Миры Имра

Старик указал пальцем вверх. Светоч взмыл к недосягаемому потолку. И мы увидели.

Призрачные силуэты, цепляясь за колонны, висели так, абсолютно неподвижно. Не сразу мы поняли, что воины спят. Они походили на огромных птиц. Силуэты были покрыты призрачной дымкой, и их невозможно было хорошо разглядеть снизу. Эти птицеобразные воины и должны были пойти со мной. Но даст ли мне в подчинение Лорд Инарос своих воинов? Я не знал.

****

Мы перешли зал. Остановившись перед деревянной резной дверью, старик погладил стену. Так гладит свое дитя родитель или мастер – свое творение. Стена задышала медленнее под ладонью старца. Тот взглянул на нас глубокими глазами и вошел в темную комнату.

Следом вошел я и сразу очутился в небольшой комнате, уютно обставленной и ухоженной. В отличии от остальных помещений Замка, в этой комнате угадывался потолок. В центре его было отверстие. И я сразу услышал звуки ночи. Пели цикады, выли волки на полную луну, а она, хозяйка ночи, прокрадывалась лучами в комнату. Но, не доходя до пола, лучи растворялись в воздухе…

Шорох. Я оглянулся: мои спутники вошли в комнату.

Она действительно оказалась мала. Мы стояли, столпившись у порога. Лишь старик чувствовал себя комфортно. Он прошел в другой конец комнаты и сел на небольшое ложе. Светоч взлетел к потолку и осветил все кругом. Мы увидели на стенах полотна с надписями, полки, забитые летописями и манускриптами, и шкуры, разбросанные на полу и на ложе. Старик был здесь как свой, такой же древний, как и все вокруг.

Но потом он резко приказал Айлин снять свое волшебство. Девушка в удивлении подчинилась, и светоч исчез. Тогда в темноте, через которую в тусклом свете лунных лучей угадывался силуэт старика, раздались хлопки в ладоши. Старик хлопал, и с каждым его хлопком одна из стен зажигалась легким зеленоватым светом. Стало светло, словно и не ночь сейчас была, но яркий день.

– Так, значит вы хотите видеть Лорда Инароса? – осведомился снова старец, – Так узрите же владетеля Замка.

Старик провел в воздухе рукой, изображая некий жест, и платная дымка окутала его ноги, а после и все его тело. Дымка кружила вокруг старика, медленно поднимаясь вверх, обволакивая его. Но мне стало ясно, что она куда–то стремится. Дымка запульсировала, как змей, и рывками стала вливаться в глубокие глаза старца. А тот что-то постоянно шептал на незнакомом мне языке.

Но после, на несколько мгновений наступила тишина. Мы с нетерпением ждали, сосредоточенно глядя на волшебство перевоплощения.

Когда дымка вошла в старца, он поднял веки и взглянул на нас уже без старческой усмешки. Глаза были поддернуты белой пеленой. Руки по–прежнему дрожали, гладя бороду, и от того борода тоже дрожала.

– Воины… молодые воины, – раздался все тот же скрипучий, но тихий голос, – если вы молоды, значит, хранятся в вас сила, отвага и энергия.

Мы переглянулись.

– Вы уже говорили это, – растерянно сказал Ирфин.

– Да, юноша, говорил… Но не помню, кем я был тогда, и в какую эпоху это было. Ты там был, юноша? В ту странную эпоху безвремья? – спросил Лорд Инарос у совсем растерявшегося Ирфина.

– Нет, Великий Лорд, – только и смог выдавить Ирфин. Инарос всех нас ввел в тупик и удивление.

– Если тебя там не было, значит, не было и меня, ибо я был тогда лишь песчинкой в Бесконечном Арзе, песчинкой, которая плавала в безвремьи. А если не было времени, то и эпохи не было тогда. И выходит так, что и говорить я не мог…

Молчание.

Глаза старика Лорда моргнули, и он снова засмеялся так же, как прежде.

– Но не обращайте внимания на мои бредни! Я знаю, зачем вы, воины, явились ко мне. Мы поговорим об этом после. А ты, Радагас Бульвакский, и ты, Кэрин, дочь Крайды, крестьянки, – Лорд посмотрел на нас, – Вы получите мою личную, отдельную аудиенцию, ибо отмечены вы божествами, добрым божеством, и злым… Но это много позже…

– Как вы скажете, Лорд, – Кэрин поклонилась в ответ.

– Лорд Инарос, – поклон у меня не вышел, – Великий Лорд, мы проделали долгий и трудный путь, чтобы просить твоей помощи в свершении нашей миссии.

– Да, я знаю, чего ты хочешь. Убить отца, – в маленькой комнате голос Лорда стал еще тише. Но это не имело значение, потому как его слова звучали у меня в голове так же, как при разговорах с Айлин.

Лорд говорил:

– Но не боишься ли ты, Радагас, занять место его?

Старик улыбнулся. Белые глаза подернулись из-за морщин.

– Нет, Великий Лорд, я не боюсь сесть на трон…

Но Инарос прервал меня.

– Мой мальчик, ты лишь ходишь по поверхности древнего Имра. Загляни в себя. Частица Арза есть в каждом. Загляни. И ответь. Боишься ли ты стать таким же, как твой отец, тиран Танкрас?

– Да. Я боюсь, Великий Лорд, – не колеблясь, ответил я, – Ибо во мне течет его кровь. Те же пороки травят мою душу…

– Твои страхи пройдут, – Лорд вновь улыбнулся.

Он смотрел на всех нас белыми глазами мудреца. Альд. Герой сказок.

Я никогда не мог их себе представить. Альдов. Героев тех лет, когда еще души существ не были так черны. Оказалось, что альды – низкие волосатые карлики. Лишь гномы ниже, наверняка. Но мудрость тысячелетий покоилась в голове этого старца. И сейчас он являлся моей последней надеждой на помощь.

Старик молвил.

– Ваши страхи уйдут, а боль пройдет вместе с усталостью минувших дней. Идите же, воины, в опочивальни. Отдохните. А погодя явитесь вновь в эту комнату. Я буду ждать вас. Торопиться мне некуда. Мое время давно уж прошло, – он улыбнулся, – Стены укажут вам путь в спальни.

Лорд склонил голову в поклоне.

А мы даже не могли возразить ему. Усталость накатила на нас. И никто еще не пришел в себя после превращения старика в Лорда Инароса. Завороженные, мы двинулись по коридору, освещенному зеленым светом от живых дышащих стен Замка.

XX

Уже несколько дней Танкрас Завоеватель сидел, запершись в своей спальне. Никого не впускал он в свою обитель. И сам не выходил оттуда.

Даже ночью, издали, через заслон пепельного снега, можно было увидеть, как горит свет в окне королевской спальни, в самой высокой башне городского замка.

Танкрас не появлялся и в тронном зале, на собрании военачальников.

Редкие распоряжения передавал через Урмака.

И стали поговаривать, будто король подцепил хвору.

Поползли слухи, что Танкрас теряет власть, что он люто возненавидел своего сына, славного Радагаса. Но об этого говорили лишь самые смелые. И то, если речь заходила о короле варваров, разговор становился тихим и переходил шепот.

Боязнь народа королевства быть казненным оставалась в сердцах и умах. Но душа требовала перемен. Как хочет глотка свежего воздуха человек, обитающий в подземельях.

Природа тоже бунтовала, выбрасывая из своих рукавов то извержение могучих вулканов, то землетрясение, разрушившее стену замка и дома в низине, то сильнейшие пепельные бураны.

Танкрас же все не появлялся в коридорах замка. Король размышлял. А размышляя, гневался. В припадках ярости крушил мебель в спальне. Однажды, убил служанку, принесшую Величеству ужин. После безумств Танкрас садился на кровать, ставил меч свой рядом и погружался снова в воспоминания о своих деяниях, о завоеваниях и в размышления о мести.

Он был в клетке. И боялся.

****