Талантида. Сборник притчей и стихов

Попав в свой творческий капкан,

Запальчивым пером поник,
И слёг под гнётом бренных книг.
Так плагиаторский кураж
Не оправдал итоги краж.

Лишь настоящему творцу,
Писать чужое не к лицу,
И подлинная лишь строка
Дарует славные века.

    (Апрель, 2010 г.)

Мата Хари

Симбиоз или мезальянс
Школьной формы и женских глаз,
Хитрых, словно у сотен лис?
«Она лучшая из актрис

Крепостного театра мод» —
Повторял себе кукловод,
Сохраняя при этом вид,
Словно тихий швейцарский МИД.

«Её можно и в грязь, и в знать.
Сможет всё про всех разузнать,
Сможет всех зверей соблазнить,
Не забыв Ариадны нить.»

Но обману ты верь, не верь —
Всех насквозь видит главный зверь
И возложит на свой алтарь
Её сердца бурый янтарь

Под кенийских тантамов бой,
Под неистовый волчий вой,
Песнопений шаманских звук
И дурман сладострастных мук.

Станет искренним лишь на миг
Маты Хари последний крик.
Только всё поглотит острог,
Того, имя чьё «Педагог».

    (Январь, 2017)

Свободный художник

В некотором царстве, в некотором государстве король прогуливался по своим бескрайним владениям в сопровождении верной свиты, имя которой было легион. Моменты появления этих небожителей среди простых смертных были настолько редкими и окутанными атмосферой таинственности, что считались в народе чем-то вроде чуда, а последствия таких нисхождения приравнивались по своей мощи с катаклизмами. Со стороны это действительно выглядело, словно прохождение лучезарной кометы в кромешной тьме, а всё вот почему.

Формой правления в государстве была священная монархия. Во всех смыслах священная. По легенде король был послан некогда сумрачной стране самим Господом Богом с небес во спасение народу. И впрямь, в отмеченной Всевышним стране наступил долгожданный рассвет, начали происходить невообразимые чудеса и феноменальные реформы. Только в самом начале этих обещанных реформ у бесценного света выискались свои жадные хозяева, и в распахнутых людских глазах вмиг всё погасло, как при солнечном затмении.

Оставалось лишь развести руками в кромешной темноте, в то время, как сверху сыпались искры сановников, бьющихся за королевский свет. Впрочем, глашатай исправно уведомлял, что это отсветы священнодействий монарха.

Самые смекалистые из подданных не переставали дивиться, тому, куда же мог подеваться свет, и сомневаться в чудесных делах государевых, но знали, что теперь от короля в самом деле исходило ослепительное сияние усиливающейся с годами мощности. Одним словом, такое диво дивное, от которого все госслужащие в итоге ослепли, включая самого государя, который скрывался от народа в лучезарных облаках и по сей день.

Вскоре к набирающему славу королю-волшебнику в помощники, словно мотыльки на свет, начали слетаться кудесники со всех уголков страны, от вечных льдов до знойных степей. Они вольготно грелись в священных лучах и всякое дело их мгновенно становилось божьим промыслом. От воровства киловатт до поджогов потехи ради.

Всё окружали и окружали монарха те фальшивые сановники, как летняя мошкара уличную лампу, и в конечном счёте ни единого луча от него не оставили. Огромная страна вновь погрузилась в сумрак и, в сущности, равный друг другу одичавший люд разделился на высший свет и низшую тьму. Так и зажили уроженцы одной земли, словно в двух разных странах, ничего не знающих об истинном укладе дел на противоположной стороне от святого монарха, поскольку свет с тенью никогда не пересекаются.

Многомиллионная свита в благодарность нарекла короля Священным Спасителем, и потому право приоритетного положения подле монарха получила Служба Спасения и Преосвященство, а затем уже плотными кругами распределялись прочие спецслужбы, за которые гроздьями цеплялись верткие простолюдины, словно тонущие в океане за спасательные шлюпки. Главный Спасатель монархии тотчас задрал нос перед остальными, так сильно били в глаза чудесные лучи королевской славы, распространившейся на весь мир. Да только посмеивался над этим самый ближний круг Спасителя, коего из-за ослепительного света вовсе не видно было. Их называли Незримыми.

– О! Гляньте, опять светляки наши с небес спускаются! – желчно заметил тучный торговец центрального рынка столицы и начал спешно перекладывать свою пушнину под столь редкие небесные отсветы, что добрая половина рыночных торговцев, впрочем и всего народонаселения, стала здесь подслеповатой.

– Издеваешься снова, я ничего особенно не вижу. – пасмурно огрызнулся директор рынка в чёрных очках с белой тростью в руках. Эксклюзивная трость та некогда подаренная королём фосфоресцировала в темноте, но слепые фанатики хором утверждали, что видели, как святой монарх к ней прикоснулся, однажды осматривая свои Потёмкинские деревни.

– Говорю же вам, королевская колесница за дармами спускается! Сейчас попрёт! – настаивал скорняк, уже светящийся от счастья.

– Ах! Едут! Свят, свят! – закудахтали щурящиеся бабульки, которые торговали давно сгнившими и засушенными продуктами.

– Свят, свят! – подхватили газетчики, словно гимн.

– Боже, монарха храни! – скандировали следом фанатики.

– Богоявление… – со священным трепетом в довершении выдохнул слепой, как крот, ключник и пал ниц перед самой колесницей, что светилась в тысячу солнц, испуская лучи всех цветов радуги.

– А ну пошли вон!!! – грозно рявкнул королевский кучер в светящейся шляпе, словно овеянный нимбом, – Дайте Спасителю дорогу, иначе не видать вам света небесного.

Часть слепышей во главе с человеком со светящейся тростью усмехнулись на эту угрозу. В священной монархии был самый гуманный правитель в мире и всякое насилие вплоть до убийства он, опираясь на Преосвященство, строго запретил. Утопающее в пьянящем свете, оно однажды просто запретило въезд на территорию дуалистического государства бледной с косой, как излишне тёмной личности.

Потому сбить со своего пути умалишённого ключника и насильно потеснить восхищенную толпу добрейший монарх бы не разрешил. Оставалось слугам Спасателя в озаряемых жилетах лично ступить на мрачные земли и вручную расчистить путь прогуливающейся власти. И всему экипажу пришлось сделать вынужденную остановку среди смертных на несколько минут.

– Это, что нам теперь целый Божий день на этом гнилом рынке сидеть, как в темнице?! – негодовал избалованный сановник со светодиодными усами.

– Уж будьте любезны, – отвечал ему торговец пушниной, – Пущай народ хотя бы вспомнит, что такое светлый день.

– А короля, короля бы увидеть? – взмолилась прищуренная толпа рыночных зевак.

– Ещё чего… Он небожитель! Его Святейшества на земле нет и никогда не было… – надменно хмыкнул усач и, бросив им пригоршню искрящихся блёсток, вновь скрылся за живой изгородью из освещённой стражи.

Чудеса не заставили себя ждать, тёмный народ стал прозревать один за одним. И увидели они, наконец, в каком запустении прибывает всё вокруг и, что озаряется собранным со всей страны электричеством только королевская колесница изнутри. В народных массах тут же начались небывалые волнения и скандальные разоблачения.

Из монаршей кареты на секунду выглянули сияющие усы с тем, чтобы выяснить причину заминки и народных волнений. Так, ненароком, рыночный художник, стоящий недалеко от препирающихся с народом стражников, увидал истинную наружность легендарного святого монарха. Зрячий художник, наловчившийся писать в потемках, обомлел от вполне земной простоты небесного посланника с аккумулятором в руках. В следующий момент дверцу кто-то поспешно захлопнул.

Как всякий творческий человек, не сумев донести до людей невероятную правду, потрясённый художник схватился за карандаш.

– Дурак, что ли?! – ткнул его в бок слепой на один глаз товарищ, – Потом будешь мазню свою рисовать, всё равно никому это здесь не нужно. Гляди лучше на битву света с тьмой. По телеку-то такого не увидишь, обесточило давно.