Майя. Игрушка Шейха

–Любимая певица или певец?

–Их много, но любимая египтянка Ум Кульсум… Хотя ее величие превосходит страновые понятия. Когда я стала понимать слова ее песен, на глазах каждый раз наворачивались слезы. Это так глубоко! А Вы знаете, что она приехала в Советский Союз, но выступить здесь ей была не судьба? В тот же день пришла весть о гибели президента Египта, и она вернулась на родину, так и не дав концерт…

Он смотрит на меня как-то странно. Глубоко и вдумчиво.

–И что же любишь у Ум Кульсум?

– «Умри маак» (араб. – «Ты-моя жизнь»), конечно! Разве есть песня, исходящая от сердца, более сильная?

–Удивительно, – улыбается шейх мягко и даже восхищенно, а может мне это только кажется, – кто бы мне сказал, что я буду сидеть посреди зимы в Москве и обсуждать с молодой русской девочкой глубину песен Ум Кульсум…

Его голос сейчас был обволакивающим. Опять гипнотизировал. А я плыла. Блеск огней за окном, серебрящийся снег, кричащая красота зала и раскованность от того, что мы были только вдвоем и не нужно было отвлекаться на кого-то еще…

На пару мгновений между нами стало как-то слишком горячо, но потом я свернула на обсуждение науки и разговор продолжался в более легкой атмосфере, спокойно. Арабские халифаты, вязь и каллиграфия, медная чеканка. Предсказуемо, шейх Тамер знал любую тему, какую бы я ни затрагивала из сферы своих интересов, на голову выше меня. Но, а как иначе? Я только училась, а он был целым наследным принцем.

– А что ты знаешь о Киренаике?

Прикусила язык. К своему стыду, намного меньше, чем про другие страны региона… Киренаика всегда воспринималась арабистами как обособленная страна. И не только из– за свои североафриканские положения. Ее лидер, отец Тамера, был эксцентричен и говорил о том, что его люди больше связаны корнями с Африкой, чем с Ближним Востоком. Отчасти так оно и было, но… Все равно, арабы прощали ему эту дерзость за неслыханные богатства.

Здесь соло взял Тамер, а я почувствовала себя как в сказке, потому что он в буквальном смысле своим рассказом переносил меня за много тысяч километров от реальности, искусно вплетая арабский в русский и наоборот. Для пущего понимания. В душе я радовалась. Вот тебе и практика, Майя…

Время за оживленным увлекательным разговором пронеслось незаметно. Я совершенно случайно увидела на стене часы и охнула.

–Боже мой! Двенадцать часов ночи! Мне срочно пора домой! Мама будет ругаться!

–Никогда не задерживаешься?

–Нет… Простите, мне и правда пора, – засуетилась я и заерзала на стуле.

Тамер махнул рукой официантам. К этому времени мы уже съели основные блюда.

–Уделишь мне еще десять минут на чай? А потом я сам тебя отвезу…

–Вы? -засмеялась я, – я живу далеко, в Подмосковье.

–Я не так плохо знаю этот город, как ты думаешь, Майя.

А у меня почему-то всплыли в памяти слова Олеси о том, зачем такие, как Тамер, обычно приезжают в Россию… Что он здесь обычно делал и как развлекался…

Спустя четверть часа мы-таки оказываемся в автомобиле, и что самое удивительное- Тамер и правда за рулем. Мы только вдвоем. Позади еще один автомобиль с сопровождение, но я стараюсь о нем не думать. Очевидно, такие, как он, не остаются в одиночестве никогда.

–Давай адрес, вобью в навигатор…

В это сложно поверить, но наследный принц Киренаики везет меня по Яузской набережной в направлении дома. Даже улыбнуться от этого хочется.

–А расстояние неблизкое. И ты каждый день так ездишь на учебу?

–Да, – киваю я, – на метров выходит немного быстрее. Пробок не бывает…

–И тебе нравится эта жизнь? – спрашивает он скептически.

–Конечно. Это же моя жизнь. В ней уйма всего, что мне дорого. Да и потом, я ведь доучусь, встану на ноги, начну зарабатывать сама, если Вы о том, что я мучаюсь… Но я не мучаюсь. Я вообще рано встаю… Жаворонок…

–Жаворонок? – не понимает он меня.

–Птичка такая. У нас так говорят про тех, кто рано встает. А про тех, кто любит поспать- совы.

–Интересно, -хмыкает шейх, – значит, мы все совы. У нас почти вся жизнь испокон веков ориентирована на ночь. Ночью жара не такая палящая. В древние времена, когда не было кондиционеров, только это и было спасением… Даже названий у ночи несколько… Лейла- ранняя ночь, когда только восходит луна и мужчина мечтает о женщине, а женщина о мужчине… Джуджа- середина ночи, когда страсть утихла и отдает бразды правления сну. Джухейна- последняя половина ночи перед рассветом, самая темная. Знаешь почему, она такая темная, согласно поверьям бедуинов?

–Нет, – смотрю я на него зачарованно.

Тамер тоже поднимает на меня глаза.

–Это время бесстыдства и необузданности. Когда слияние двух тел после сна становится таким нестерпимо горячим и смелым, что ночь скрывает их от глаз Всевышнего, стыдливо прикрывая своей густой темнотой. На рассвете войны расставались со своими женщинами, уходя в бой. Каждый раз может быть, как последним. Это понимали и женщины, и мужчины. Они любили друг друга так же жадно, как арабы в пустыне припадают к источнику с водой…

Я застыла… Его слова сейчас обжигали все мое нутро. Никогда такое не испытывала. Никогда не думала, что всего пару его слов могут вот так сразить меня. Под дых…

Мы застываем, так и продолжая смотреть друг на друга. Он первым разрывает эту цепь.

–И каким ты видишь свое будущее? На какой работе?

Вопрос несколько некомфортный. Меня и саму сейчас штормит, когда задумываюсь о будущем. Наш диплом дает нам право пойти в науку или стать переводчиком. Кто-то уходит работать в нефтегазовые компании.

Именно последний вариант я ему и озвучиваю для пущей солидности. Пусть не думает, что я всю жизнь буду прозябать на побегушках у всяких там шейхов.

Он небрежно усмехается.

–Ты наивна, Майя. Очаровательна и наивна. Открою тебе тайну- на должностях, о которых ты мечтаешь и где могла бы потенциально работать, ты не заработаешь денег, способных изменить твою жизнь. А ты заслуживаешь большего.

Внутри что-то неприятно сжимается.

–Во-первых, Вы не знаете меня, чтобы категорично заявлять, чего я заслуживаю, а чего нет. А во-вторых, если я не смогу изменить жизнь, то проблема во мне и моем выборе, не находите?

–Выбор… Звучит смешно из уст женщины…

Мы переглядываемся. Сейчас между нами снова остро.

Неужели это случилось? Галантность шейха из сказки дала трещину, и он проявил свою истинную суть деспота?

–А я все ждала, когда же Вы заведете эту шовинистическую пластинку, – усмехаюсь, отворачиваясь к окну и закрывая руки на замок у груди, – возможно, не все стереотипы такие уж притянутые за уши.

Оба молчим в абсолютной тишине. Он не удосужился даже радио включить. А может такие снобы, как он, даже не слушают радио…

Мы пересекаем МКАД и уверенно несемся по областной трассе. На ней уже мало машин. Но я точно знаю, еще два часа назад тут был пробковый ад таких же работающих и учащихся в Москве.

–Как такая жизнь может нравиться? – снова разрывает шершавое полотно молчания Тамер, – разве это выбор, Майя? Вот так копошиться, как муравьи…

–Не всем посчастливилось родиться наследными принцами, как Вам.