одного поэта, Мандельштама, который написал паскудное стихотворение про Горца.

Мессинг: Да, слышал. Они не умирают, пока не срубить им голову.

Сталин. Что? У тебя черный юмор, Вольф. Зачем же ему срубать голову? Я позвонил ему и спросил, не знаком ли он, совсем случайно, с товарищем Мандельштамом. Видите ли, он зачем-то вступил в конфликт с нашими писателями из Массолита и попал в опалу. Но дело не в этом. Если бы ты знал, как глубоко они мне безразличны. Дело совсем не в них. Ты будешь смеяться, но товарищ Пастернак мог запросто спасти своего товарища. Это был мой эксперимент. Величайший эксперимент, изобретенный лично мною. Я бы реально вытащил бы его, просто из принципа.

Мессинг: Как Петр? Вы думаете, он мог бы дать показания и спасти своего учителя? Но разве это имело смысл? Он бы просто обрек себя на гибель, ничего бы не изменилось.

Сталин: Какой еще Петр? По твоему, если ты знаешь, что это бессмысленно и твоего друга не спасти, значит можно от него отречься? Так? Ты еще его последователей вспомни. Церковь должна дружить с государством, а не пытаться кого-то спасать. Вот Вы все говорите, Пилат. Хорошо. Пусть я Пилат, пусть я верховный прокуратор. Но вот я звоню и спрашиваю, есть желание спасти твоего друга? Ведь он же мастер? Ведь он мастер? И что? У тебя две секунды, чтобы решить свою и чужую судьбу. Ты понимаешь? Две-три секунды. И уже ничего не изменить. Ты будешь жить с этим до конца своей жизни.

Мессинг: Что он ответил?

Сталин: Вместо того чтобы ответить, он предложил мне встретиться, чтобы поговорить О ЖИЗНИ И СМЕРТИ. Я бросил трубку и хохотал с Берией почти полчаса. О ЖИЗНИ и СМЕРТИ… Каков, а? Нет ничего хуже трусости.

Мессинг: Вы правы, товарищ Сталин. Это действительно очень смешно. Это даже более смешно, чем Вы думаете.

Сталин: Ты действительно считаешь, что он смог бы мне что-то сообщить?

Мессинг: Видите ли, именно это он и хотел Вам сообщить. Я открою Вам страшную тайну. Товарищ Пастернак был знаком с одним писателем. Его фамилия Булгаков. Он был великим пророком и написал один роман, в котором изложил судьбу России, а заодно и Вашу судьбу тоже. Вы же интересуетесь будущим. Там же детально описана Ваша смерть, от легкого укольчика прямо в сердце.

Сталин: Врачи? И все же, значит это они?

Мессинг: Именно они. Они и поставят точку в Вашем романе.

Сталин: Всех к расстрелу… И Булгакова в том числе.

Мессинг: К сожалению это очень сложно сделать. Он давно как умер. А этот Булгаков не обращался, не хотел с Вами встретиться?

Сталин: Обращался. Конечно, обращался. Совершенно больной человек, хотя написал пару интересных вещей. Думаете, он тоже хотел мне что-то сообщить?

Мессинг: Он хотел Вам сообщить, что Вы умрете страшной смертью на день освобождения еврейского народа, Пурим, в точности так, как это описано в конце романа «Морской волк», которую я Вам только что изложил. А Ваш единственный ученик, бывший налоговик Левий Матвей, будет бегать вокруг оцепления, ждать светового сигнала начальника охраны и писать в своем дневнике словами доктора Живаго «Смерти нет. Столько времени прошло, а смерти нет». Потом Левий утащит Вас в уже занятую пещеру. Кстати, в этом романе очень живописно описана одна кровавая лужа…

Сталин: Не понял… Сегодня какое число?

Мессинг: Как я уже говорил, товарищ Пастернак общался с товарищем Булгаковым. И хотел Вас об этом предупредить. Но Вы оказались таким же фаталистом, каким был Юлий Цезарь.

Сталин: Расстрелять, немедленно расстрелять.

Мессинг: Кого?

Сталин: Всех, и тебя тоже. Преступник! Преступник!

Мессинг: Зря кричите. Вам уже никто не поможет, так как никто и никогда не станет помогать Пилату, ни на этом, ни на том свете. Такая уж судьба у тех, кто умыл руки. Но довольно. Ваш поцелуй дракона, как и было сказано. Вы были правы, я могу избавить от головной боли сотни людей, а могу вернуть ее назад. Всю. Ворона Вы не смотрели, но на прощание, разрешите передать вам привет от…

Сталин: От кого?

Человек с Голгофы: От всех. У тебя болит голова, и болит она так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти. Теперь ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня. Ты не можешь даже думать о чем-нибудь. Вскоре вся кровь начнет приливать к голове и останется там безвозвратно. Ты начнешь галлюцинировать, а затем ослепнешь. А потом солнце вспыхнет, зажжет твой мозг зеленым светом, лопнет и выльется тебе на голову.

Сталин: Что… не ты…а Вы… бз…дз…

Человек с Голгофы: Не думай высокомерно о времени. Как говорил товарищ Мышкин, только перед казнью можно понять ценность каждой секунды, каждого мгновения. Хотя вскоре ты станешь бессмертен и сможешь думать об этом целую вечность.

«7 марта 1953 года я был к Колонном зале Дома союзов. В гробу лежал человек, совершенно не похожий на того, которого я знал. У меня даже появилась мысль: Сталин ли это? Смерть сильно меняет людей». (В. Мессинг, «Я – телепат Сталина»).

3. Иван Грозный и рождение тайного ордена

Данный рассказ является пародией на пьесу М. А. Булгакова "Иван Васильевич".

* * *

– Уважаемые господа инквизиторы, перед вами совершенно уникальный экземпляр. Он называет себя Иоанном Грозным и утверждает, что побывал в будущем, в 2000-ых годах нашего времени. Что самое смешное, он утверждает, что родом он наших годов, просто при возвращении из будущего что-то пошло не так. Какой-то Шура что-то напутал. Он оказался не в то время и не в том месте.

– Экзорцистов уже вызвали?

– Они в пути. Но мне кажется, вам будет интересно его выслушать. На прошлой неделе я довольно долго беседовал с ним и даже приглашал небезызвестного вам господина Ностродамуса. Мое первое впечатление. Его речи имеют небольшой развлекательный интерес.

– Что же, давайте послушаем. Но мы успеем до обеднего времени?

– Почти уверен.

– Подсудимый, Вы имеете честь предстать перед святой Инквизицией. Ваш процесс будет засекречен, и никто ничего о нем не узнает, пока не придет время. Я говорю это для того, чтобы избавить Вас от искушения быть неискренним с нами. И для того, чтобы Вы знали, что можете принести пользу человечеству. Итак, Ваше имя.

– Иоанн Грозный.

– Откуда Вы?