Туарег. Серебряный мираж

Кейт снова усмехнулась.

– Сейчас пойду. Как раз осмотрюсь хорошенько… Может повезет–  и я увижу того самого Туарега…–  мечтательно откинулась на подушках,–  интересно, какой он… Никто не видел его лица… Зато тело… Господи праведный, Таша, я бы его трахнула… Что за мужчина… От одного этого странного, загадочного, царапающего горло слова «Туарег» между ног простреливает…

Иштар устало выдохнула, закатив глаза.

– Кейт, может угомонишься? Ты как самец… У тебя все мысли только о сексе… Слово «Туарег»–  это всего лишь представитель определенного кочевого берберского народа. Нет в этом слове ничего сексуального или экстраординарного… Может он вообще урод… Как можно вот так говорить, даже не зная человека…

– Ох, Иштар, много ты понимаешь,–  шикнула в ответ подруга,–  это я не представляю вообще, как ты можешь так жить… Тебе двадцать три, почти двадцать четыре–  а ты даже не знаешь, как мужчина пахнет… И что у вас за культура за такая странная? Как можно в твоем возрасте оставаться нецелованной– небалованной девственницей… Ты хоть понимаешь, сколького себя лишаешь? Тебя смущает то, что я хочу Туарега, даже не видя его лица, а ничего, что ты замуж собралась за того, кого не знаешь?

– Я еще ни за кого не собралась, тебе это прекрасно известно…

– Ну, пока не собралась… А завтра соберешься… Вернее, тебя соберут… Ты ж понимаешь, с вашими арабскими заморочками и условностями максимум, что тебе светит–  пару раз увидеть будущего мужа на пафосных мероприятиях или семейных ужинах… А тебе с ним спать… Детей рожать… То есть задумайся… Ты два раза улыбнешься какому– то белозубому арабу, а потом сразу разденешься перед ним и раздвинешь ноги… Разве это не варварство? Да вообще, Таша, как можно связывать свою жизнь с мужчиной, если ты даже не знаешь, какой он в постели… Это как заказать десерт вслепую… А вдруг будет шоколадный мусс, а ты любишь чиз– кейк? И тебе придется всю жизнь его уплетать, не имея возможности исключить из основного меню…

– Брак, Кейтлин, не про постель… Брак–  про союз силы и влияния… Вот тогда он будет крепким, взаимовыгодным… Стоит подключить к этому процессу страсть, все сразу пойдет прахом… Страсть– самый ненадежный союзник… Она заставляет разум действовать иррационально… Это как жажда в пустыне… Так что угомонись уже… Я тебе бы тоже советовала подумать на тему рационального подхода к своему семейному будущему… Ты единственная наследница… Очевидно, родители тоже хотели бы, чтобы ты распорядилась своей судьбой рассудительно и грамотно, и на пользу вашему семейному бизнесу…

– А я бы с удовольствием хоть сейчас распорядилась бы ею, если бы твой братец согласился взять меня в жены,–  снова хохотнула Кейт, теперь отправляя в рот сладкую макадамию (Прим. разновидность ореха) с подноса у матраса.

Иштар усмехнулась.

– Да уж… Возможно, и взял бы, если бы ты не набросилась на него при первой возможности… Адам охотник. Он любит завоевывать добычу… А ты сама протянула ему себя на блюдечке с голубой каемочкой. Вот и пожинай плоды…

– Ох, остается только найти утешение в искусных ручищах Туарега… Он такой высокий и большой, судя по фото… Интересно, там он тоже такой большой?

– Все, Кейт, это уже не смешно,–  раздраженно осекла подругу Иштар,–  я просила тебя пойти найти этого олуха Мурада. Уверена, что он даже не проверял с ночи мой мотоцикл… вот уж точно тогда будет риск так риск… Если расшибу голову в этой гонке, тяжело будет скрыть от отца, что его доченька– паинька промышляет в пустыне не только изучением редких видов рептилий…

– Ладно, к делу,–  подруга деловито хлопнула руками и поднялась, наконец, с постели. День предстоял крайне насыщенным и ярким… И что бы ни говорила Иштар, сегодня он закончится для Кейт далеко не в женской компании в холодной палатке лагеря…

Глава 4

Иштар сжала подрагивающими пальцами клипоны[1] мотоцикла, готовя себя к выкручиванию гашетки[2]. Она хорошо знала своего железного друга. Знала его мощь, знала его особенности. Каждый мотоцикл, а тем более спортбайк–  это зверь со своим характером. Не проще живого коня или верблюда. У каждого свой нрав, к каждому нужен свой подход…Время открытия газа нужно чувствовать и понимать, сколько нужно подавать горючее топливо, так, чтобы не упустить мотоцикл. Резкое открытие нагружает заднюю подвеску, разгружает переднюю вилку. Байк проседает, тем более в зыбких почвах пустыни. Новичок в такие минуты попросту вжимается в руль, каменея, упуская контроль. Истинный же пилот, а иначе и не назовешь тех, кто осмеливается оседлать такую зверюгу, какая сейчас была под Иштар, становится с железом единым целым, играет телом так, словно байк есть продолжение его конечностей…

До последнего обходившее ее стороной волнение, наконец, захватило разум и дух. Вот только это самое волнение не имело никакого отношения к страху. Адреналин, эйфория, внутренняя ярость, которые были готовы вырваться наружу, как ураган–  вот что сейчас правило в ее крови. Еще мгновение–  и она отдастся стихии скорости и песка, забыв обо всем. Ради этого ощущения стоило жить. Это ощущение и было ее всем–  душой, свободой, счастьем… Разве можно было его променять на какие– то другие, приземленные и тривиальные радости в виде мелких страстей человека, похоти, алчности…

Она была третьей в ряду из их пятерки. Справа–  устрашающего вида, слегка полноватый, мужчина весь в красном одеянии, предоставленном одним из спонсоров мероприятия–  известным спортивным брендом. «Красный вихрь»–  так он назвал себя в заявленном списке конкурентов, предпочитая, как и она, сохранять свое инкогнито, в его случае, скорее всего, ради образа. За ним в ряд стояли его противоположности, как раз выступавшие под своими настоящими–  европейскими–  именами. Типичные спортивные наездники –  поджарые, хорошо, но не вычурно экипированные. Про таких говорили «коммерческие спортсмены». Наверное, из тех, кто участвовал в соревнованиях за деньги, а в перерывах между заездами водил в пустыню туристов в качестве сопровождающих экстремальных туров. Никакого излишнего пафоса и эксцентричности. Чисто работа. Слева от нее–  Туарег. Она узнала его сразу. Не только за счет роста под два метра, скорее по исходящей от него энергетике, харизме, силе, которую он в буквальном смысле источал, хоть и был облачен с ног до головы в черную экипировку без лейблов и логотипов. Эта непроницаемая темная оболочка придавала ему одновременно манящий и устрашающий вид. Иштар ощущала себя по левую руку от него словно в радиусе действия магнитного поля… Удивительно… Невольно засмотрелась, сама не заметила, как с интересом повернула на него голову и разглядывала уже в открытую, не таясь… И он почувствовал ее взгляд. Тоже посмотрел в ответ. Даже сквозь непроницаемое стекло шлема она ощутила жар его глаз. На секунду стушевалась и даже испытала липкое прикосновение страха и растерянности к горлу… Мог ли он догадаться, почувствовать, что перед ним женщина? Тут же сама себя успокоила. Исключено. Ее серебряный наряд был пошит так, что скрывал любой намек на женские очертания фигуры, а шлем являл собой единый, слитный, скорее похожий на нечто космическое, объект. И пусть женскую аппетитную грудь с силой сжимал специальный бандаж, сдавливающий полные полушария, она готова была потерпеть ради конспирации…

Удар по перепонкам резвым голосом диктора вернул ее к реальности. «На старт, внимание, марш»… Рев движков мотоциклов заглушил гулкое сердцебиение, отдающее громкими басами внутри мозга. Иштар слилась со своим байком воедино и понеслась вперед, навстречу свободе и бесконечности, отдавая себя всецело скорости и драйву. Острые песчинки взметались ввысь под ее колесами, словно она сама была не человеком, а самумом[3], созданным тревожить священный покой великой пустыни. Девушка чувствовала их хлесткие прикосновения даже через мембрану костюма, но это сейчас волновало ее меньше всего… Все, чего она хотела –  победить… Доказать самой себе, что она не просто слабая женщина, роль которой ей была уготована и прописана с детства. Она сама стихия… Необузданная и непокорная… Пусть там, в реальном мире, она несет на себе бремя ответственности за свой род и высокое происхождение, пусть в ее настоящей жизни нет места сумасшествию и безрассудству… Во вселенной пустыни она свободна и вольна, подобно джинну… И это чувство у нее не отнимет никто и никогда… Только сама пустыня… Только ей покорится истинная Иштар…

Она не смотрела назад. Уверенно газовала вперед и вперед, меняя очертания барханов, под колесами своего байка так, как не могла менять очертания своей заранее прописанной Аллахом и собственным отцом судьбы. Непредсказуемая трасса заставляла ее то и дело взмывать по неровным вершинам вверх и тут же слетать в песчаную бездну вниз, утягивая тяжелое железо в манящие и коварные объятия зыбучих песков. Руки все сильнее сжимали руль мотоцикла, голова кружилась от свободного полета и постоянной концентрации в пространстве. Тело было одновременно напряжено и расслаблено. Сказочное, фантастическое чувство. Она видела, как двое соперников сошли с дистанции в самом начале–  один не вписался в дюну, опрокинувшись. Другой съехал с маршрута, потеряв управление. Где– то позади остался и «Красный вихрь», мощность агрегата которого уступала техническим характеристикам мотоциклов других участников. Черным бельмом сбоку мелькал только Он. Услышала совсем близко рев чужого мотоцикла, направо –  почти вровень с ней был Туарег. Слухи, которыми был окружен этот мужчина, легендарный песчаный наездник, умевший в равной степени искусно обращаться и с верблюдом, и с конем, и с мотоциклом, оказались правдивы. Здесь и сейчас Он действительно напоминал короля пустыни. Так органично и естественно смотрелся на своем железном коне, впору было снова залюбоваться, как на старте… Иштар очнулась от внезапно накрывшего её ступора только тогда, когда увидела его устремляющимся вперед, оставляя закашливаться позади, в клубе яростно взметнувшегося под его колесами песка. Потеряла было на секунду ориентацию, но тут же восстановила баланс и еще сильнее слилась со своим мотоциклом. Рванула вперед, выжимая газ что есть мочи, снова его догоняя. Адреналин бил по вискам. Они остались на дистанции только вдвоем, соревновались сейчас только друг с другом. Еще вираж, она совершает обманчивый бросок вправо, словно немного отступает, словно теряет ориентацию. И ей в этот момент даже кажется, что там, под своим непроницаемым шлемом, он снисходительно– победоносно хмыкает. Не тут– то было… Иштар слишком хорошо знает нрав рыхлой мягкости дюн, они ее верные подруги, они на ее стороне… Снова жмет на газ, поднимает передние колеса и буквально взлетает с вершины бархана вперед, обставляя его, оставляя позади. Дрон сверху фиксирует ее успех. Иштар успевает облегченно выдохнуть, завидев заветные красные плашки на песке. Облегчение сменяется внезапно заполняющим все естество кайфом победы. Она сделала это, она победила! Она обставила самого Туарега!

Там, впереди, победителя в свои объятия ждет база, но ей нет смысла сейчас ехать туда… Меньше всего сейчас ей хочется собирать похвалы и признания. Свою победу она одержала, и еще успеет ее отпраздновать… Один на один с закатом в пустыне… Вот ее главное удовольствие и награда, вот ее триумф… Иштар не может противостоять внезапному порыву, невольно оборачивается на черную фигуру мужчины, сбавившего обороты и тем самым демонстрирующего признание победы соперника. Его величественный образ навсегда останется в ее памяти как составная этого сладкого безрассудства, оазиса ее жизни…

Не останавливается. Дает вправо и отъезжает подальше от базы, но тут понимает, что рядом снова все активнее нарастает рев мотора другого мотоцикла. Оглядывается. Туарег. Он не оставляет ее… Преследует. Это почему– то вызывает улыбку… Внутри зреет странное чувство, незнакомое. Чувство азарта и… чего– то еще… Впервые ей хочется посмотреть противнику в глаза без спасительного покрова шлема, подразнить… Открыть если не всю себя, то хотя бы факт того, что она девушка… Что он только что проиграл ей…

Останавливается, давая ему возможность объехать ее и тоже остановиться. Моторы глохнут, они двое теперь остаются один на один с пустотой и тишиной пустыни. Такой безразличной и серьезной одновременно.

Иштар сама не понимает, что делает. Снимает с головы шлем, открывая ему свои глаза в прорезе балаклавы и пучок собранных наверх белых волос. Кто– то скажет, что это совсем немного, но для нее–  это как шаг в обрыв… Никогда еще ее разоблачение не было так близко…

– Женщина,–  то ли с улыбкой, то ли с досадой выдает Туарег. Он теперь тоже снял шлем. Тоже только в балаклаве. И она тоже видит его глаза. Прожигающие, испепеляющие. Иссушивающие, как жар пустыни.

– Кто ты, женщина?– спрашивает хрипло… Этот голос тоже словно из пустыни, словно сам шепот ее барханов. Он царапает ее слух. Его английский уверенный, беглый, но не избавлен от типичного акцента жителей Севера Африки. Наверное, именно таким она его и представляла… Сама себе усмехается–  зачем она вообще представляла его голос… Это все похотливая Кейт виновата. Накрутила ее… Вот же она обрадуется, узнав, что Иштар уделала героя ее отнюдь не романтических грез…

– Я, Туарег, твое поражение,–  сама не понимает, как произносит это, не своим, каким– то женственно– утробным, влекущим голосом, – серебряный мираж в пустыне, который тебе никогда не постигнуть и не догнать…

Она не дожидается его ответа. Быстро надевает обратно на голову шлем и стартует. Рев мотора снова заполняет ее уши, но она почему– то уверена, что слышит позади его заливистый смех. Сердце колотится так сильно, что вот– вот выпрыгнет, освободив ее жаждущую вырваться из тисков бандажа грудь. Адреналин. Свобода. Безрассудтво. Они разливаются по ее венам, насыщая кровь подобно тому, как это делает кислород… Еще немного наслаждения этим чувством–  и она будет готова снова вернуться в свою привычную, размеренную жизнь…

Иштар не спешила возвращаться в лагерь. Быстро отписала по спутниковому телефону Кейтлин, что все в порядке, скинула свою геолокацию. У нее было не больше часа, чтобы побыть один на один с самым красивым закатом в мире. А потом покои древних песков нарушит навязчивый гул джипа, который приедет за ней… заберет обратно, в ее реальность…

Почему– то сердце сковали тоска и печаль… Сегодняшний день принес ей не только небывалое счастье, но и что– то изменил внутри… Только сейчас Иштар отчетливо поняла, как несвободна она была, как ограничена… До последнего она умела сдерживать отчаянно рвущуюся наружу стихию анархии. Ей казалось, что ее нрав можно обуздывать вот такими секретными сумасшествиями, подобными катарсису, но именно сегодня грань между вымыслом и реальностью, между миражом и правдой пустыни проявила себя особенно отчетливо, заставив понять, что параллельно, совсем рядом–  протяни и возьми–  может быть совсем иная жизнь… Наполненная приключениями, вольностями, сумасшествиями… И эта жизнь была реальной… Она не ограничивалась лишь краткими минутами соревнования, выцарапанными у судьбы… Она думала об этом параллельном мире, а перед глазами у нее стоял Его взгляд…

Солнце все сильнее наливалось ярко– красными оттенками, окрашивая степенные очертания барханов в багрово– оранжевые тона. Иштар вглядывалась в эту красоту и пыталась надышаться пылью пустыни, которая была для нее приятнее и целебнее, чем самый чистый, наполненный озоном воздух…

Зажмурилась, услышав вдали неприятный, похожий на жужжание докучающего насекомого, гул мотора… Ну вот и все… Вот и закончился ее маленький бунт, о котором будут знать только она и Кейтлин. Даже механик Мурад пребывал в блаженном неведении, что его работодатель–  женщина. Иштар в последний раз вдохнула душный, перегретый воздух пустыни и напялила шлем.

Джип подъехал и резко затормозил, обдав ее облаком песка, застелив на мгновение обзор. Когда видимость восстановилась, девушка невольно охнула. Вместо подруги с помощником она увидела перед собой странных мужчин с закрытыми арафатками[4] лицами и ружьями наперевес… Это какая– то шутка? Это отец что– то прознал и сейчас гневается, прислав за ней грозных охранников? Начала нервно оглядываться по сторонам, неуверенно отступая к мотоциклу. А потом почувствовала, как чьи– то руки ее хватают сзади, а глаза застилает темнота. Последнее, что она помнила, как с нее резко сорвали шлем и балаклаву, чтобы тут же приложить к носу и рту грязную тряпку, пропитанную какой– то вонючей жидкостью.

[1] Клипоны мотоцикла–  комплект руля мотоцикла, состоящий из двух кронштейнов и двух трубок руля.

[2] Здесь–  устройство для приведение в действие спускового механизма.

[3] Сухой, знойный ветер в пустынях Аравии и Северной Африки

[4] Мужской головной убор, популярный в арабских странах.

Глава 5

Иштар долго и мучительно приходила в себя, пытаясь избавиться от ощущения пыльного морока в тяжелой голове. Пересохшее ощущение во рту с привкусом химической горечи, удушающий запах ацетона… Последний запах она узнала. Так пахли неухоженные конюшни, заброшенные фермы и вольеры в плохих зоопарках… Насилу разлепила глаза–  очертила ими обрывчатые круги–  угадала. Место, где ее держали, напоминало старый хлев–  наскоро сколоченный сарай, засыпанный внутри соломой. Только животных тут почему– то не было. Иштар попыталась пошевелиться, но не смогла, ее руки были крепко связаны бечевкой между собой и примотаны к стойлу, да так, что при малейшем ее движении мышцы сводило болезненными спазмами.

– Не стоит трепыхаться, птичка,–  раздался рядом шершавый, возрастной женский голос, говорящий на довольно сносном английском.

Девушка испуганно подняла глаза, чтобы встретиться с морщинистым, уродливым лицом. Таким некрасивым его делали отнюдь не природные черты, а смесь похоти, порока и чего– то еще низменного, что недвусмысленно читалось в глазах старухи. Потом Иштар отчетливо смогла определить то самое третье чувство–  жажда наживы…

Она подошла и распустила все еще собранные в тугой пучок волосы девушки.

– Какая сладкая хазаль (араб.– лань),–  хихикнула, разглядывая экзотическую красоту Иштар, –  молодцы ребята, отменно отработали… Ты станешь главным лотом на торгах… Ну и деньжищи я за тебя выручу!

– Где я? И кто Вы?

– Ты все еще в пустыне, красотка… Считай, у меня в гостях…– ее тон, ее гадкие улыбки сейчас доводили до отчаяния и ярости одновременно.

Иштар что есть мочи сжала зубы… Если бы только знала эта мразь, кто был перед ней… Что бы сделали с этой амебой, узнав, как она разговаривает с принцессой Макдиси… Вот только сама Иштар с горечью понимала, что самым глупым сейчас было бы козырять громкими фамилиями и угрозами… Она была не в том положении… Ужаснее и обиднее всего было признавать то, что сохранять свое инкогнито было необходимо прежде всего самой девушке… Ни при каком раскладе, даже перед лицом ужасающих картин того, что с ней могут сделать, она бы не созналась, кто такая… Не в их мире. Не в их обществе… Тогда бы она сразу поставила жирную кляксу позора на всей своей семье… А то и огромный черный крест… Скандал был бы немыслимых масштабов… Что делала дочь Нуреддина Макдиси одна в песках Сахары, если в это время, согласно официальной версии, уже должна была греться на пляжах Тенерифе? Как попала на гонки? Как оказалась в таком унизительном положении? Так поступить с родителями она не могла… Не этой правды они заслуживали…

Сглотнула, пытаясь вернуть самообладание. Должен же был быть какой– то выход… Кейтлин… Вот кто сейчас могла бы помочь выпутаться из ситуации с минимальным ущербом для репутации…

– Я могу сама Вам заплатить… Сколько скажете…–  дрожащим голосом предприняла отчаянную попытку уговорить старуху на сделку.

Та лишь презрительно хмыкнула.

– Сереброволосая шармута (араб.–  шлюха), думает, что может предложить мне денег больше, чем самые богатые и влиятельные мужчины этой страны? Ты из какой сказки, куколка? Может, инопланетянка? У тебя нет и не может быть таких денег…