Дни за Гранью

Разгоняя эту тонкую пелену шагом истертых берцев, на границе Мертвого Леса и контрольной полосы появился сталкер. Дым сразу заметил его из своего укрытия за «трамплином». Не шелохнувшись, стоя изваянием, он продолжал спокойно разглядывать человека. На этот раз ходок был совсем другой. Пожилой человек – а по меркам Зоны, старик – скинул с головы серый изъеденный кислотами капюшон, обнажив седую голову. Он не прятался, идя к Исполнителю, напротив, он хотел, чтобы тот увидел его, уже здесь, практически в конце пути, и, не перепутав ни с кем, позволил дойти до него, его конечной цели. Дым тихо выдохнул, он видел таких и знал, кто это и что это. В видавшем виды калаше старика наверняка осталось всего пара патронов, тощий рюкзак, полупустая фляжка, плохонький для этих мест пистолет ПМ, который вряд ли можно считать оружием. На поясе болталась всего пара артефактов, один из них «ломоть мяса», второй – наверняка «золотая рыбка», чтобы облегчить тяжелое для старика снаряжение. Грязное и иссушенное лицо старика говорило о крайней степени утомления, словно кто-то или что-то гнало его, не давая времени ни на сон, ни на отдых. «Дойдет», – подумал монолитовец, втайне желая ему удачи.

В их правилах было невмешательство в путь отдельных сталкеров, их называли просителями. Таких сталкеров было видно сразу, они шли сквозь Зону напрямую к Исполнителю, не за себя, а за других. Они и не планировали возвращаться назад, на Большую Землю, но они выкладывались полностью, отдавая всю свою силу и веру, не рассчитывая на обратный путь. За кого мог идти этот старик? Скорее всего, за детей. Его вера в Исполнитель в его, пусть последнем, пути была настолько абсолютной, что становилась знанием, и это было главным ключом, чтобы открыть единственную дорогу к сердцу Зоны – Монолиту.

Откуда пришло это знание, невозможно было определить, но так бывает. Душа человека в потоках смятений и исканий исподволь, скрытно, не признаваясь разуму человека, ищет и нередко находит то самое, единственное, что обозначает всю ее жизнь. Старик сердцем знал и уже заранее был благодарен Монолиту за пока еще не состоявшееся выздоровление своего единственного новорожденного внука, которому не помогали многочисленные операции. И вот он, движимый непонятным чувством уверенности в правильности решения, не делясь ни с кем своей верой, скрытно собрал пожитки, какие были деньги для подкупа постов и начальную экипировку и пропал без вести. Он не позволил себе ни попрощаться с бабкой, с которой уже не за горами была золотая свадьба, ни взглянуть по-другому в глаза сыну, только чуть дольше задержался за стеклом аппарата поддержания жизни, за которым с таким трудом билось сердце его внука. И чем дольше он смотрел на лежащее за стеклом тельце, опутанное шнурами проводов и систем, тем крепче в нем селилась уверенность, что он может, а потому и должен сделать. Единственное, о чем жалел старик, так это о том, что его губы, столько лет не целовавшие детей, больше не смогут сделать этого вновь.

В душе старика была абсолютная вера, что его внук уже здоров, стоит только дойти до Исполнителя, чтобы узнать это. И он шел. Мутанты обходили его стороной, не в силах встретиться с его решимостью, аномалии сердито шипели, не желая пересекаться с духом старика, и не подпускали его к себе при приближении. Бандиты, перешептываясь между собой, почему-то решали не трогать слегка сгорбленную, хромающую фигуру в плохоньком комбинезоне, даже Выброс сдерживал свою мощь, дожидаясь, пока старик сойдет и на время уступит ему дорогу, а Зона поддерживала одиноко бредущего сталкера в трудную минуту, когда от усталости подкашивались ноги и руки с трудом помогали телу встать, давала укрытие, подбрасывала ему на пути аптечки, воду, всегда, пока в нем горел огонь веры в исцеление ребенка. И вот он дошел. Старик не смог сдержать скупую слезу, лишь слегка сверкнувшую и тут же исчезнувшую в уголках глаз. Остался самый простой и сложный путь, никто теперь не может вмешаться между ним и Зоной, но если сейчас в его душе мелькнет хоть червячок сомнения, хоть одна мысль, несущая злость, обиду или недоверие, она не пустит его.

«Делай же шаг, сталкер!» – услышал он тихий голос Монолита. Старик едва заметно вздрогнул от неожиданности и расхохотался. Да, он слышал то, что должен был услышать. Исполнитель увидел его. Вмиг с него слетела усталость, он распрямился, стал выше, моложе. «Не такой уж и старик», – наблюдая за ним, думал Дым. Он не мог знать, что именно происходит в голове у старика, но, судя по виду, ему осталось всего одно испытание, эти триста метров контрольной полосы, и уж если он прошел всю Зону, то последние триста метров не должны быть для него большим препятствием. Чуть ярче сверкнула на пути сталкера коварная «паутинка», старик замер и, склонив голову, определял ее границы, затем, определив направление, бросил болт и миновал. Еще несколько коварных аномалий, часть из которых не были распространены в Зоне и существовали пока только на контрольной полосе. Одна из них – «липучка», она же модифицированная «жадинка». Если «жадинка» была статичной, то «липучка», имея все ее свойства, могла передвигаться по метру в каждую сторону, выдавая себя лишь едва заметным склонением травинок. Следующая – «огонек», миниатюрная копия гигантских аномалий «пепельниц», блуждающая возле Припяти. Но если «пепельница» пожирала все – и органику, и неорганику, обращая ее в серый пепел, оставляя хорошо видимые следы своего существования, то «огонек» переваривал все то, что появлялось спустя несколько часов после того, как он сам занял это место. Чистый «огонек» не имел визуальных признаков в дневное время, но достаточно верно распознавался детектором. Пара «рогаток», пара мелких «электр». Сталкер обходил и их, постепенно приближаясь ко входу на территорию группировки. Молочный туман уже практический исчез, едва напоминая о себе светлыми пятнами в небольших ямках, откуда его уже начинал выдувать утренний ветерок. Полностью погруженный в процесс сталкер прикидывал и сопоставлял пробиваемую им тропинку с видимым проходом между двумя разрушенными двухэтажками. Под окнами одной из них пульсировал огромный «трамплин», а в проеме, вооруженный СВД, стоял недвижимым изваянием и следил за ним монолитовец в серо-синем комбинезоне.

Неожиданно что-то изменилось, словно поменялся и слегка запах чем-то неуловимым воздух. Дым, неотрывно следивший за стариком, перевел взгляд с него на Мертвый Лес. «Ходок!» – понял он. Хоть он и не видел сталкера с невероятным умением маскировки, который несколько дней назад был здесь, он точно знал, что это тот самый Ходок. Изменение пси-фона при появлении ходоков было уникальным, как и сами ходоки. И теперь этот ходок, которого видели и остановили в прошлый раз, наблюдал за стариком, испытывая чувства возмущения, досады и непонимания. Дым словно читал его мысли, что старику, которому просто везло по глупости, везет и теперь. Старик, совершенно неподготовленный, уже прошел большую половину контрольной полосы, а его, ходока, вычислили еще в начале! Наверняка наблюдающий за ним сталкер сейчас считывал каждый шаг старика, запоминая дорогу. А идущий старик, сам того не желая, послужил «отмычкой», давая огромное преимущество попытающемуся пройти вскоре за ним Ходоку.

«А вот это уже нехорошо», – думал Дым, давая сигнал и второму номеру. На изменение пси-фона от ходока реагировало все: мутанты, аномалии, люди – и кажущиеся покорными аномалии, сами того не желая, могут убить старика. Между тем волна скрытого гнева и возмущения, исходящая от Ходока, делала свое дело. Аномалии, оставшиеся за стариком, злобно вспыхивали разрядами, потрескивали силовыми полями, торопливо подбирая и отпуская травинки в поисках источника возмущения. Старик тем временем проделал большую часть пути до окончания тропы, где он очутился бы на чистой от аномалии территории Монолита, и теперь до нее оставалось менее пятидесяти метров. Сталкер на контрольной полосе, казалось, не замечал изменения окружающей среды, возможно, он слишком был занят продвижением вперед, чтобы лишний раз оглянуться или почувствовать сверлящий его спину взгляд.

Сталкеры, долго находящиеся в Зоне, практически всегда начинают очень хорошо чувствовать изменения пси-фона. Одни это называют чуйкой, другие – интуицией, но в целом и те и другие своим выживанием и благополучием обязаны именно этому обострившемуся чувству Зоны. Это чувство позволяет замереть в шаге от невидимой аномалии, избежать гиблого места, вовремя скрыться от начавшего охоту на человека мутанта. Чего уж говорить о самих мутантах и их чувстве Зоны. Но старик не имел такого чувства, он прошел еще десяток метров, все более приближаясь к последнему для себя препятствию – аномальному растению «горох», но тут на другом конце тропы, у Мертвого Леса, где в принципе должен был находиться Ходок, обозначилось движение. Молодой кровосос, воспринявший волны гнева и возмущения от Ходока, буквально материализовался из стелс-режима, в гневе шипя и шевеля щупальцами. Кровососы крайне редко отличаются умом, особенно если перед вами молодая особь, будьте уверены, она кинется на что угодно, не разбираясь, подобно жадному молодому окуню, кидающемуся на любую сверкающую блесну. Через секунду кровосос увидел одиноко бредущего старика, уже заканчивавшего свой путь. Грозно рыкнув и снова войдя в стелс-режим, он устремился за ним. Дым четко видел, как мутант, оставляя цепочку следов взрыхленной землей, устремился к старику. Чтобы преодолеть двести пятьдесят метров до сталкера, кровососу нужно около пятнадцати секунд, с учетом аномалии – еще пять-десять. Старик же по-прежнему еле полз оставшиеся десятки метров, тщательно вглядываясь в каждую травинку, в каждое движение и всполох на земле.

Монолитовец скомандовал второму номеру: «Готовность», заранее сокрушаясь о том, что сидящий в Мертвом Лесу сталкер вычислит местоположение обоих монолитовцев. Дым приник к оптике СВД, отслеживая цепочку следов атакующего кровососа. Старик уже счастливо миновал несколько рядов гороха, и теперь Дым хоть и мог стрелять вдоль двухэтажного строения, не задевая зону действия «трамплина», но, понимая сложность выстрела, полностью превратился в наводчика для второго номера, который мог бить в лоб кровососу. Тихо отсчитывая оставшиеся метры от мутанта до сталкера, Дым передавал картинку, предоставляя напарнику самому выбирать момент выстрела. Едва заметная цепочка следов, огибая небольшие аномалии, бесшумно несла быструю смерть старику. Негромко, даже в такой утренней тишине, визгнул выстрел из Гаусса, пространство за стариком, чавкнув плотью, внезапно превратилось в серо-бурую, с глухим грохотом кубарем летящую по земле массу. Старик вздрогнул и обернулся, только сейчас увидев, что происходит. Кровосос, из которого бешеной скоростью пули, вошедшей в грудину, было выбито наружу и вылетело сразу несколько позвонков, кувырком катился к ногам сталкера. Дед в растерянности сделал шаг в сторону, сдвигаясь с пути тела, но труп мутанта не докатился до него, бездыханно замерев в метре.

– Готов, – прокомментировал напарнику Дым.

– Разбегались тут, – с явными оттенками удовлетворения пришло от напарника.

И путь для старика теперь был свободен. До входа на безопасную территорию монолитовцев оставался десяток метров, но старик не двигался. Замерев и глядя себе под ноги, он озадаченно потирал подбородок. На правой его ноге, на ботинке, коварной зеленой нитью поблескивало несколько усиков гороха. Слегка потянув ногу, буквально качнувшись на ней, он спровоцировал растение перехватиться уже десятком усиков по щиколотку. Дело было плохо. Дым уже сделал то, что должен был сделать, в конце концов, появление кровососа – дело рук Ходока, замершего на той стороне контрольной полосы, а не старика. А вот дальше помогать сталкеру нет смысла, это его, сталкера, путь и влиять на то, как ему дойти, не в правилах Монолита. Старик растерянно оглянулся, осмотрев мертвого кровососа и, обнаружив безмолвно наблюдающего за ним буквально в нескольких метрах монолитовца, наконец определился с планом действий. Он достал плохонький нож и, что-то приговаривая, начал колдовать на схваченной растением ногой. Прислушавшись, Дым разобрал только некоторые слова, которые доносились до него с урывками:

– Ну раз сюды нельзя с чужим, оставим… хорошо, что… и тросточка пригодится… – негромко бормотал старик.

Через несколько минут старик, проведя ряд манипуляций над схваченной ногой, опираясь на винтовку и откуда ни возьмись появившуюся трость, поволокся дальше, но уже на одной ноге. Оторопев от неожиданности, Дым с ужасом увидел ногу, оставленную в горохе, но через секунду со смехом обратился к напарнику:

– Протез. Он на протезе шел, – широко улыбаясь, вслух сказал он. – Надо же, испугал как… Старик, старик.

***

Вечером того же дня в одном из городов, в реанимационном отделении детской больницы, произошло чудо. Шестимесячный ребенок с врожденным пороком сердца, за жизнь которого боролись врачи и у которого уже не хватало сил на самостоятельное дыхание, неожиданно громко и требовательно заорал. Перепуганный персонал обнаружил увеличение веса ребенка, стабилизацию всех жизненных показателей и не нашел ничего лучше, чем через полчаса отсоединить его от всех систем и передать его не находящей себе места матери. Розовый младенец жадно припал к груди и, громко всхлипывая от перевозбуждения и давясь молоком, впервые в жизни наелся досыта. Отрыгнув молочком, он, не отпуская халата матери из ставших вдруг крепкими ручонок, уснул глубоким, здоровым сном, оставляя врачей в недоумении, а мать – самой счастливой женщиной мира. Этот случай описан в одной из желтых газет и прошел незамеченным для общественности. Как водится, все, что не срастается с общепринятыми нормами, исчезает из памяти большинства, так и врачи, написав что-то в своих отчетах об успешных курсах лечения, о некоторых новых технологиях обследований, и в том числе о высокой эффективности старых препаратов, выписали младенца, записав победу себе. А в группировке Монолит появился новый боец, за номером сто семьдесят, по прозвищу Старик.

Глава 4. День 10. Спасательная операция

Веселый сизоватый дымок подвижной полупрозрачной стайкой вился в воздухе, обозначая существование маленького костерка, сложенного из мелких, длиною с ладонь, палочек. Сталкер – Ходок, задумчиво подбрасывал веточку за веточкой в пламя. Сыроватая, трухлявая, частично изъеденная жгучим пухом древесина легко отдавала свою влагу и менее чем через минуту сама превращалась в плоть костра. Лица сталкера не было видно, настолько низко ссутулившись сидел он, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Случай со стариком уже несколько дней не давал ему покоя. Почему монолитовцы, эти безмозглые собаки, пропустили его? Мало того, они еще и помогли, подстрелив уже почти настигшего старика кровососа. Зачем это было им нужно? Это было непонятно для Ходока и требовало как минимум осмысления и понимания с целью практического использования, но не выходило. Сунуться еще раз к ним, но уже в открытую, как старик? Не годится. Ходок до сих пор помнит, с какой силой выбило из его рук винтовку выстрелом снайпера с той стороны. Винтарь вдребезги, хорошо что хоть тайник недалеко не был разоренным. Не зря он потратил кучу денег на покупку информации о всех тайниках и схронах вблизи территории Монолита. Теперь на земле возле сталкера красовалась точно такая же гаусс-винтовка, как и у бойцов противника. Удачный тайник, не соврал Васька Козырь – торговец информацией, что вечно стоит в баре «Сто рентген». Кстати, Ходок так и не смог вспомнить его лица, оно всегда скрывалось в глубине капюшона каштанового бандитского плаща.

На секунду отвлекшись от размышлений, сталкер кинул взгляд на детектор жизненных форм, который он держал отдельно от выключенного ПДА. Детектор расплывчатыми темными пятнами на круглом зеленоватом экране показывал общий контур окружающей местности и никаких признаков жизни. Да и откуда ей здесь взяться, в Мертвом Лесу. Мертвый Лес выпивал жизнь из всех – и из мутантов, и из людей. Сталкер автоматически пощупал рукой установленные в поясе артефакты, которые компенсировали эти расходы, без них сталкер не стал бы задерживаться в этом месте. Рука в перчатке потянулась к очередной веточке, на конце которой висела пакля отжившего свое жгучего пуха. Хмыкнув, сталкер сунул ее в костерок, вглядываясь в процесс борьбы пламени с борющимся за свое существование едва живым аномальным растением. Жгучий пух из темно-коричневого превратился светло-серый, потом порыжел и скрючился, и лишь затем, спустя десяток секунд, отдался огню, испустив легкий дымок с запахом химии и паленого волоса. Проводив веточку в последний путь, сталкер вновь вернулся к своим мыслям. Снова ничего не вырисовывалось и не приходило в голову. Медленно уходящая между проемами здания спина старика не давала ему покоя. Он, сталкер, потратил больше года на сбор карт, необходимых артефактов, изучение всех выдуманных и невыдуманных историй о тех, кто дошел до Исполнителя, пережил кучу нападений на себя со стороны людей и мутантов, выжил, в конце концов, пусть не всегда честно, но он дошел до одного из последних рубежей. Теперь, как он планировал согласно собранной информации, ему предстояло пересечь небольшое открытое пространство, миновать десяток монолитовцев, по минимуму вступая в бои, и, следуя одной из карт ЧАЭС, отыскать вентиляционную шахту или канализационный люк, ведущий в основные подземные коммуникации, смотря что будет ближе, ну и добраться живым до четвертого энергоблока. Казалось бы, делов на один день. Но, привыкнув действовать наверняка и начав ценить свою собственную жизнь, сталкер не собирался рисковать сейчас, когда вырисовываются новые неизвестные.

Чуть громче обычного пшикнула веточка в костре. Сталкер вновь отвлекся от своих мыслей. Мутантов он не боялся, с каждым из них он уверенно мог разделаться в одиночку, либо скрыться из виду, и странное дело, как только он приспособился убивать мутантов и перестал их бояться, те перестали нападать на него, игнорируя либо избегая его при появлении, но сейчас ощущение уюта покинуло его. Медленно встав на ноги, он затушил костер, накрыв его специальной пленкой. Обувью он не тушил, чтоб не оставлять дымный след отпечатком ботинка. Еще через несколько секунд он определился с направлением и пошел на юго-запад искать новое место ночевки, так ему подсказывало чутье, а верность или неверность своей интуиции он не привык ставить под сомнение.

Спустя два часа, когда сумерки окутали Мертвый Лес, деля пространство с мутировавшими деревьями и жгучим пухом, на место его уже остывшей стоянки спустилось откуда-то сверху некое студенистое образование. Беззвучно обследовав остатки костра и место, где сидел человек, оно, жалобно всхлипнув, медленно потянулось обратно в высоту черных крон теряющих листву тополей.

***

Тишину ночи разрубал звучный шум шагов. Ударный отряд из двенадцати монолитовцев, в экзоскелетах, при полном тяжелом вооружении, среди которых был Дым, сопровождаемые четырьмя самцами-химерами и контролером, двигались в сторону среза. На этот раз дело было экстренное и сложное. Химеры напоролись на что-то серьезное с той стороны, и одна из них погибла, заключив сознание одного из Хозяев в своей оболочке. На выбравшуюся-таки своим ходом вторую химеру было страшно смотреть. Даже по меркам невероятной живучести, скорости регенерации химер она вернулась скорее трупом, нежели способным к жизни существом. Вернувшуюся химеру немедленно транспортировали в лабораторию, где ею занялись Хозяева.

Теперь же тяжело шагающий отряд представлял небывалую мощь в рамках Зоны, но вряд ли являлся действительно таким для альтернативных миров. Самцы – химеры, стремительные, мощные, неудержимые боевые машины из плоти и крови, весом в шесть центнеров, не встречались в открытой Зоне. Это было равносильно разъезжанию на танке по детской песочнице. Искусственно выведенные мутанты специально создавались для ведения операций по ту сторону пространственного среза, когда не требуется ни особой ловкости, ни скрытности. Сами тела хранились в специальных помещениях в спящем режиме. Тонус мышц поддерживался непрекращающимися электрическими импульсами, перед боевым выходом химер накачивали химическими питательными веществами пролонгированного действия, по сравнению с которыми самые атомные дозы стероидов казались легкими витаминами. Да и управляли такими телами не Хозяева, а особые бойцы из группировки, чья реакция и скорость мышления позволяли использовать хотя бы половину возможностей этих существ. Они были элитой, особым отделом, козырем в рукаве у Хозяев на все случаи жизни. Не восприимчивые к боли, температурным перепадам, электрическим и психогенным аномалиям, имеющие достаточный энергетический и конструктивный запас прочности, чтобы продолжительно противостоять гравитационным перегрузкам и химическому поражению, вооруженные сверхпрочными когтями и клыками, стремительные самцы-химеры являлись молниеносной смертью либо невозможными для поражения мишенями для большинства существ с той и этой стороны.

Контролер, или доктор Зло, как беззлобно называли его промеж себя монолитовцы. Один бдящий контролер всегда выходил вместе с ударным отрядом, оставаясь в его тени и не выходя на прямой контакт с противником. Он играл роль и доктора, и координатора для людей, подчиняясь телепатическим приказам одной из химер. В случае смерти монолитовца он брал управление телом на себя, используя зомби для сохранения жизни еще живых бойцов. Собственно, количество монолитовцев и определялось пси-способностью контролера. На пределе он мог одновременно вести и управлять двенадцатью зомбированными, поднимая их вновь и вновь, превращая скованных экзоскелетом бойцов в практически неуничтожимые мишени для противника. Да и сами монолитовцы, увешанные защитными артефактами, защищаемые контролером от страха, ощущения усталости и боли, не являлись мальчиками для битья, скорее наоборот, плюшки, выдаваемые их тяжелым оружием, вызывали несварение у врага с желанием скорее покинуть место сражения, а дополнительное давление контролера на неприятеля усиливало эффект. Но если что-то смогло отследить, поймать и уничтожить химеру, оно на раз разделается с любым в одиночку столкнувшимся с ним монолитовцем, поэтому, идя за телом павшей химеры, никто из бойцов не рассчитывал на легкую прогулку.

Вот он, срез. Вот пять бойцов, охраняющих выход на эту сторону, с ними, как обычно, Силыч, огромным силуэтом своего экзоскелета выделяющийся на фоне остальных. На ходу поздоровались, пожелали друг другу удачи. Некоторые из охраняющей вход пятерки слегка завидуют идущим на ту сторону. Но нечему особо завидовать, там нужны только расторопные ребята, чьи навыки ведения боя и способность к адаптации лучше. В этой группе Дым был десятым номером, а это значит, что на выручку химере идут одни из лучших бойцов группировки. Это его первый выход за грань. Ну все, черта. Дым поежился, странное ощущение. Когда охраняешь эту шнягу, чувствуешь себя защищенным, всегда знаешь, что у тебя за спиной, куда и как перемещаться в случае необходимости, из каких мест лучше вести огонь и куда теснить неприятеля, а сейчас… Выход в неизвестность. Практически не бывает выхода отряда без потерь, если уж самки химер не смогли ускользнуть незамеченными, это всегда означает, что противник будет серьезным и, возможно, за трупом мутанта придется переться в самое пекло, снимать носитель с рогов самого дьявола. Первый номер отряда – Соломон, подбодрил Дыма, пользуясь телепатической связью пси-шлема…

– Давай, Дымок, с почином. Там нет никого страшнее меня… – с этими словами Соломон обернулся и, придерживая одной рукой миниган, достал устрашающего вида мачете, два раза стукнул им по нагрудным бронепластинам. – За Монолит! – совсем другим тоном, уже голосом крикнул он на всю группу. В его голосе, попадая в резонанс со звоном клинка мачете, зазвенела несгибаемая воля, прошедшая мясорубки кровавых сражений с той стороны и, несмотря ни на что, раз за разом одерживающая победу. Если бы за плечами монолитовца установить флаг, то группу тяжеловооруженных людей, закованных в броню, можно было бы принять за завоевателей другого мира. Контролер, уловив настрой, зафиксировал фон, и бойцы, вняв посылу, превратились в один организм, готовый уничтожать и рушить, жечь огнем и кромсать до последнего вздоха, а чего уж греха таить, еще долго после того, как остановится сердце.

Соломон – командир, пока в дело не вступит контролер, а значит, самцы химер. Но надо отдать ему должное, он ходил уже несколько раз и всегда выбирался живым.

Матовое темное стекло среза призывно поблескивало внутренними преломлениями. Первыми вошли химеры – четыре грозные туши, опустив голову и прижав уши, ушли на ту сторону, у них есть информация о потенциальном противнике, его количестве и возможном местонахождении трупа самки-химеры. Через минуту отряд монолитовцев, построившись в колонну по два с дистанцией в два метра, шагнул в неизвестность, колонну замыкал контролер.

Легкое головокружение, Дым открыл, как оказалось, закрывшиеся глаза. Бледно-красное, покрытое сплошной облачной пеленой небо. Штиль. Странный, с кисловатым привкусом, но вкусный воздух, видимо, большое содержание кислорода. Прямо впереди холм метров двадцать высотой, намного правее – какой-то странный световой столб, больше похожий на выставленный в небо прожектор, но луч обрывается, не достигнув красноватых облаков. Слева – чистая до горизонта поверхность, без признаков зданий или строений. Другой мир, другая реальность… Дым, сощурив глаза, опустил взгляд вниз, изучая поверхность планеты. Ни травинки, ни камушка… Какая-то мелкая, глубокая и тяжелая пыль. Трудно представить себе, что будет тут, если поднимется ветер. Сзади с тихим, ни на что не похожим звуком выдохнуло пространство. Появился контролер. Удивительно, но срез с этой стороны больше похож на мираж, этакая струя преломляющегося воздуха, оно и к лучшему: не так заметно. Первыми идут химеры. Первая пара химер, грозно рыкнув, устремилась к холму, вторая пара выдержав, дистанцию в двести метров, устремилась за ними, оставляя в плотной пыли четко видимые широкие когтистые следы в две человеческие ладони.

– Двигаем. Цель – холм. Дистанция пятьсот. Ждем возврата химер, прикрываем отход, – скомандовал по пси-связи Соломон.

Монолитовцы, растянувшись полукольцом, двинулись в сторону холма, держа оружие наизготовку.

– Это не простая куча земли, ребятки, – продолжил связь Соломон, указывая на высившийся впереди холм, – это организм-колония. Тело внутри. Смотреть под ноги, входим в зону контроля организма.

Через некоторое время на земле в пыли стали проявляться четкие круги полуметром в диаметре, словно кто-то положил обруч в эту пыль, а затем снизу затащил его еще глубже, образовав канавки от провалившегося вниз предмета. Бойцы, привыкшие издалека замечать аномалии, легко обнаруживали и обходили странные круги. Тем временем первая пара химер уже неслась к вершине холма, вторая остановилась у подножия, бесшумными, стремительными, не находящими себе место тенями контролируя подходы.

– Если первая пара без боя не сможет вытащить тело, рвем на хрен всю медузу, – решительно скомандовал Соломон, одновременно сделав знак остановиться.

Вот первые химеры, видимо, отыскав вход, исчезли с поверхности холма, провалившись внутрь. Секунды тянулись в безмолвии, ни ветра, ни звука в этом странном месте. Дым поймал себя на мысли, что чувствует удивительное спокойствие напополам с ожиданием действия и решимость одновременно. «Тут никак без контролера не обошлось, доктор Зло, видимо, уже начал свою работу. Ладно, давай, шаман, давай, стучи, стучи в бубен смерти». Контролер воспринял шутку как надо и поделился своим смешком с Дымом. Чувство времени исчезло, неизвестно сколько стоял отряд без движения на открытой местности, десять минут или больше, пока не пришел сигнал к действию в виде легкого содрогания земли, заставившего шевельнуться и тут же вновь осесть пыль, и низкого, глубокого звука, чувствовавшегося самой кожей. Видимо, этот организм, который снаружи определялся как холм, поднял тревогу.

– Все. Химеры нашли тело, тащат наружу, но большой босс против. Сейчас будет жарко, – сообщил Соломон, одновременно включая аккумуляторы минигана и начиная раскручивать стволы.

Одновременно две дежурившие внизу химеры исчезли из виду, бросившись внутрь холма. Земля под ногами заходила ходуном, в воздух выплеснулись огромные, длиною в десятки метров, хоть и тонковатые для такого организма щупальца, начавшие обыскивать поверхность холма. Бойцы, стоявшие на дистанции, были в безопасности от них, но когда химеры будут выбираться наружу, щупальца организма доставят массу хлопот. А вот местные существа, живущие в этом то ли муравейнике, то ли огромном животном, бросившиеся из вдруг открывшихся проходов, предназначались уже бойцам Монолита.

Высокие, тощие, светло-серые, движущиеся на двух тонких ногах, больше похожие на кузнечиков существа стремительно приближались к малочисленному, но неустрашимому отряду. Самих существ, чей рост теперь определялся более чем в два метра, а узкие высокие головы – с многочелюстным жевательным аппаратом и парой смоляных матовых глаз, становилось все больше и больше. Сначала десятки, потом уже сотни особей неслись на ощетинившихся оружием монолитовцев. Первыми ударили миниганы и пулеметы. Существа оказались совершенно незащищенными от подобного воздействия, и каждое попадание сотрясало особь, заставляя ее спотыкаться либо обездвиживая ее. Только после первых попаданий казавшиеся бездушными тенями кузнечики заклекотали, ускорившись еще больше, и на дистанции в пятьдесят метров до людей, вдруг сильно оттолкнувшись от земли и помогая себе, как оказалось, имеющимися за спиной крыльями, до сих пор плотно прижатыми к телу, поднялись в воздух. Поднятая взмахом действительно полупрозрачных, как у насекомых, крыльев пыль закрыла вид на холм, а между тем оттуда, сквозь грохот огнестрельного оружия монолитовцев, был слышен яростный рев химер, глухие, тяжелые удары и пронзительные крики еще каких-то созданий. Но бойцам уже было не до зловещего, сотрясающего почву холма на фоне красного неба. Кузнечики, набрав незначительную высоту, начали пикировать прямо на головы людей. Краем глаза Дым заметил, как в небо ударило несколько струй огнеметов, выхватывая из роя нападавших одну-две фигуры, с характерным звуком сработал стартер пси-плети, заставляя сразу нескольких существ упасть замертво. А приземляющихся между бойцами врагов становилось угрожающе много. Последнее, что помнил Дым, это Соломона, бросившего разрядившийся и ставший ненужным миниган и со зловещим блеском в глазах, с разворота, практически надвое разрубавшего своим мачете кинувшегося на него кузнечика. Существо брызнуло бледно-красным соком, который даже кровью назвать было нельзя. «Ну хотя бы рубятся они легко…» – успела промелькнуть у него мысль, после этого что-то тяжелое ударило его по голове, и он потерял сознание.

***

Дым пришел в себя шагающим, уже на территории Зоны, это он понял именно по характерным только для глубокой Зоны сумеркам. Тело, не чувствуя боли, продолжало шагать в ногу с остальными бойцами. Впереди маячили фигуры четырех боевых химер. Мощные машины, видимо ранее изодранные в клочья, теперь практически отрегенирировали, хотя выступившие из-под толстой шкуры ребра и тазовые кости указывали на значительную степень истощения. Сделав усилие, Дым покрутил головой, все двенадцать бойцов были уже по эту сторону среза. Впереди шел, видимо, своим ходом Соломон. Почувствовав присутствие Дыма, он обернулся.

– Очнулся, боец? Сильно не дергайся, тебя наш доктор ведет, сам не сможешь, – мысленно сказал ему Соломон. – У тебя ноги продырявлены, – Соломон сделал паузу, словно собираясь с мыслями. – Потери – шесть человек: двадцать пятый, двадцать восьмой, тридцать второй, тридцать четвертый, тридцать восьмой, сороковой, – перечисляя бойцов по порядковым номерам в общей системе, информировал командир.

В это время перед внутренним взором Дыма мелькали их лица. Кого-то он знал хорошо, кого-то не очень. Светлая им память.

– Как все прошло? – с трудом стряхивая с себя пелену последних событий, заставляя себя соображать и собирая в памяти все в единую цепь, спросил Дым.

– Нормально. Химеру вытащили, атаку отбили, муравейник вдребезги, – ровно, без эмоций, ответил Соломон. – Да… теперь твой номер тридцать третий.

– И долго я в отключке был? – спросил Дым, именно сейчас у него жутко разболелась голова.

– Да с полчаса ты в бессознанке ножом-то махал. Навыки у тебя хорошие, контролеру особо тебя таскать не пришлось. Потом в себя пришел, но начал тормозить, пришлось опять за тебя контролеру отдуваться.

– Вот грусть-беда, – произнес Дым, чувствуя усталость, тяжесть и боль во всем теле, по мере того как контролер постепенно отпускал его. Скривившись при вдруг стрельнувшей адской болью ноге, он решил не геройствовать. – Давай уже, веди до лазарета, – обратился он к контролеру, чувствуя, как вспыхнувшая было боль потухла, а в груди поселился холодок успокоения и отчуждения.

Глава 5. День 13. Гость