Содержанка для Алана

Давид хмыкает и отвечает на пониженных тонах.

– Слушай, ну про Барина про самого все давно знают… Эта Бэлла для него  – чисто прикрытие… Он же из этих, заднеприводных… Спит со всякими жоржиками втихую… Не знал?

Я опять удивленно поднимаю глаза на друга. Сегодня день идиотских откровений? Конкурс на самую нелепую новость?

– Она просто с ним бывает иногда на публике, чтобы рты незнающим позакрывать… Типа, такая договоренность у них, камуфляж его голубятни… И ей тоже пиар… Ей же вечером перед камерой жопой и сиськами трясти, а тут слухи о том, что сам Барин ее чпокает… Многим заходит… На телку Барина охотнее идут смотреть, чем на незнакомую левую чиксу… Они и сюда – то припираются из – за пиара… А что, умная баба… Мужиков здесь море… Все ее знают и хотят, а Барин защитит, в обиду не даст… Короче зайка приходит хвостом помахать пред стаей волков… И видишь, как успешно, раз ты вместо Марчелло с его пудовыми кулочищами о ней думаешь…

– Она ведь точно из наших. Ну, я вижу по внешности… Черты лица… Цвет волос… – задумчиво продолжаю я.

Давид ухмыляется.

– Да, братэл, засиделся ты там у себя в Штатах. Таких новостей не знаешь… Она ж в республике знаменитость, ёпт. Каждая собака ее знает.

Я удивленно перевожу глаза на друга. А потом опять на нее. На ее идеальную белую кожу, на сочные губы, глаза огромные, эти длинные шикарные волосы цвета вороньего крыла, которые хочется со всей дури потянуть на себя, чтобы… Чтобы выгнулась дугой…

Бля, о чем я думаю перед боем… Насилу отрываюсь от нее. Пытаюсь выкинуть из головы шалаву. Усмехаюсь сам себе. Это ж надо- порнушница из республики… И как ее еще никто не пришил. У нас и меньших грехов не прощают. Как жили в доисторические времена, так и живем…

Стараюсь не думать о ней, разминаюсь, концентрируюсь на поединке. Уже слышу музыку, под которую выходит противник. Пару минут –  и заваруха начнется… Еще несколько выпадов, настраиваюсь на боевой лад… Пересекаемся с отцом кратким многозначительным взглядом. Всё, я готов… А потом снова зачем – то поднимаю глаза на зрителей и… встречаюсь с Ее взглядом… Мир летит в пекло… А я за рулем этой адской машины…

Глава 2

Алан

Отец никогда не брал мать на бои. Говорил мне –  не место женщинам в этом месте. Не надо им смотреть на кровищу и жестокость, словно они не из нашего мира… Я всегда на это усмехался, даже в детстве, думая о бойком характере моей младшей сестры. У нее нрав был похлеще моего. Да и вообще, все эти разговоры о слабости и тонкости душевной организации женщин –  по – моему, бред полный… Порой мне кажется, что женщины гораздо более жестокие и жесткие, особенно к самим себе и к другим женщинам…

Еще он говорил, что присутствие той, кто и без того волнует кровь, отвлекает от цели в бое. Мне кажется, он лукавил. Когда они сошлись во второй раз с мамой, он уже не дрался… Тренер, почетный гость, судья, эксперт… Он перешел в разряд менторов, а не тех, кому надо что – то доказывать, справляясь с эмоциями. Алмаз не брал маму на бои, потому что паталогически её ревновал… Потому что не мог терпеть на ней любых мужских взглядов –  скользящих, задерживающихся с интересом, похотливых… Даже равнодушных не мог терпеть… Мне кажется, он так всю жизнь берег мать, словно вазу хрустальную, что даже когда просто кто – то с ней пересекался глазами по случайности, уже был готов рвать и метать –  словно от этого хрусталь мог помутнеть.

А сейчас я испытывал странные эмоции, новые… Никогда не было такого, чтобы какая – то телка из зала волновала, когда я был на октагоне… Помню постоянным фоном одичалые, похотливые крики фанаток в их отчаянной попытке привлечь внимание, но все это всегда воспринималось как белый шум. Милена, понятное дело, сама бы сюда не пришла, да я и не звал. Что ее родители подумают. Красотки с полуголыми телами, выносящие табло перед боем, тоже воспринимались, как декорации. А эта… Присутствие этой девки сегодня впрыснуло в мою кровь какой – то дикий азарт. Наверное, узнай об этом отец, сказал бы, что в стратегическом плане это было действительно неправильно… Любой опытный тренер увидел бы, что я сейчас слишком резв, агрессивен, нахрапист, расходую энергию… Я цеплял то и дело его нахмуренный, сосредоточенный взгляд, знал, что при любом исходе боя он мне всё это выскажет, но ничего с собой поделать не мог…

Я чувствовал, она смотрела на меня со своего зрительского места с края октагона… С интересом смотрела, оценивая… И меня подстегивало это знание. Хотелось произвести впечатление, хотелось показать ей себя. Наверное, то же самое чувствуют самцы в дикой природе, когда устраивают демонстративные схватки перед самками.

Я очнулся от этого аффекта, только когда рефери завершил бой моей победой нокаутом противника. Дернул головой, ощущая, как от кончиков коротких волос в разные стороны разлетаются капли пота, словно это вода. Почувствовал, наконец, металлический привкус крови во рту… Соперник лежал на полу, весь красный. Ужас. Что это было. Как я умудрился так ушатать его? Почему ничего не чувствовал все это время? Зал бесновался. Им – то как раз такое зрелище и было нужно. Кровище, тестостерон, дикость –  толпа готова была платить любые деньги, чтобы смотреть как раз на такое… Отец крепко сжимал челюсть, стоя в компании Давы и нашего дока. Те радовались моей победе, в отличие от него. А я мысленно готовил себя к предстоящей лекции… Но все равно, ощущения были, как в тумане. Потому что реальностью был лишь ее взгляд. Ее такие разные эмоции во время боя –  только их я и помнил –  испуг, страх, восторг, восхищение… Она, кажется, почему – то болела за меня. И в момент, когда выражение ее красивого точеного лица менялось по ходу развития боя, уходила эта лощеная надменная идеальная куколка, а на ее место приходила настоящая растерянная девушка. И я до конца не мог понять, какой из этих двух образов цеплял меня сильнее, или они оба…

Ведущий все еще орал какие – то зазывные трели для толпы, на меня уже наперли пояс победителя, вот только ни ее, ни Барина я больше не видел. Видимо, в какой – то момент они ушли, когда я отвлекся.

Вышел из клетки, обнялся со своей командой. Ожидаемое «разберем после» от отца, веселые подмигивания Давида, ответственного за «культурную программу после», как это обычно бывает, когда от нескольких недель жесткой подготовки на суровой диете, сгонке жира и половом воздержании хочется превратиться в ночь после боя в дикое, похотливое животное, погрузившееся во всю гамму пороков.

– Иди, отдыхай, Алан, –  говорит папа, –  я в отель, перенервничал. Завтра. Все завтра.

Мы прощаемся, удаляюсь с ребятами в свою зону, а там уже все, как надо –  выпивка, мини – фуршет, динамичная музыка, красотки в откровенных нарядах, облизывающие меня зазывными взглядами… При любом другом раскладе я бы трахнул сразу двоих или троих. Просто позвал бы в постель всех вместе –  и они бы пошли, я знаю, сколько раз уже так было, но…

Поворачиваю голову –  и снова со свистом выдыхаю. Она стоит здесь с Барином. Растерянная, в своих мыслях. Мужик видит меня, подходит, протягивая руку.

– Молодец, Алан, красава, далеко пойдешь. Хороший бой… – говорит искренне.

– Спасибо, учусь у легенд. Все бои Ваши пересмотрел. Круто!

Барин смущается, но ему явно нравится моя лесть. Хотя правда, дерется он отменно, не как гомик, хоть и…

– Да хорош, загонять. Что там. Я ж в тяжеловесах. У нас по – другому все… В твоем весе нужно лучше телом владеть…

Слышу цоканье каблуков. Поэтому последние слова – объяснения Барина тонут в звоне, отдающем гормонами в моих ушах… Она тоже теперь подходит к нам…

– Я устала, Кирилл, может, поедем? – говорит, словно меня и не замечая.

Даже бесит это. Зачем тогда были все эти переглядки, когда я дрался в октагоне?

– Сейчас поедем, –  выдает, не поворачивая на нее головы, Барин, –  дай пообщаться две минуты.

– Поздравляю, –  бросает она, наконец поднимая глаза на меня, но тут же опускает их так, что член снова сводит от этого порхания длиннющих ресниц –  такого соблазнительного и невинного, сука, одновременно, –  красивый бой…

Я усмехаюсь, радуясь внутри, что зацепился за факт нашего начавшегося диалога, как утопающий за соломинку. Ее голос очень сексуальный… Вот прям как она сама… Нежный, негромкий, и в то же время с цепляющей внутри что – то мужское, самцовое, страстной хрипотцой, эдакой вокальной поволокой…

– Красивый?

– Вы хорошо двигались. Предугадывали движения противника. Это была грациозно. Как танец…

Мне нравится, как она говорит.. Я от одного этого готов кончить… А еще она пахнет как – то фантастически. Ванилью, теплом… Сладкая…

– А кровь не пугает красивую девушку?

Она поднимает на меня странный взгляд, какой – то многозначительный.

– В жизни столько всего может испугать красивую девушку помимо крови, что нет, не пугает…

Мы смотрим друг на друга. Немного палевно это выглядит, наверное, со стороны. Словно мы вдвоем. Никого вокруг нет. Становится неудобно перед Барином. Я снова перевожу на него взгляд…

– Это Бэлла. Моя подружка… – вдруг разрезает наше многозначительное молчание он.

Интересно, подружка? Не стал мне врать, что она его баба или что он имел ввиду?

Я молча киваю головой, сам не представляюсь.

– А это Алан, сын Алмаза… Ты о нем, наверняка, слышала…

– Я помню, –  перебивает его Бэлла, –  поздравляю еще раз, Алан. Я тебя в машине подожду, Кирилл. Здесь сильно накурено… Голова разболелась…

– Хорошо, –  отвечает Барин, –  Дава, проводишь мою девушку до машины? А то стрёмно отпускать ее одну. У вас тут много голодных мужиков…

Мы снова встречаемся с Бэллой глазами. Она кивает своему так называемому «парню», со мной не прощается, просто уходит. А мы продолжаем говорить с Барином.

– Хороший бой все – таки, Алан… Слышал от Давида, ты переезжать в Москву надумал? Правильное решение. Там сейчас все бабки от боев крутятся. А отец как к этому относится?

– Он пока не особо в курсе, –  отвечаю я честно. Не то, чтобы мне хочется делиться с Барином откровениями. Просто его вопрос закономерен. Когда твой батя один из лучших тренеров, странно выглядит, что сын от него бежит за океан, но при этом хочет добиться успеха в его же деле… Просто я понимаю, что мне это нужно. Отец слишком меня любит, слишком мною дорожит… А еще он слишком любит мою мать. Поэтому все эти ее манипуляции в духе –  «пусть он все – таки бросит это неблагородное дело и вернется к нормальной профессии», если они оба будут рядом, неизбежны… Да и слишком Алмаз эмоционально воспринимает мои успехи и промахи… Эмоции в нашем деле не нужны, он сам меня учил, и сам же скатывается к этим сантиментам, когда я рядом… И пусть формально он со мной жесток и суров, как и с другими своими бойцами, всех этих шепотков в спину, что, мол, Алмаз пылинки сдувает со своего сына, я слушать не хочу. Я это я. Алан… Я не второй Алмаз… Если не пойдет у меня, значит, не мое. Нарочно годами торчать в деле, если успеха не будет, не стану…

– Так или иначе, бро, считаю твое решение правильным. Я бы поступил так же. Имей в виду, в моем бойцовском клубе тебе всегда будут рады… И… Ты смотри, если наставник будет нужен или тренер, обращайся…

Я поблагодарил Барина, мы сердечно обнялись и распрощались. А я задумался над его словами. Он действительно был хорош в своем деле. И многому у него можно было поучиться. А почему бы и нет? Может правда его в тренеры позвать? Наверное, даже Алмаз бы разрешил…