Поцелуй северного ветра

– Забавная способность, должно быть, – произнесла скальда, чьи толстые косы, спускающиеся по плечам, напоминали змей.

Я стояла, переминаясь с ноги на ногу, ожидая момента, когда скальды заметят брошь на моей груди. Точную копию той, что была приколота к одежде скальда Хемминга. Славная Лив переоделась в светлое домашнее платье свободного кроя и обходилась совсем без украшений в распущенных волосах.

И всё же никто будто не замечал. Они ослепли разом, я была знакома с этой магией. Не раз сама применяла её для того, чтобы скрыть, кто я на самом деле. Но почему тогда ничего не ощущала? Ни ветерка, ни нитей, тихонько позвякивающих от натяжения.

– И всё? – подняла насурьмлённые брови сидящая до этого тихо скальда с лицом, по которому время от времени проходила нервическая судорога. Тогда её рот искажался, превращался в вечно голодную ледяную пасть ущелья, жаждущего жертв.

– Я не знаю. Может, и не всё. Сегодня ночью златоволосая Фрейя явилась ко мне и приказала передать ей слова Сиятельной Лив. Я сразу узнала скальду по броши из белого камня с сиреневым глазком в его центре, – словно в подтверждении своих слов я дотронулась до украшения на груди.

Теперь-то они должны заметить её!

– Ты смеешь утверждать, что Фрейя говорит с тобой? Такое под силу только дроттам, да и то не всем! – Славная Лив вскочила с места и прищурилась. Сжатые в кулаки ладони, вздёрнутый аккуратный носик – всё говорило о том, что я зря сказала то, что сказала.

Но страха во мне не прибавилось. Не могу я всё время жить со склонённой головой! А Славная Лив с её утончённой красотой и яркими сапфировыми глазами всё больше вызывала безотчётное желание бросить ей вызов.

– Пусть докажет! – дотронулась до белоснежной руки хозяйки скальда с толстыми косами.

– Как, ради Одноглазого Бога? Вы хотите разнести здесь всё? – крякнул полный скальд, до этого занятый лишь едой.

Мектильда выступила было вперёд, чтобы сказать что-то, но варта Иона так громко шикнула на неё, что служанка задрожала и не произнесла ни слова.

Я была брошена на скалы, как утлое судёнышко, отданное на откуп бушующей стихии.

– Красная радуга? – с улыбкой нетерпения всплеснула полными руками одна из скальд, и её браслеты шумно зазвенели ей в такт. – Это безопасно для чистой магии, рождённой Асами.

– Зачем терять ту, кто хочет быть полезной? – вступил в разговор Хемминг, и все разом обернулись на него. Пояснить свою мысль скальд не спешил, он криво улыбался и вертел в длинных пальцах фруктовую горошину, которыми здесь лакомились словно величайшей сладостью в мире.

Я пробовала сей дар земли, взращённый в дни краткого солнца, но осталась не впечатлена. Слишком сладко, терпко, водянисто, как и местный мёд, который подавали на каждом застолье. От него першило в горле, а на губах оставалась липкая плёнка.

– Что вы хотите сказать, скальд Хеминг?

– Только то, что надо дать ей время раскрыться. Фрейя не каждой явит свой истинный облик.

Несмотря на недовольство невесты, хмурые взгляды мужчин и поджатые губы женщин, он встал и обошёл стол, не сводя с меня внимательного взгляда. Так в Вудстилле осматривали шелка или доспехи.

– Может, устроим им всем испытания? Что скажут карлы? – произнёс он нараспев, остановившись напротив на расстоянии локтя. Я попыталась отойти, но оцепенела.

Хемминг едва скользнул взглядом по моему лицу, задержался на броши.

– Важнее, что на это скажет конунг и его Совет, – напомнила Лив, похожая на взъерошенного зверька, готового к атаке.

– У нас давно не было развлечений.

– А что если они погибнут?– в задумчивости потёрла подбородок чернобровая скальда, но по блеску её глубоко посаженных глаз, я видела, что она довольна.

– Лучше остаться наполовину целым, чем наполовину недооценённым, – усмехнулся Хемминг и посмотрел мне в глаза.

2

– Вам виднее, Хемминг. Не мы вернулись оттуда, откуда нет возврата, – буркнул один из статных мужчин, впервые поднявший голову от браги, которую здесь наравне с мёдом, пили как воду.

Северные люди не пьянели или трезвели так быстро, что не успевали иноверки и глазом моргнуть.

Этим скальды, карлы и прочий местный люд отличался от нас, тех, кто жил южнее. Так говорили карлы, они учили нас местным правилам, заставляя зазубривать их наизусть, говоря, что «быть чужачкой не зазорно, пока ты не стала своей».

– Что это значит? – Эрина в учебной комнате отличалась прилежанием и острыми вопросами, которые не стеснялась и не боялась задавать у мужчины-наставника.

Тот был стар, но крепок, и всё время носил широкополую шляпу, скрывавшую половину лица. Встреть мы его вне Голубых залов, без этой шляпы, деревянного посоха, похожего на палку, и длинной седой бороды, в которую старик заплетал свежие цветы, невесть откуда взявшиеся здесь, мы бы и не признали в нём того терпеливого наставника, у которого всегда находилось время отвечать на одни и те же вопросы.

– Есть одна легенда, фронна. Я поделюсь ей с вами, так вы лучше поймёте нас, – кивнул наставник, улыбаясь щербатым ртом Эрине. Её он выделял больше прочих. Как и меня. Почему, оставалось загадкой. Вопросов я не задавала, сидела тихо, но слушала внимательно, улавливая и записывая пером те сведения, что казались важными.

– Сядьте ближе, эта легенда пока не для ваших ушей, ну да ладно. Мы переглянулись и с жадным любопытством пересели на передние скамьи. – Знаете же, когда-то я в этом самом синем залатанном плаще исходил Гринвид вдоль и поперёк, запоминал сказания в одном месте, чтобы рассказать в другом. Везде меня встречали с почестями.

– И никто не выгнал с порога вшивого бродягу? – чуть слышно хмыкнула рядом Виктория, на что наставник повернулся в нашу сторону и грозно сверкнул глазами. На мгновение мне показалось, что в глубине синих очей блеснули молнии.

– У нас, благодаря Первым Асам, книге странствия Богов по свету, принято привечать бардов и сказителей, потому что однажды они заходят в страну ледяных великанов и поднимаются по радуге, спрятанной ото всех, на ветви дерева Играсил, где восседают Боги. В Священной книге сказано и то, а это важно для тех, кто хочет обрести здесь дом, что сами Боги прикидывались сказителями и странствовали по свету.

Старик произнёс это таким грозным тоном, что девушки, включая меня, опустили глаза и склонили головы.

– Простите, наставник, – притворно вздохнула Виктория, робко улыбаясь старику.

Я не видела их лиц, но чувствовала: вокруг головы бывшей моей фрейлины цвёл майский солнечный день, вокруг старика – клубились грозовые тучи. Когда эти два мира схлестнутся, даже по краям, то от весны Виктории не останется и следа. Минуя лето, к фронне придёт зима.

– Расскажите, пожалуйста, – попросила я, не решаясь взглянуть в грозу, окутавшую наставника. – Это очень интересно. И про радугу, ведущую к Богам, и про древнее письмо, доставшегося людям из осколков табличек ледяных великанов.

Гроза миновала. На небосклоне снова воссияло солнце, наставник превратился в обычного старика, любящего поболтать и повспоминать о прошлом.

– Ну, раз просите, то слушайте, – он обвёл взглядом фронн и усмехнулся. – У ледяных великанов есть источник мудрости, бьющий горячим ключом из-под корней Играсил. Если испить из него, то обретёшь способность видеть истинный облик каждого.

«Странно, у меня уже есть такая», – мелькнула мысль.

– А разве этому можно научиться? – робко спросила Эрина, искусавшая все губы во время рассказов старца. Она верила в эти легенды или хотела понравиться наставнику настолько, чтобы он дал рекомендации на совет конунга.

Карла Ильма обмолвилась, что старик не так прост. Сам конунг прислушивается к его словам, хотя никто не знал почему.

– Можно, если на то воля Богов. Говорят, – тут старик сделал паузу, повертел в руках грифель, которым писал на доске, и снова отложил его в сторону. – Тут я не поручусь, что правду, но слышал неоднократно. Есть люди, которые везде становятся своими. Слышат и понимают язык, который иные не могут выучить за долгие месяцы неустанного труда. Читают в сердцах, видят то, чего не должны. Это Дар, но за всё придётся платить.

Старик посмотрел на нас, довольный произведённым впечатлением. Слышно было, как ветер бьётся в окна.

– Так вот, пришёл как-то человек к великану, намеренно зашёл в их чертоги, чтобы испросить позволения испить из источника мудрости. Но великан сказал, что тогда человеку надо лишиться одной части тела. Человек недолго думал и согласился отдать глаз.«Лучше вернуться неполноценным, чем остаться глупым. Руки-ноги ещё послужат мне, а умный и одним глазом видит то, что глупцу не разглядеть и двумя».

– Я бы не смогла так, – покачала головой одна из сестёр. Они всегда держались особняком, ходили вместе, делали всё в четыре руки. Девушки прозвали их «зеркалами».

– И я бы тоже, – поддакнула вторая.

– А я бы попросила лишить меня пальца, – оживилась Виктория. – Его отсутствие всегда можно спрятать под перчатками. А без глаза девица себе партию не найдёт, если, конечно, она не знатна и не богата.

Наставник слушал всё и делал вид, что погрузился в воспоминания или дрёму, но я чувствовала на себе его внимание. И молчала.